Татьяна Ахметова - Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997

Пров Фомич был парень видный,
Средних лет, весьма солидный,
Остроумен и речист,
Только на хуй был нечист.

Он не брезговал интрижкой
Ни с кухаркой, ни с модисткой
И немало светских дам
Прижимал к своим мудям.

Хуй имел он прездоровый,
С шляпкой глянцевой, багровой.
Одним словом, его кляп
Был совсем по вкусу баб.

Еб с отменным он искусством,
С расстановкой, с толком, с чувством
И, как дамский кавалер,
На свой собственный манер.

Он сперва пизду погладит,
А потом свой хуй наладит,
Нежно вставит, извинясь,
И ебет, не торопясь.

«Пров Фомич! Что за мужчина!
С ним не ебля, а малина», —
Так решили дамы хором
За интимным разговором.
И попал наш с этих пор
Пров Фомич в большой фавор.

Раз в осенний вечер длинный
Пров Фомич в своей гостиной,
Взяв стаканчик коньяку,
Сел поближе к огоньку.

Ароматный дым сигары
«Фин шампань», хороший, старый,
Отвлекли его мечты
От житейской суеты.

Вдруг выходит из прихожей,
С неумытой, пьяной рожей,
Прова Фомича лакей,
Старикашка Патрикей.

— Что тебе, хуй старый, надо? —
Молвил Пров Фомич с досадой.
Почесав свое яйцо,
Тот ответил: — Письмецо.

Отослав в пизду лакея,
Старикашку Патрикея,
И, загнув «ебена мать!»,
Начал Пров письмо читать.

«Душка Пров, — письмо гласило, —
Без тебя я вся уныла.
Две недели не еблась
И вконец вся извелась.

Укатил тиран мой Павел,
А свой хуй мне не оставил.
Мне ж без хуя невтерпеж —
Приезжай, так поебешь!

Если ж ты меня обманешь,
К своей Тане не заглянешь,
То, ей-богу, не совру,
Дам я кучеру Петру!»

Прочитав письмо до точки,
Пров Фомич без проволочки
Встал и крикнул: — Патрикей!
Одеваться мне скорей!

Пров Фомич принарядился,
Вымыл хуй, лицо, побрился
И, свернув усы в кольцо,
Бодро вышел на крыльцо

— Ей, ебена мать, возница!
Крикнул он, и колесница,
Загремев по мостовой,
Унесла его стрелой.

Ей вы, сонные тетери,
Открывайте Прову двери
Прову двери отворили
И туда его пустили

Он у ней. Она в кровати
Жаждет ебли и объятий.
Вся раздета догола,
Обольстительно мила.

Ножки свесила с постели,
И на белом ее теле
Между двух прелестных ног
Обольстительный пушок.

Пров Фомич разоблачился,
Под бочок к ней подвалился,
Начал к делу приступать
И живот ей щекотать.

Вот уж он пизду погладил,
А потом свой хуй наладил,
Вдруг, о ужас, его кляп
Опустился и ослаб.

От такого приключения
Бедный ебарь, с огорчения,
Глядя на хуй, возопил:
«И ты, Брут, мне изменил!»

Видя хуй его лежащим,
Таня молвит, чуть не плача:
— Что с тобой, мой милый Пров,
Али хуем нездоров?

А потом рукою нежной
Начала она прилежно
Его гладить и ласкать,
Чтобы как-нибудь поднять.

Но, увы, хуй был как тряпка,
Побледнела его шляпка,
Весь он сморщился, обмяк,
Словом — дрянь, а не елдак.

К ебле чувствуя охоту,
Таня до седьмого поту
Билась с хуем Фомича,
Его гладя и дроча.

Целый час она потела,
Но елда, как плеть, висела,
Наконец бабенку зло
На любовника взяло.

Мигом Танечка вскочила,
Свой ночной горшок схватила,
Полон ссак, и сгоряча
Окатила Фомича.

— Вот тебе, блудец негодный!
Помни, с дамой благородной
Не ложися на кровать,
Коль не хочет хуй вставать.

