Фредерик Дар - Лотерея блатных

Мы начинаем с самого главного, то есть с бойни. Мамочки! Какое зрелище! Мы едва вошли в дверь, а у меня уже начинается головокружение. Под ярким светом ламп на крюках висят тысячи коров: зарезанных, с содранными шкурами, разделанных... Сильный противный запах мяса перехватывает горло. Лакированные жиром ляжки напоминают старинную мебель. Гродю идет мелкими шажками по рядам, тыкая пальцем в выставленные туши.

Естественно, Берюрье, разбирающийся в мясе примерно также, как я в кибернетике, не может не вставить слово. Заметив половину быка ярко-желтого цвета, он трогает своего приятеля за руку.

– Хороша зверюга, а? – оценивает он животное. Гродю испепеляет его взглядом, полным бесконечного презрения.

– Ты чего, дурак?! – ворчит он. – Эта скотина сдохла от старости. Если я сделаю тебе из него бифштекс, ты назовешь меня убийцей!

– Тогда почему это продается? – замечает упрямый Берюрье.

– Надо же чем-то снабжать столовые. Ресторатор с сардоническим видом тычет пальцем в престарелое мясо.

– Попробовали бы вы его прожевать! Да лучше зажарить подошву, чем кусок этой скотины! Да этим жиром я свои калоши и то не стал бы натирать!

Униженный Берюрье насупливается.

– Верно, – признает он. – Я не заметил... Он бросается к другой туше.

– А вот эта просто конфетка! – уверяет он.

– Бедный жирдяйчик, – усмехается Гродю. – Да это же вторая половина того же самого быка.

Тут новый член «Прекрасной Утренней Галлии» замолкает. Чтобы придать себе солидности, он начинает ковыряться в носу, причем свои находки благоговейно прикрепляет к своему галстуку.

Лично мне еще хочется спать, а от стойкого запаха тухлятины, стоящего здесь, просто становится плохо.

Мы даем Гродю сделать покупки, после чего Берюрье спрашивает, где он может приобрести нужное ему.

– Минутку, – говорит ресторатор, – нам надо сходить в зал потрохов.

Он расплачивается за полбыка и отдает распоряжение своему рабочему, который должен отвезти его на машине. Затем ведет нас к потрохам!

Тут, ребята, начинается настоящий кошмар! Бойня – это еще цветочки. Чистое место, не очень воздействующее на ваше воображение.

Но зал с отходами бойни – совсем другое дело! Едва переступив порог, я чуть не валюсь в обморок – такая там вонища! Это просто прогулка по аду...

Столица зловония! Супермузей ужасов! Там стоят огромные корзины с рогатыми коровьими головами, показывающими вам язык с довольно любезным видом. В огромных цинковых баках выносятся причиндалы, которые должны обеспечить Берюрье чудесный улов. Горы печени! Гималаи сердец! Фудзияма кишок... Мы идем по крови.

Берюрье, потрясенный этими запахами, с жалким видом поворачивается ко мне.

– Ничего себе! – бормочет он.

Поскольку Господь не обделил меня обонянием, я и сам все прекрасно чувствую.

Гродю, привыкший к этому, прогуливается среди органов, как манекенщица на подиуме.

– Много тебе надо? – спрашивает он.

– Полкило, – заявляет Толстяк. Его друг чуть не падает.

– И ты притащился на рынок из-за полкило этой хреноты?

– Ну... Мне сказали, что тут это дешевле, чем в любом другом месте...

Гродю подзывает продавца и просит взвесить указанный объем «приманки», необходимой моему достойному заместителю.

Я тем временем осматриваю корзину с головами.

– Знаешь, что можно сделать? – спрашиваю я.

– Нет.

– Завтра первое апреля... Старые традиции забываются. А что, если мы устроим хорошую шутку над Пино? Ярко-красная физиономия Берю освещается.

– А какого рода будет шутка?

– Мы могли бы послать ему коровью голову. Что ты на это скажешь? Представляешь, он раскрывает дома посылку и оказывается нос к носу с такой харей!

Он в восторге.

– Я плачу половину, – кричит он в порыве энтузиазма.

– Согласен. Давай найдем какую-нибудь повыразительнее... Смотри-ка, а эта немного похожа на тебя... Такой же высунутый язык и глупая улыбка. Берюрье суровеет.

– У тебя очень оскорбительные сравнения, Сан-А. Он осматривает голову, предложенную мной, и качает своей:

– У нее недостаточно большие рога.

– Верно, только этого ей и не хватает до полного сходства с тобой!

– Что это еще за намеки!

Он делает мне страшные глаза. Он прекрасно знает, что я в курсе его несчастья, но не хочет, чтобы слух распространился. Если мадам Берюрье узнает, то может проявить недовольство, от которого пострадает Толстяк.

