Сергей Ермаков - Месть — штука тонкая

Несколько лет назад губернатором N-ской области был некто Иван Петрович Бобров. Он был крупным, дородным мужчиной пятидесяти пяти лет от роду, происхождения сугубо крестьянского. До самого своего совершеннолетия юный Ваня Бобров безвыездно проживал в своем селе и не ведал о том, что есть на свете ещё другие занятия, кроме хождения по полю за плугом и битья парней из соседней деревни по башке кольями из тына. Все в одночасье изменила в его жизни Советская Армия, куда Бобров по достижении восемнадцати лет был призван для защиты рубежей Родины.

В армии ширококостная структура тела Боброва и его сосредоточенное и серьезное лицо, подходящие под облик будущего строителя коммунизма, навели командование на мысль выбрать его секретарем комитета комсомола части. Очень уж похож был солдат Бобров на героя выцветшего плаката, висящего в кабинете командира части: «Стой солдат, граница рядом!» Кроме того, Бобров был политически грамотным, вопросов лишних не задавал, сказанному замполитом верил слепо, а циркуляры его исполнял не задумываясь и с особым рвением.

При демобилизации из армии Боброву в торжественной обстановке перед парадным строем всей части вручили направление в вуз и с почетом приняли его в Коммунистическую партию СССР. В Москве, куда Бобров направился для учебы, бывший старший сержант на экзамене и тужился, и пыжился, но выжать из своих скудоумных мозгов ни капли знаний так и не смог.

И все равно его приняли в институт. По четырем причинам. Во-первых, он являлся демобилизованным из рядов Советской Армии, а бывших солдат и матросов тогда принимали в высшие учебные заведения с удовольствием. Во-вторых, он был потомственный колхозник, а в советское время трудовой прослойке населения дороги к знаниям были всегда открыты. Такие простые рабочие парни, как Бобров, стране, строящей коммунизм, были очень нужны.

В-третьих, его взяли в вуз, потому что он был молодым коммунистом. Не принять коммуниста на учебу в те времена означало то же самое, что открыто заявить, будто коммунисты могут быть дураками. А поскольку такого быть не могло, чтобы коммунист был дураком, то констатировать этот факт письменно в ведомости приемная комиссия себе не позволила. Все преподаватели хотели сохранить на теплом институтском месте свои задницы. Ведь платили им тогда неплохо. Поэтому Боброву, который ни на один вопрос за все дни вступительных экзаменов ни разу толком не ответил, все равно ставили «три» и отпускали с миром.

И, в-четвертых, Боброва зачислили в пресловутый сельскохозяйственный институт благодаря еще факту, что он был очень похож на героя плаката, который висел у ректора в кабинете и восклицал пламенно: «Образование в массы!»

—Ну, в массы так в массы, — обреченно вздохнул ректор и принял тупицу.

О чем впоследствии, к слову сказать, ни разу не пожалел. Бобров, несмотря на скудоумие, обладал хорошими организаторскими способностями и блестящей руководящей жилкой. Будучи человеком ограниченным, он не чувствовал никакой ущербности по тому поводу, что не обладал элементарными знаниями, например, кто написал пьесу «Горе от ума» или картину «Утро в сосновом бору». Зато он умел сплотить вокруг себя своих товарищей и вести их за собой.

Оставалось лишь задать ему направление, куда их вести, этих товарищей. Боброву сказали, и он поверил, что всех надо вести в светлое будущее, и ни разу с этого пути Иван даже мысленно не отклонился. Поэтому неудивительно, что к четвертому курсу Бобров стал секретарем комсомольской организации своего института. Эта общественная нагрузка не требовала от него напряжения мозговых извилин, потому что ему не приходилось прикладывать к решению возникающих проблем свои мыслительные способности. Он чётко и безукоризненно выполнял циркуляры своих партийных боссов, что, в общем-то, от него и требовалось, и поощрялось.

Его, несомненного лидера молодежной среды, по окончании института быстро вычислили «определенные круги» структур власти и в приказном порядке притянули к себе поближе. Сначала Боброва для проверки его организаторских способностей направили в глубинку, где он своей четкой работой по циркулярам засвидетельствовал правильный выбор «определенных кругов». Иван инициативы не проявлял, что приказывали, то и делал, поскольку еще в армии усек, что инициатива наказуема. Лет через пятнадцать движения Боброва по служебной лестнице вверх эти самые «определенные круги» пуще прежнего закрепили его преданность общему делу путем женитьбы Ивана на девушке из их обособленного клана.

