Андрей Кивинов - Киллер навсегда

Сергей обошел квартиру и, никого больше не обнаружив, вернулся в комнату, где надел на задержанного наручники. В дверь давно уже стучали, но Сергей сначала тщательно отряхнул брюки и только потом открыл многочисленные замки.

Ворвались Бешеный Бык в бронежилете и с пистолетом в вытянутых руках, постовые с автоматами, участковый без фуражки, районное и городское начальство с большими звездами на погонах: всем было интересно.

– Живой, бродяга? – Катышев пытался похлопать Волгина по плечу, но тот увернулся, прошел на кухню и, сев к столу, закурил сигарету. Вошли начальник районного штаба и полковник из главка, которым срочно потребовалось что-то обсудить. Сергей закрыл глаза и на несколько минут, кажется, задремал.

Ангелова увезли, начался осмотр места происшествия и опрос свидетелей. Из руководства остался лишь Катышев, который метался между квартирой и улицей, стараясь озадачить каждого подвернувшегося сотрудника. Его голос слышался со всех сторон:

– Пройдись по той лестнице… Перепиши номера машин – вечером всех опросим… Вы двое – бегом в магазин…

В какой-то момент он залетел в кухню, увидев бездействующего опера, открыл было рот, чтобы и его отправить кого-нибудь допросить, но одумался и сказал другое. Самое, на его взгляд, важное:

– Видал, Григорьев из главка?

– И что теперь?

– Сказал, все в приказ попадем!

– Все?

– А ты как хотел, один? Мы сильны коллективом!

– Нет, Василич, мне в приказ нельзя. У меня выговор висит. Не снятый.

– Не переживай. Сейчас его и снимем досрочно.

Сергей представил, как будет выглядеть приказ о поощрении. Поощрят не менее двадцати человек, героически ловивших Ангелова, начиная с первого заместителя начальника главка, а вот про самого Волгина могут и забыть. Не то чтобы очень хотелось – но противно. Хотя и привычно.

– Поеду я, Василич, в отдел.

– Давай. Можешь сто грамм принять, для снятия стресса. Я разрешаю.

– Ну, спасибо, отец родной.

Катышев оглянулся на дверь, убедился, что никто вольности подчиненного не слышал, вздохнул и испарился. Но уехать Сергей не успел – давешний участковый перехватил его в коридоре и доложил:

– Там, в соседнем подъезде, старушка одна любопытная есть. Не хотите поговорить?

– Вообще-то я неразговорчив. Есть о чем?

– Она подозревает убийство.

Старушка звалась Анной Ивановной. Ее уже опрашивал Катышев, прознавший о проблеме невесть как. То ли сам замолотил «мокруху», то ли бросил в карман участковому пару «жучков». Поигрывая радиотелефоном, он нависал над сидевшей за столом бабушкой, занимая собой ровно треть объема малогабаритной кухни. Под его начальственным взором Анна Ивановна робела и была уже не рада, что связалась с милицией.

– Инна ее зовут, Валерьевна, кажется. Фамилию подзабыла. Муж у ей в фирме работает, с машинами. В командировки часто ездит. А она, как только он за ворота, мужиков всяких в дом тянет. Уж сколько их прошло всяких! И белых, и… черных. Один раз, представьте, даже негр был.

ББ шевельнул бровями, подумал и уточнил:

– Кавказец?

– Да нет, черный!

– Ага.

– Сегодня среда? – продолжала Анна Ивановна. – Так вот, муж у ей в субботу уехал. В командировку опять, значит. Он всегда с одним и тем же чемоданом ездит. В тот вечер тишина была. А в воскресенье уже всю ночь гуляли, я пять раз вставала корвалол пить – здесь же такая слышимость! И в понедельник шумели, но недолго. До часу, наверное. А потом – тишина. Нехорошая такая тишина. Я забеспокоилась, к окну подошла. И что же я вижу?

– Что? – напрягся ББ.

– У Инны в квартире, значит, дверь как хлопнет! Железная у них дверь. А потом из подъезда во двор парень выбегает. Выскакивает, значит, и к машине своей. Машина рядом стояла, белая такая. Я и раньше ее много раз видела. Бежит, а сам все на Инкины окна оглядывается, и лицо у него – белое… Может, чайку вам поставить?

– На службе не употребляем. С воскресенья, получается, вы Инну не видели.

– Не видела. И в воскресенье не видела. И в субботу, кажется, тоже. Но так и тишина с тех пор! Ни одного звука.

– Звонить туда не пробовали?

– Нет, зачем? Сами пробуйте.

– Давайте. – Под диктовку Анны Ивановны Катышев принялся нажимать попискивающие кнопки радиотелефона. Потянулись гудки…

– Все равно я бы услышала, если бы дверь открывали…

– Тише! Да, в натуре, никто не отвечает. У вас ключей от их квартиры случайно нет?

– Откуда? Никогда мне не оставляли. У сестры ейной, может, и есть.

– Сестра?

– Да, Лариса. Она иногда заезжала.

– А про любовников ее муж знал?

– Эдуард Анатольевич-то? Догадывался, наверное. Но сталкиваться им, например, не приходилось. Может, и прощал. Видно было, как он ее любит.

– Окна не смотрели? Закрыты? Лейтенант, проверь! По жизни вскрывать квартиру у вас оснований пока нет. Надо искать родственников.

– По жизни-то основания как раз есть, – заметил Волгин. – Их по закону нет.

– Надо искать родственников, – Катышев задумчиво постучал радиотелефоном по столу. – Или ждать, пока муж вернется. Не замечали, он надолго у нас пропадал?

– Дней на пять, на неделю.

– Значит, скоро появится… Ну, что там, лейтенант?

– Все закрыто. Ничего не видать. Но свет, кажется, горит.

– Вот! – Анна Ивановна перекрестилась. – А что я говорю? Надо техника звать. Там дверь такая, что вам не сломать будет.

Катышев хмыкнул и передернул плечами.

– Пошли, глянем. Глядели все вчетвером.

– Да, конкретно сработано, – уважительно протянул ББ, бухая кулаком по стальной, выкрашенной шаровой краской двери, более уместной в хранилищах форта Нокса, чем на лестничной площадке в российской глубинке. А может, и наоборот…

Участковый протиснулся вперед, присел перед замочной скважиной, втянул носом воздух.

– Что там, лейтенант?

– Показалось.

На звонки, как и следовало ожидать, никто не отозвался. Катышев хотел вернуться к соседке, чтобы сесть и подумать, когда Волгин потрогал ручку. Она неожиданно легко повернулась, а вслед за тем лязгнула, опускаясь, вертикальная запорная планка, и дверь начала открываться.

– О-па, не заперто, – удивился лейтенант, а в руке у ББ мгновенно оказался радиотелефон с воинственно торчащей антенной. Чертыхнувшись, он сменил «трубку» на пистолет и двинулся вслед за Волгиным, уже вошедшим в квартиру.

Сергей оружия не доставал, рассудив, что если в квартире обнаружится труп, то убийца все равно давно уже смылся, а посему вероятность затоптать улики намного превышает возможность получить по голове.

В гостиной был полный бардак. Распахнутые дверцы шкафов, вывернутые ящики, битый хрусталь, сорванная картина с отпечатком подошвы на холсте… Волгин покрутил головой, отыскивая источник запаха, пока еще слабого, но слишком характерного, чтобы его можно было с чем-нибудь спутать. Ногой толкнул дверь спальни, заглянул и остался стоять на пороге:

– Приехали…

Девушка лежала на спине поперек кровати, согнутые в коленях ноги были разведены в стороны, лицо прикрывала подушка грозной красно-черной расцветки. В тех же тонах были выдержаны остальное постельное белье, занавески и тканевая обивка стен. Волгин ослабил узел галстука и подошел ближе. Покрытое пятнами тело уже стало опухать, и тонкий витой браслетик на левой щиколотке глубоко врезался в кожу.

В кино трупы выглядят куда приличнее…

Катышев стволом пистолета откинул подушку, морщась, наклонился:

– Так люди сами не умирают… – Пистолет нырнул в кобуру, морщины на лбу начальника разгладились. – Или умирают? Сергеич, ты же у нас спец по жмурикам, глянь опытным глазом. Лично я никакого криминала не вижу.

– Зря. Придушили подушкой, а перед этим, чтобы не сопротивлялась, кулаком приложили. Видишь, как челюсть сломана? Били справа, один удар, профессиональный. В запарке, во время скандала, когда, например, партнерша что-то не то сказала, так ударить сложно.

– Надо же, какие тонкости! Тебе их часто лупить приходится? А я уж надеялся, она сама. Мало ли, сердечко во время оргазма, конкретно, не выдержало…

Милицейский цинизм, без которого просто свихнешься на этой проклятой Богом и людьми оперской работе, был присущ Волгину в неменьшей степени, чем Катышеву, но сейчас слова начальника вызвали раздражение. ББ и сам это понял. Набирая номер дежурной части, примирительным тоном сказал:

– Прикрой ее чем-нибудь… Вон, простыня валяется, – и вышел в гостиную.

Накрывать труп Волгин не стал – обстановка на месте преступления, сколь бы неприглядной она ни была, должна оставаться неизменной до приезда судебного медика и криминалистов. Малейшее изменение может повлечь за собой утрату улики, возможно – единственной, на основании которой преступника можно будет впоследствии привлечь к суду. Это ведь только в кино гениальный сыщик на основе своих умозаключений ловко колет злодея, достаточно лишь собрать всех подозреваемых в одну кучу и в кульминационный момент указать на душегуба пальцем. В жизни, по делам об убийствах, улик оказывается ох как мало, и каждая из них – на вес золота.