– Я просто пошутил, – великодушно заявляю я. Он переводит дыхание.

– Погоди, – говорит он. – Гродю выберет нам самую клевую в корзине.

Он делится с ресторатором нашим планом, который тот не находит особо забавным. Ему трудно себе представить, что в принципе съедобной вещью можно воспользоваться, чтобы подшутить над приятелем. Но мы настаиваем, и он, вздыхая, начинает рыться в корзине. Он берет головы за рога и показывает нам, чтобы мы могли остановить свой выбор.

Мы осматриваем с полдюжины отвратительных трофеев, ища у них сходство с нашими общими знакомыми, что оказывается не так трудно, как может показаться. Гродю нагибается поднять седьмую коровью голову, но вдруг внезапно замирает перед корзиной, качается и валится в лужу крови на полу.

– Твою мать! – орет Толстяк. – Мой приятель потерял сознание!

Начинается суета. Продавец субпродуктов, крепкий малый, скорее широкий, чем высокий, помогает нам поднять Гродю. Мы тащим его за каменный прилавок и сажаем на стул.

Продавец снимает с полки литр дешевого коньяка и засовывает горлышко между клыками ресторатора.

Тот весь белый, как Рождество на Шпицбергене.

– Он что, сердечник? – спрашиваю я Берю.

– Он? Да ты чего! Он крепкий, как Новый мост.

– В один прекрасный день Новый мост тоже рухнет, – пророчествую я.

Мы хлопаем его приятеля по щекам... Даем ему вторую порцию выпивки... И следим за его реакциями. Его физия медленно розовеет. Он издает тяжкий вздох только что изнасилованной девушки и наконец открывает зенки.

– Ты чЕ, как баба? – без обиняков спрашивает Берюрье. – Что с тобой случилось?

Вместо ответа Гродю тянет руку в сторону корзины:

– Там!

Можно подумать, что он увидел летающую тарелку.

– Что там такое?

– В корзине! Посмотрите!

Мы оставляем его, чтобы бросить взгляд знатока на указанное им место. Первым «это» замечает Толстяк Берю.

Он ничего не говорит, не хлопается в обморок, но его лягушачья морда зеленеет.

Я отодвигаю его плечом.

Да, ребята, тут есть от чего растянуться на полу в бессознательном состоянии.

Посреди голов коров, быков и волов лежит одна довольно необычного вида: это голова налогоплательщика, всего-навсего...

Мне кажется, я опять стал жертвой галлюцинации. Но нет... Это действительно человеческая голова...

Я указываю на нее продавцу.

– Я возьму эту, – говорю я ему. – Если не трудно, заверните, потому что я съем ее дома.

Он смотрит, потом бросается к своей бутылке коньяка.

После того как все слабонервные приведены в чувство, над корзинкой, придерживая пузо обеими руками, склоняется дежурный полицейский.

Затем, констатировав, что я самый свежий из группы, он спрашивает дрожащим голосом:

– Что тут случилось?

– По всей видимости, преступление, – отвечаю, – потому что я сильно сомневаюсь, что тот тип (я указываю на корзину) сделал это, бреясь.

Шутка, хотя и предназначенная таким гигантам мысли, как этот блюститель порядка, ни у кого не вызывает смеха.

Я отвожу продавца голов в сторону и предъявляю ему мое служебное удостоверение.

– Старина, я бы хотел услышать вашу версию случившегося...

– Мою что?..

– Вашу точку зрения. Эта человеческая голова не могла добраться сюда сама. Ей это было бы сложновато!

В глазах курчавого мускулистого продавца требухи столько непонимания, что я закрываю свои, дабы избежать головокружения.

– Я не понимаю, как это могло случиться, – уверяет он.

– Где вы храните ваш ливер?

– В холодильных камерах в подвале.

– Вы оставляете их наваленными в корзинах?

– Нет, раскладываю по полкам...

– То есть корзину вы наполняли сегодня утром?

– Ну да. Самое позднее два часа назад... Я был вместе с моим работником, он может вам подтвердить.

– Ладно, вы подняли груз. А что было потом?

– Потом... Ну, он пошел за остальным... У нас столько товара, что приходится делать несколько ездок.

– Получается, что человеческую голову подсунули к скотским уже здесь?

Его глаза вылезают из орбит. Протяни руку, и они упадут прямо в нее. Если через год и один день он за ними не явится, они станут собственностью банка моргал.

– Получается так, – соглашается он. – Наверное, ее сунули, когда меня здесь не было.. Сделать это совсем нетрудно... Тут постоянно ходит туда-сюда много народу... Никто ни на кого не обращает внимания...

По-моему, он сказал практически все, что знал. Пока я его интервьюировал, Берю вытащил голову неизвестного месье из корзины и положил на разложенную на полу тряпку.