Ог Мандино - Самый великий торговец в мире. Часть 2. Окончание истории

Сергиус ухмыльнулся.

– Но такого у тебя точно нет, могущественный торговец. Вчера, провожая меня до колодца, Мария указала на это одинокое дерево и рассказала, что именно сюда с самого детства уходил Иисус, когда хотел побыть в одиночестве. Видишь, справа от нас узкая тропинка, ведущая наверх. Я планировал было подняться вчера, но, когда расстался с Марией, солнце уже садилось, да к тому же не хотелось пропустить твое выступление. Не желаешь ли подняться сейчас вместе со мной? Думаю, вид, открывающийся с вершины, стоит небольших усилий.

– Веди меня! – закричал Хафид, вскинув на плечо кожаный мешок и устремившись вслед за Сергиусом.

Обливаясь потом и с трудом дыша, они наконец добрались до вершины холма, почти полностью лишенной растительности, за исключением одинокого фигового дерева и редкого мха, кое-где покрывавшего серые камни. Хафид прислонил мешок к стволу дерева, а затем примостил свое утомленное тело на гладком камне подле Сергиуса.

У их ног, далеко внизу, лежала деревушка Назарет: разбросанные тут и там дома из белого известняка, зеленые луга и темно-коричневые сады. Узкая дорога рассекала деревню почти пополам, ведя к югу в Иерусалим, а к северу в Дамаск. Хафид кивнул и улыбнулся, когда Сергиус указал пальцем на крошечные фигурки, все еще топтавшиеся у колодца.

К западу возвышалась гора Кармил, за которой от вод Средиземного моря поднимался туман. Мужчины застыли в благоговейном восхищении: перед ними расстилались Изреельская долина и темные склоны холмов Самарии, возвышались подернутая дымкой гора Галаад и гора Фавор. На востоке ярко искрилось Галилейское море, а далеко на юге зеленая Иорданская долина, казалось, прямо у них на глазах меняла краски. Над головой у них легкий ветерок шелестел в огромных листьях древнего фигового дерева, а высоко-высоко в безоблачном кобальтовом небе парил одинокий орел, широко раскинув неподвижные крылья.

Хафид первым нарушил таинственное молчание холма, но произносил слова так медленно, будто находился в трансе.

– Прожив долгую жизнь, могу с уверенностью утверждать, что никогда еще мне не доводилось так высоко подниматься над миром. Нетрудно понять, почему Иисус так часто приходил сюда. Все тревоги и заботы остаются позади, далеко внизу, – сказал он, указывая на деревню, – и если Бог существует, мне кажется, отсюда говорить с ним намного проще.

Сергиус показал на север, где вдалеке виднелась величественная, покрытая снегом гора Ермон. И хоть находилась она в двух днях пути, все равно отчетливо выделялась на горизонте.

– Бог однажды говорил с Иисусом на той высокой горе.

– На горе Ермон? У тебя есть доказательства?

– Свидетелями тому стали три его ближайших апостола.

– И что сказал Бог?

– Сей есть сын мой возлюбленный, его слушайте.

– И это все?

– Этого более чем достаточно, – с улыбкой ответил Сергиус.

– И ты веришь словам трех ближайших друзей?

– Настолько, что построил на этой горе маленький домик как можно ближе к тому месту, где, как они утверждали, раздался глас Божий. Я позаботился о запасах продуктов, нанял смотрителя, круглый год проживающего в доме, и каждое лето стараюсь проводить там хотя бы две недели. Много раз я порывался пригласить тебя в эту тихую и мирную обитель, но, зная, что ты ведешь затворнический образ жизни после смерти Лиши, не решился тебя тревожить. Теперь же я почту за величайшую честь, если ты примешь мое приглашение. Пожалуйста, можешь оставаться в этой благословенной обители столько, сколько пожелаешь. Возьми с собой Эразмуса. Прежде чем мы попрощаемся, я нарисую тебе карту, чтобы ты легко мог найти мое убежище. До него от Дамаска меньше дня пути.

– А с тобой Господь тоже говорил на этой высокой горе?

– Нет, но во время своего пребывания там я обычно говорю с ним.

Хафид вздохнул и покачал головой, поднимая кожаный мешок с плащом Иисуса высоко над головой.

– Учитывая твою безграничную веру, Сергиус, этот плащ должен принадлежать тебе, а не мне.

– О нет, – ответил Сергиус, взмахнув руками. – Мать Иисуса прекрасно знала, что делает. Плащ в достойных руках. Такова воля Божья.

Упершись руками в бока, Хафид стоял, вглядываясь в гору Ермон.

– Сергиус, если бы Господь решил со мной поговорить, как ты думаешь, что бы он сказал о новой стезе, на которую я, возможно, по глупости встал в своем возрасте?

Переплетя пальцы, Сергиус закрыл глаза и склонил голову. Немного подумав, он взглянул на Хафида, а когда заговорил, его голос звучал выразительнее, чем обычно.

– Я никогда не осмелился бы говорить за Господа, но, думаю, он поздравил бы тебя с принятым решением оставить мир живых мертвецов. Посвятить остаток жизни помощи другим людям здравыми советами и мудрыми уроками успеха, несомненно, достойно похвалы, однако…

Хафид обернулся и в ожидании продолжения пристально посмотрел на друга.

– Однако если твоя последняя речь, какой бы блистательной она ни была, – это твое обычное выступление, ей кое-чего не хватает. Многие пришедшие на твое выступление прекрасно осведомлены и о твоей репутации, и о великом богатстве, но, хотя они, возможно, и находились под впечатлением от силы твоей личности и манеры говорить, велика вероятность того, что их разум остался глух к твоим словам. Разум, говорящий им о том, что они никогда и ни за что не достигнут того, чего достиг ты сам. Как же раскрыть их разум? Только поведав им о своем скромном прошлом, о том, какие трудности тебе пришлось пережить в молодости, о препятствиях, которые ты преодолевал ради осуществления своих замыслов.

– И как же мне это сделать?

– Самыми убедительными словами рисуя в их сознании сцены, которые они никогда не смогут забыть. Пусть они почувствуют запах верблюжьего навоза, который ты убирал, пусть увидят твои слезы тоски и печали, пусть страдают от неудач, постигших тебя на пути к лучшей жизни. Пусть после твоего выступления они уйдут, думая: «Если Хафиду удалось достичь столь многого, имея столь мало, то почему я, имея гораздо больше, проклинаю свою жизнь?» Поскольку я сомневаюсь, что ты, Хафид, когда-либо упоминал в своих речах о выпавших на твою долю страданиях и испытаниях, то, скорее всего, представляешься им некой царственной особой, жившей с самого рождения в неге и роскоши и знавшей лишь успех и огромные богатства. Разве может мелкий купец или крестьянин, который вынужден бороться за каждый кусок хлеба, всерьез принять твой призыв изменить свою жизнь к лучшему, если даже не знает, что когда-то ты сумел преодолеть немалые трудности и вышел победителем?

– Это мудрый совет, Сергиус, и я обязательно ему последую. Еще что-нибудь посоветуешь?

Сергиус открыл было рот, но вдруг опустил глаза.

– Пожалуйста, – попросил Хафид, – мы близки, как братья. Говори начистоту. Помоги мне.

– В твоей сокровищнице все так же много золота?

– Больше чем когда-либо понадобится мне и Эразмусу. Даже сегодня мы кормим и одеваем огромное количество людей в Дамаске.

– Так я и думал. Хафид, есть одна мудрость. Настолько старая, что ее истоки давно потеряны в древности. «Дай человеку рыбу – и ты накормишь его на один день. Дай ему удочку – и он будет сыт всю оставшуюся жизнь».

Хафид опустился на колени подле Сергиуса и взял его за руку.

– И какое отношение эти мудрые слова имеют ко мне?

– Как и все прочие ораторы, ты берешь плату за вход, поэтому те, кто больше всех нуждается в твоих наставлениях, не слышат их – ведь они бедны и не могут заплатить. Это те же люди, которых ты сегодня кормишь и одеваешь. Измени подход. Пусть твой организатор, Гален, получает недельное жалованье, а не комиссионные, а ты снабди его достаточными средствами и поручи в каждом городе отыскать самое большое помещение для выступлений. Более того, отдай наказ нанять и хорошо заплатить стольким местным, скольким он сочтет нужным, исходя из своего опыта, чтобы те разносили весть о том, что в таком-то месте в такое-то время будет выступать самый великий торговец в мире. Вход бесплатный!

– Бесплатный? Тогда соберется множество людей, желающих лишь развлечься или убить время, которые и не собираются менять свою жизнь.

– Ты, вне всякого сомнения, прав. Многие мудрецы утверждают, что люди не ценят по-настоящему то, ради чего не приходится платить или трудиться в поте лица. Однако представь, как упоительно понимание того, что среди тех, кто пропустил твои слова мимо ушей, нашелся хотя бы один бедный погонщик верблюдов или бездомный мальчишка, чья жизнь благодаря тебе начнется заново. Я знаю, мой друг, как страстно ты желаешь изменить мир к лучшему, но помни одну простую истину.

– Какую?

– Осуществить свою мечту можно, только помогая изменить жизнь одному конкретному человеку.

Наклонившись, Хафид обнял дорогого друга.