Фредерик Бастиа - Что видно и чего не видно

Итак, рядом строгих, но утешительных доказательств мы пришли к заключению, что, несмотря на учения протекционистов и социалистов, труд и насилие, столь противоположные по своей природе, не менее противоположны и по своему действию.

Для этого нам стоило только показать различие между трудом уничтоженным и трудом сбереженным.

Когда у нас меньше железа, потому что мы меньше трудимся, или когда его у нас больше, несмотря на то что мы меньше трудимся, это две вещи совершенно противоположные. Приверженцы протекционизма смешивают их, а мы не смешиваем. Вот и все.

Если англичане начинают предприятие, требующее много труда, капитала, ума, природных ресурсов, то они делают это не напоказ, а для того, чтобы обеспечить себе большее количество удовольствий в обмен на свою продукцию. Они, конечно, хотят получить по крайней мере столько, сколько отдают, и производят у себя те предметы, которыми платят за покупаемые у других народов. Поэтому, если они наводняют нас своими произведениями, то это делается из убеждения, что и мы наводним их своей продукцией. В этом случае лучшим средством остаться в выгоде будет возможность свободного выбора между следующими двумя способами: прямым производством и непрямым производством. Весь британский макиавеллизм не заставит нас сделать невыгодного для себя выбора.

Перестанем же по-детски сравнивать промышленную конкуренцию с войной; это ложное сравнение, правдоподобие которого основывается на изолировании двух отраслей с целью определить последствия их конкуренции. Но всякая аналогия рушится, как только мы вводим в эти расчеты то действие, которое конкуренция оказывает на изменение всеобщего благосостояния.

В сражении убитый уничтожается полностью, и армия становится слабей. В промышленности же фабрика закрывается лишь в том случае, если вся отечественная промышленность замещает производимое ею, причем с избытком. Представим себе такое положение вещей, при котором взамен каждого убитого воскресают двое полных сил и энергии воинов. Если есть планета, на которой существует такой порядок вещей, то, вероятно, война объявляется там при условиях столь отличных от тех, которые мы видим у нас, что даже и не заслуживает подобного названия.

Такой же отличительный характер имеет и то, что столь неуместно называют промышленной войной.

Пусть бельгийцы и англичане снижают, если могут, цену на свое железо, пусть они снижают ее как можно больше и постоянно, пока не будут отправлять ее нам за так. Этим они могут заставить нас погасить огонь в наших плавильных печах, убить одного нашего солдата, но я предлагаю им испробовать свои силы на том, чтобы воспрепятствовать возникновению и развитию у нас (вслед за тем и необходимо вследствие этой дешевизны) тысячи новых отраслей промышленности, более выгодных для нас, нежели убитая.

Из всего сказанного мы заключаем, что доминирование посредством промышленного превосходства невозможно, и само это понятие внутренне противоречиво, потому что любое превосходство какого-либо народа трансформируется в дешевизну производимой продукции и, в конечном итоге, вливает силу во все остальные народы. Изгоним из политической экономии все выражения, заимствованные из военного словаря: бороться на равных условиях, победить, подавить, задушить, потерпеть поражение, вторжение, дань. Что значат все эти выражения? Попробуйте из них хоть что-то выжать. Ничего не выйдет. Или, вернее, выйдут нелепые заблуждения и гибельные предрассудки. Подобные слова мешают международному сотрудничеству, сдерживают заключение мирного, всеобщего и неразрывного союза народов и тормозят прогресс человечества!

Иногда софизм имеет масштабные формы и проникает во все поры какой-нибудь большой и детально разработанной теории. Чаще же он сосредоточивается, сжимается, предстает в виде принципа и прячется в одном слове или фразе.

Сохрани нас Бог, говорил Поль-Луи, от лукавого и от метафоры! И в самом деле, трудно сказать, которое из этих двух зол причиняет больше вреда на земле. Вы скажете, что дьявол; что именно он влагает в сердца каждого и всех нас склонность к грабежу. Да, но он не уничтожает однако же возможности подавлять злоупотребления посредством сопротивления со стороны тех людей, которые страдают от них. Софизм уничтожает и это сопротивление.

Оружие, вкладываемое злобой в руки нападающих, было бы бессильным, если бы софизм не разбивал щита в руках обороняющихся от зла; и Малебранш был совершенно прав, когда предварил свою книгу следующим эпиграфом: «Причиной человеческих несчастий являются ложные представления».

Посмотрим, как это происходит. Предположим, что честолюбивые лицемеры находят для себя выгоду в том, чтобы возбуждать в народах взаимную ненависть. Брошенное ими семя может пустить корни, довести до всеобщей войны, остановить успехи просвещения, привести к страшному кровопролитию, навлечь на страну самое ужасное из бедствий – вторжение неприятеля. Во всяком случае, и что важнее всего, чувство ненависти унижает нас в глазах других народов и заставляет тех французов, которые сохранили любовь к справедливости, краснеть за свое отечество. Нельзя не согласиться с тем, что все это большие бедствия; но общество может защититься от интриг людей, которые подвергают его такому риску: для этого ему достаточно лишь понять их намерения. Чем же закрывают ему глаза? Метафорой. Стоит только изменить, исказить смысл трех или четырех слов, и дело сделано.

Прекрасным примером является само слово вторжение. Владелец французского металлургического завода говорит: необходимо защитить себя от вторжения английского железа! Английский землевладелец восклицает: мы должны отразить вторжение французского зерна! И оба они предлагают возвести между Францией и Англией таможенные барьеры. Это приведет к изоляции; изоляция приведет к ненависти; ненависть – к войне; война – к вторжению. «Какая разница, – говорят два наших софиста, – лучше подвергнуться риску возможного вторжения, нежели допускать вторжение несомненное». Народ верит им, а таможни продолжают существовать.

Между тем есть ли хоть какая-нибудь аналогия между обменом и вторжением? Какое можно найти сходство между военным кораблем, бомбардирующим наши города, и кораблем купеческим, приходящим с предложением свободного и добровольного обмена товаров на товары?