Попав в номенклатурную колоду, Бобров далее о своей судьбе больше не беспокоился. Он медленно и верно поднимался по узкой лестнице к вершинам власти, слегка струхнул во времена грянувшей перестройки, но «отцы» клана его успокоили, сказав, что ничего, в общем, не меняется и все, что происходит в стране, это всего лишь фарс для глупого народа. Бобров также «перекрасился» по циркуляру, теперь он стал демократом, а партийный билет свой принародно сжег.

Через короткий промежуток времени к власти в стране и вовсе пришел свой клану человек, кинул клич: «Обогащайтесь!» — и пошло-поехало. Бобров во времена эти незабвенные стал продвигаться вверх еще стремительней и надеялся, что к пятидесяти годам он наконец станет губернатором N-ской области. Так и произошло.

На «демократических» выборах в губернаторы более шестидесяти процентов электората проголосовало за товарища Боброва — радетеля интересов народных масс, выходца из самых низов и за исконно русского человека! Противостояли Боброву отставной морской адмирал с пугающей фамилией Лютый, которого народ побаивался, и замаскированный инородец Борис Абрамович Хитрый, которому народ просто не доверял.

Нет, не будет народ голосовать ни за Лютого, ни за Хитрого. Народ у нас не дурак! То ли дело кандидат в губернаторы Иван Петрович Бобров — открытый, честный, надежный. Говорит просто, без всяких умных словечек, типа «консорциум» или «консилиум»! К примеру, так: «Будет вам колбаса с сыром и хлеб по три копейки! Дайте мне только за руль уцепиться!» Верит народ, что такой губернатор и порядок наведет, и продуктами завалит, и бабушку через дорогу переведет, если нужно.

Закрепил свой успех в предвыборной гонке кандидат в губернаторы тем, что залез на сцену на центральной площади областного города вместе с молодежной попсовой группой и пел басом в микрофон:

—Поколбасимся, потусуемся, оттянемся, притащимся, приплющимся! Танцуют все!

И сам пустился в пляс вместе с директором местного Дворца культуры. Как же его не уважать после этого? Как не проголосовать за такого человека? И вот уже больше года губернаторствует в области Иван Петрович Бобров. За время его «царствования» ничего хорошего в области не произошло, но и ничего плохого тоже не случилось. Область, подведомственная Боброву, идет своим курсом, ни вперед не вырывается, ни позади не тащится. Бобров как руководил по циркулярам двадцать пять лет назад, так и руководит.

Но это только для простого народа, то есть для электората, был Бобров таким душкой, своим парнем, дабы хитроумно вводить в заблуждение народные массы. Для врагов, которых давил он безжалостно, Бобров был наподобие асфальтоукладочного катка — милости не проси, не будет, наедет и расплющит! Чувствуя за собой силу родственного клана, он порой шалел от своей безнаказанности.

И вот, чтобы оградить человека, занимающего такое высокое положение, от необдуманных поступков и шалостей, в качестве нравственного тормоза постоянно, но незримо находился рядом с губернатором Бобровым некто доктор наук Рябиновский. Он был родным братом жены Ивана Петровича и в клане занимал высокое положение, предопределенное ему фактом рождения от семени основателя клана.

При всяких конфликтах общества с пылким нравом губернатора Рябиновский ласково напоминал зарвавшемуся Боброву о том, кто есть на самом деле Иван Петрович и кем он может стать без поддержки клана. Он напоминал изредка, что даже такая фигура, как губернатор края, — это всего лишь игральная карта, которая тасуется в огромной колоде для большой игры, и ценен господин Бобров именно в этой колоде. А без колоды он просто никому не нужная бумажка. Бобров даже своими скудоумными мозгами понимал это и притормаживал.

На службе и в быту Иван Петрович проявлял все пороки человека необразованного. Бобров неустанно требовал от подчиненных покорного подобострастия и принимал их знаки внимания как надлежащую дань. Он любил подписывать прошения на согнутых спинах самих просителей, после чего отправлял их пинком под зад куда подальше вместе с их «челобитной». Когда губернатор степенно шагал по коридорам своей резиденции, все, кто случайно или преднамеренно выходил в коридор, должны были кланяться ему в пояс, и это его забавляло.