Уходи, безмудый мерин,
Ты противен мне и скверен,
Иди: к матери в пиэду,
Я получше хуй найду.

Если б я стыда не знала
Я б тебя не так ругала;
Убирайся, сукин сын,
Гниломудый дворянин!

Пров, бедняга мой, очнулся,
Весь в моче, сопя, встряхнулся:
«Вот, несолоно хлебал», —
И скорей домой удрал.

На квартире в Малой Бронной,
С обстановкою бон-тонной,
Проживает с давних пор
Доктор Шванц, гипнотизер.

Все болезни организма
Тайной силой гипнотизма,
Погрузив больного в сон,
Исцелял чудесно он.

Так лечил сей чародей
Слабость хуя и мудей,
Что бывал здоров в минуту
Самый злостный пациент.

Доктор Шванц в два-три момента,
Погружал в сон пациента
И внушал больному так,
Что стоял его елдак.

Шванц женат был. Его женка,
Миловидная бабенка,-
Весела, как мотылек,
Но слаба на передок.

Пров у Шванца был друг дома.
Многим роль эта знакома:
Посещал их часто, ну…
И, конечно, еб жену.

Знал ли Шванц об их скоблежке
И о том, что носит рожки?
Я могу сказать в ответ:
«Может — да, а может — нет».

Пров Фомич в своем недуге
Вспомнил о враче и друге
И не больше, как чрез час,
Был со Шванцем с глаз на глаз.

— Что у вас? — спросил тот тихо.
— Ах! Мой милый, невставиха.
Кляп хоть вовсе отрубай
И собакам отдавай.

Прову кресло Шванц подвинул,
Сморщил лоб и брови сдвинул,
Почесал в раздумьи нос
И так начал свой допрос:

— Не дрочили ли вы в детстве
Иль, быть может, в малолетстве,
Спавши с нянькой молодой,
Познакомились с пиздой?

Был ли ваш отец покойный,
Может, пьяница запойный?
Мне признайтесь — врач что поп, —
Не любитель ли вы жоп?

Пров Фомич засуетился,
Заклялся и забожился:
Пусть свидетельствует Бог,
Что он жоп терпеть не мог.

Коли он на жопу глянет,
У него и хуй не встанет.
— Ну-с, отлично, бесподобно,
А теперь ваш член подробно

Мы рассмотрим. — И вот Пров
Вынул хуй свой из штанов.
Доктор Шванц вздохнул и смолкнул,
Кляп его зачем-то щелкнул

И промолвил наконец:
— А ведь хуй-то ваш подлец!
Ну да мы его поправим,
Живо на ноги поставим.

Поглядите через час,
Он штаны порвет у вас.

Шванц вперил свой взор в больного,
Тот не вымолвил ни слова,
Клюнул носом, осовел,
Раз зевнул и захрапел.

Снится сон больному чудный,
Будто в зале многолюдной
Очутился как-то он,
И его со всех сторон

Окружают образины,
Но не дамы, не мужчины.
Гладки лица, без усов,
Нет ни глаз и нет носов.

Пара толстых глупых щек
И дыра как бы у жоп.

Пров напряг свое вниманье,
Разглядел их очертанье
И почувствовал озноб:
Он один средь сотни жоп!

Увидали жопы Прова
И, как гостя дорогого,
Окружив со всех сторон,
Отдали ему поклон.

А потом толпою шумной,
Будто в радости безумной,
Норовили за хуй дернуть,
В рот ему старались пернуть.

Они под нос ему срали,
Ловко с припердом скакали,
Испуская вонь и смрад,
Одним словом — сущий ад.

Жутко сделалося Прову,
И от шуму, гаму, реву,
Пациент что было сил
Вскрикнул и глаза открыл.
А над ним, с улыбкой злою,
Шванц склонялся и рукою
Тер виски больному он,
Чтоб прервать тяжелый сон.

— Поздравляю вас, мой милый, —
Молвил доктор, — с новой силой
Встанет хуй на радость вам
И в утеху милых дам.

Так он молвил, весь сияя,
К двери Прова провожая.
Сам он думал: «Жопоеб!
Чтоб ты мать твою уеб!»