Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

И, не слушая, что ему ответит оратор, Неоптолем круто поворачивается навстречу своему подручному Митраасу и грозно предупреждает его, подняв палец:

– А ты смотри, чтобы на улицы не хлынули черные люди – рабы и всякие там, кто может своим мерзким видом оскорбить взор владыки!.. Начали кормежку рабов?

– Нет, еще не начали, – спокойно отвечает Митраас, взглянув на свои красивые руки с накрашенными ногтями, потом переведя взор на красоток в розовых венках. – Если мы сейчас начнем кормить рабов, они сразу все съедят, выпьют вино и пьяные кинутся гурьбой к порту. Обед начнется в час прибытия кораблей!

– Ага, это верно, пожалуй. Действуй так, чтобы потом у меня голова не болела!

Неоптолем сам придумал устроить для рабов и нищего люда хороший обед, приурочив его начало к торжественной встрече Махара. По его замыслу, это должно было отвлечь черный люд от церемонии и обеспечить общий порядок и благоприличие.

Митрааса он приблизил к себе за смекалку и расторопность, а также за его внешний блеск и знание дворцовых обычаев. Дело в том, что Митраас раньше служил при дворе Митридата, сначала простым стражем, а потом проявил таланты во владении оружием и оказался на завидной должности гопломаха, обучающего царевичей и сынов больших вельмож фехтованию. Здесь он усвоил правила угождения сильным мира сего, вошел во вкус сладких вин и дорогих нарядов, не раз был замечаем молодыми женами престарелых придворных и, осмелев, стал появляться возле царского гинекея. Однако ему не повезло, он попал в руки евнухов и был брошен в яму, как преступник, посягнувший на царское достояние. Ему грозила смерть или черное рабство. Но он извернулся, заявив, что на честь царских наложниц не посягал, а хотел увидеться с рабыней-служанкой, с которой действительно имел тайную связь. Рабыню заковали в цепи, а искателя любовных приключений избили палками и по велению царя сослали на край света, в Пантикапей.

Мастер рукопашного боя, он отличился в сражении, был замечен Неоптолемом как бравый развитой воин и оказался в свите старого, недужного наварха, нуждающегося в исполнительных подручных. Получив звание десятника, а потом сотника, Митраас чувствовал себя неплохо, однако продолжал вздыхать с сожалением о блестящей жизни при дворе. Сейчас он питал тайную надежду попасть на глаза прибывающему царевичу и добиться его милости.

Митраас первый увидел столб дыма, который появился вдали и, подобно грозовой туче, разлился в синеве неба. Это означало, что корабли близко. Тысячи глаз с жадным любопытством обратились в сторону моря, горя желанием увидеть красные паруса флотилии Махара, снаряженной в самой Синопе, великолепной столице Митридата.

В толпе стоял уже немолодой человек с рыжей колючей бородкой и блестящей лысиной, покрасневшей на солнце. Он вытягивал худую шею, стараясь через плечи воинов, ограждающих порт сплошной стеной, разглядеть все происходящее. Его живые прищуренные глаза с какой-то особенной внимательностью следили за Парфеноклом, часто останавливались на свитке, который тот держал в руках.

Лысый человек понимающе усмехался и оглядывал толпу с видом самодовольства и собственного превосходства. Он был одет в добротную суконную накидку с нашитыми блестками и узором по краю и казался одним из состоятельных горожан, владетелем мастерской или преуспевающим торговцем.

Лицо его отразило неудовольствие, когда он внезапно увидел в толпе молодого щеголя в войлочном широкополом петазе и военной хламиде с медной пряжкой на правом плече. Щеголь опирался на резную трость и всем своим видом выражал беспечность и благодушное настроение праздношатающегося, веселого бездельника. Он бросал в рот лесные орехи, громко разгрызал их и выплевывал шелуху под ноги. Когда он жевал, его губы, красные и толстые, выпячивались с вызывающей развязностью, казалось, готовые в любой миг раскрыться в веселом смехе. Но в его задорной позе чувствовалась наигранность, нарочитость, словно он не столько был весел, сколько хотел казаться веселым, беспечным.

– Это он, жалкий фигляр, базарный мим, – пробормотал лысый в досаде. – Что ему здесь надо?.. Он ломается, как портовая гетера, желающая обратить на себя внимание!

В свою очередь щеголь поднял голову, повернулся и перестал грызть орехи. Они встретились глазами, оба неприятно пораженные, озадаченные.

Щеголь протолкался сквозь толпу и, приблизившись, свирепо сдвинул белесые брови.

– Это ты, задавала, хозяйский пес?! – вскричал он, угрожающе поднимая трость.

– Поди прочь, кривляка, сочинитель глупых песен! Тоже вырядился, как будто и впрямь что-то путное! Не хочу с тобой говорить.

– А ну, все же поговори! – издевательски оскалился щеголь, оглядываясь с целью убедиться, что вблизи его лысого недоброжелателя и врага нет двух рабов-телохранителей. «Завидный случай расплатиться за старое», – подумал он. От его взгляда не укрылось, что лысый завертел головой и сделал движение, как бы намереваясь втиснуться в толпу и бежать. Он быстро шагнул вперед и размахнулся. Лысый зажмурился и загородился рукой.

– Чего тебе надо? – огрызнулся он. – Отойди!

Получив тростью по голове, попытался бежать, но удары посыпались градом.

– Ой-ой! – вскричал он не столько от боли, сколько от обиды. Кинулся на обидчика, но тот встретил его сильным ударом кулака в живот.

– Вот тебе, чесоточный кобель, получи должок!

Окружающие, в большинстве поселяне, приехавшие в город по своим делам, расступились и со смехом стали глазеть на драку двух горожан, подзадоривая их шутливыми выкриками.

– Посмотрите, посмотрите, – говорили они, толкая друг друга локтями, – пантикапейскис форсуны разодрались, как деревенские парни!.. Хо-хо-хо! Такое не всегда увидишь!

Шум и сумятица усилились, когда появились двое астиномов, наводивших порядок среди толп праздного люда. Их возглавлял третий – Митраас. По его знаку астиномы разняли драчунов. Но лысый сумел увернуться и скрылся в толпе, оставив в руках блюстителей порядка свою новую накидку. Щеголь же и не думал убегать, он солидно и решительно отстранил рукой астиномов и, обращаясь к Митраасу, сказал: