Александр Донской - Продай себя

ВСПОМНИ ДРУЗЕЙ СВОЕГО ДЕТСТВА, ВСПОМНИ НЕДРУГОВ. ИЗВЕСТНА ЛИ ТЕБЕ ИХ СУДЬБА? _________________________

КЕМ ОНИ СТАЛИ, КАК ПРОЖИЛИ СВОЮ ЖИЗНЬ, ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС? _________________________

Невозможно выучиться всему заранее и сразу, невозможно подготовиться ко всему, что случится в твоей жизни. Но можно быть открытым для новых знаний и нового опыта. Я всегда учусь учиться и стараюсь как можно скорее освоить то, что мне необходимо в данный конкретный момент времени и в данных конкретных обстоятельствах.

1. Та семья, где ты родился и вырос, – это не окончательный приговор. Если твоя семья неблагополучна, ты вполне можешь вырваться из замкнутого круга неблагополучия и стать кем угодно, вырастить себя сам. И даже если твои родители являются хорошим примером для подражания, ты все равно не обязан следовать по их стопам, становиться таким, как они.

2. Признавая проблему, ты делаешь первый шаг на пути к ее решению.

3. Учиться можно не только на положительных примерах, подражая своим идеалам. Учиться можно и на отрицательных примерах, стараясь быть непохожим на них.

4. Невозможно подготовиться заранее ко всему, что приготовила для тебя жизнь. Но можно быть открытым для новых знаний и нового опыта.

О том, какие выводы можно сделать, оказавшись в ситуации жесткого подчинения и зависимости от системы

Когда мне исполнилось 18 лет, я решил, что не хочу идти в армию. Во-первых, я был уверен, что армия ничего хорошего ни для развития, ни для здоровья не несет. Во-вторых, так или иначе, армия связана с войной – прошлой, настоящей или будущей. А на войне все люди делятся на три категории: палачи, жертвы и беженцы. Палачом я быть не хочу, я пацифист. Да, и невыгодно быть палачом: рано или поздно осудят. Сидеть и ждать, пока тебя сделают жертвой, как это случилось в свое время с евреями, я тоже не хочу. На случай войны мне остается роль беженца, а опыт армейской службы для беженца не нужен.

Поэтому я стал делать все возможное, чтобы избежать службы в армии. Говоря по-простому, начал симулировать болезнь. Тогда моя мать пришла в военкомат, сказала, что сын «косит от армии», и попросила меня забрать. В назидание за то, что бегал от призыва, меня отправили подальше от дома, в войска связи в Литву, которая тогда еще была в составе СССР, в закрытую часть с чудовищной дедовщиной.

Для того чтобы выжить в любой системе, нужно понять, кто зависит от тебя, от кого зависишь ты и что от тебя ожидают те и другие. Что деды, что командиры – ты изучаешь их характер, понимаешь, что им нужно, и дальше пытаешься балансировать между внутренними отношениями с сослуживцами и внешними отношениями с командованием.

Сначала я этого не понял. И начал изо всех сил противиться системе:

– Учи устав.

– Не хочу.

– Учи нормативы.

– Зачем знать, за какое количество времени автомат должен быть собран на «отлично», на «хорошо», на «удовлетворительно» и на «неудовлетворительно»? Если война и твой автомат не собран, ты мертв.

Командиры меня посылали в наряды вне очереди. А деды меня просто били. Очень быстро мне это надоело. Я понял, что, если ты не можешь быть в стороне от системы, надо встраиваться в нее, но ни в коем случае не противодействовать. И я начал встраивать себя в систему – приспосабливаться и к дедам, и к командирам.

Я рассудил так: командиры хотят видеть, что я им подчиняюсь. Хотят, чтобы я учил устав? Пусть увидят, что я его учу. Что я сделал? На время вахты приделывал колокольчик на дверь, командир идет – я слышу, вскакиваю, хватаю в руки устав.

– Что делаешь?

– Учу устав.

– Почему стоя?

– Чтобы не уснуть.

– Молодец, продолжай!

Меня тут же стали повышать в звании. Рядовой, ефрейтор, младший сержант, сержант, старший сержант, старшина. Это высшее звание, которое можно получить на срочной службе в армии.

При этом я даже маршировать не научился, потому что у меня элементарно была нарушена координация. Но я выбирал такое место в строю, где меня не было видно. И, когда мне поручали обучить новый призыв ходить строем, я перепоручал задание тому, кто умел это делать лучше всех и кому льстило подобное задание. Так я начал постигать азы делегирования. И с тех самых пор я всегда говорю, что достаточно ленив для того, чтобы делать что-то самостоятельно, поэтому мне приходится руководить другими людьми.

Спустя год службы случилось страшное. Только я расслабился, что наконец-то стал «дедом» и теперь можно спокойно дождаться окончания срока отбывания в армии, как один из наших сослуживцев не выдержал давления системы, сошел с ума и начал палить ночью в казарме из автомата. Многие погибли, многие стали инвалидами. Я чудом выжил.

Вообще-то я абсолютно точно должен был погибнуть в перестрелке, но почему-то именно той ночью мне ударила в голову мысль поменяться с соседом по койке местами. Мы поменялись. А когда началась стрельба, пулевая очередь прошла ровно по месту, где я лежал до этого. Мой сосед погиб. Я остался жив. До сих пор помню запах паленого человеческого мяса и стоны раненых.

После этого инцидента ни о какой спокойной жизни «деда» я уже не мечтал и думал лишь о том, что, слава богу, я жив. Общее состояние было подавленным. Я даже собрал сослуживцев и сказал: «Давайте избавимся от дедовщины! Потому что вы видите, к чему это приводит…»

Через пару дней после стрельбы в коридоре казармы я столкнулся с командиром части. Раньше при такой встрече он просто здоровался и проходил мимо, теперь же остановился и сказал: «Донской, готовься в дисбат». У меня почва ушла из-под ног! Потому что дисбат в армии – это самое страшное, что только может случиться. Это не просто «как тюрьма», это страшнее тюрьмы! Я не просто боялся, я был в ужасе.

Промучившись ночь без сна, я понял, что в дисбат меня хотят отправить, скорее всего, за то, что события, послужившие толчком к расстрелу, произошли в день, когда я был дежурным по части. В тот день деды сильно избили одного парня за то, что он предложил отменить дедовщину. Интересно в этой ситуации то, что этим человеком был парень одного со мной призыва, то есть фактически сам был дедом. А стрелявший – это молодой парень, который пришел служить только что. И, взяв в руки оружие, он заступался за избитого.

Еще через несколько дней мое положение поменялось на прямо противоположное, ко мне подошел замполит и сказал: «Александр, есть такое мнение, что вы должны стать общественным обвинителем в суде».