Владислав Дорофеев - Кризис есть кризис: Лидеры российской и мировой экономики о путях выхода из кризиса

– Но если это актив, сейчас должно быть выставлено на продажу много подходящих вам камней.

– Наоборот, люди вцепились в свои камни и ни за что не соглашаются с ними расстаться. Это международный товар, его можно очень легко продать, но как раз из-за этого с ним расстаются в последнюю очередь. Ожидаю ли я, что сейчас камни, которые я искал всю жизнь, посыпятся на меня как из рога изобилия? Такого в моей жизни пока не было. В декабре я купил один из самых драгоценных камней в мире – голубой бриллиант, которому более 5 тыс. лет. Я заплатил за него $25 млн. Это один из самых потрясающих камней в мире. Я ограню его по-своему, придам ему другую форму, лоск и сделаю его современным.

– И все-таки, если он пришел к вам именно сейчас, разве вам не стоит поблагодарить кризис за это?

– Он оказался на рынке, потому что семья, которая владела им последние 60 лет, решила его продать. Но семья – это громко сказано, продавец камня – престарелая леди. Иногда семейные ценности распродаются, так как наследников нет и семье приходит конец. Но это очень редкий случай.

– Вы покупали камень под какого-то конкретного клиента?

– Нет. Моя задача – найти подобный камень, заполучить его, придать ему современность, убрать недостатки и обнажить достоинства. И положить его в нашу коллекцию. Когда все эти этапы будут пройдены, я уверен, на него найдется более чем один покупатель. Думаю, заплатив $25 млн, я совершил свою пока что самую выгодную сделку. После того как я с ним закончу, он будет стоить вдвое дороже. Ценность старинных бриллиантов – в их уникальности. Я наверняка найду еще один розовый бриллиант, но никогда такой, как я купил. Таких камней просто больше нет.

– А какая сумма превращает поход в магазин в поход к Graff?

– Мне бы не хотелось называть эту цифру.

– Сколько приходится на магазины в продажах Graff?

– Наверное, 20 %. Но усреднять наши показатели – неблагодарное дело. Весь наш оборот может измениться из-за одного клиента, как в свое время произошло из-за султана Брунея. Показатели Louis Vuitton, Chanel, Valentino не столь волатильны.

– Вы раскрываете оборот компании?

– Нет, мы частная компания. Но, безусловно, мы компания с оборотом более $1 млрд, на такую же сумму у нас есть товарные запасы.

– Есть мнение, что торговля ювелирными украшениями – супердоходный бизнес. Говорят даже, что продавцы украшений могут позволить себе платить любые арендные ставки за свои магазины.

– То, что вы говорите, очень любопытно и наводит меня на мысль о том, что я недополучаю денег! Вы же знаете, мне принадлежит очень много помещений на Бонд-стрит и других улицах Лондона, и большую часть из них занимают ювелирные бренды. Нам принадлежат помещения, в которых располагаются Cartier, Van Cleef & Arpels, Mikimoto и другие бренды. И если бы все было так, как вы говорите, я бы мог получать космическую аренду. Но я получаю те деньги, которые устанавливает рынок. Да, ювелирные бренды готовы платить за лучшие помещения на лучших улицах с лучшими соседями, но то, сколько именно они заплатят, диктует рынок, но никто не дерет с торговцев украшений втридорога. Ведь если бы он был столь сказочно доходным, то все торговали бы украшениями! На самом деле их маржа – крошечные проценты. Когда вы идете в магазин и покупаете пару джинсов, маржа может доходить до 500 %. Мы же очень счастливы, когда удается заработаться 30–50 % на розничной торговле, иногда даже меньше – 25 %. Вопрос не в этих процентах, а в том, что мы продаем очень дорогие украшения, и когда ты продаешь много таких украшений, то даже эти маленькие проценты превращаются в очень неплохие деньги. Возможно, когда вы продаете очень недорогие украшения стоимостью $10–20 тыс., то там маржа больше, но в нашем случае речь идет о миллионах, и заложить в изделие еще с десяток миллионов прибыли значительно сложнее.

– Есть еще какие-то страны, где, Вы думаете, должен быть магазин Graff?

– Наверное, нет: у нас просто нет столько бриллиантов, чтобы заполнить магазины. Мы иногда перемещаем драгоценности по магазинам, но мы не ритейлеры, у нас нет плана по открытию 10–20 магазинов в год.

– Какие ваши магазины наиболее прибыльны?

– Все наши флагманские магазины в Лондоне, Нью-Йорке, Чикаго очень прибыльны.

– Вы приобретаете не только камни: в прошлом году Graff Diamonds приобрел долю в алмазной шахте. Выстраивая вертикально интегрированную компанию, Вы повышаете эффективность всего бизнеса?

– Да, мы приобрели 10 % акций в Gem Diamonds. Я сделал это, во-первых, для того, чтобы попасть в совет директоров этой компании и провести ее сквозь лабиринты нашего рынка. Во-вторых, шахты этой компании – это те шахты, из которых можно извлечь «мои» бриллианты, такие, за которыми я охочусь всю жизнь. Чем ближе я физически подхожу к местам, где водятся такие бриллианты, тем комфортнее я себя чувствую. Моя жизнь – это бриллианты и драгоценности. Я ищу их везде, где только можно, – в недрах, на биржах, в коллекциях. Где бы они ни находились, я найду их. Наша компания обрабатывает больше «сырых» камней, чем какая бы то ни было. Недавно мы нашли бриллиант в 478 карат в Лесото, ЮАР.

– Власти ЮАР настаивают на том, чтобы обрабатывающая промышленность была сосредоточена там, где камни добываются, и торговля камнями происходила на местных рынках. Как это влияет на ваш бизнес?

– У нас есть фабрики по огранке в Йоханнесбурге и Ботсване. Мы уже локализовали производство там, где есть шахты, чтобы научить местное население не только добывать камни, но и работать с ними, обслуживать индустрию, гранить бриллианты. За счет этого мы номер один на рынке Ботсваны и близки к этому в ЮАР. Но, естественно, понятно, что мы только начали процесс обучения, и вряд ли было бы разумно отдавать камни стоимостью свыше $20 млн на растерзание пока еще подмастерьям. Не все камни могут быть обработаны локально, но там, где это возможно, мы это делаем. Остальные отправляются в Нью-Йорк и Антверпен на предприятия нашей компании Safdico. Там обрабатываются самые лучшие камни – от 10 карат.

– У кого Вы в принципе покупаете камни?

– Мы очень активны на рынке. Ни один поставщик не в состоянии полностью удовлетворить наш спрос, мы должны быть везде: на рынке старинных камней, необработанных, ограненных. Камни – это редкость. Не они ищут нас, а мы их. Мы очень тесно работаем с компанией De Beers, но они не основные наши поставщики – на них приходится менее 50 % наших закупок.

– Кто ваши основные конкуренты – Van Cleef, Harry Winston, David Morris, другие?