Б. Седов - Один против всех

* * *

Через два дня со мной действительно связались. В гостиницу явился Жора Вашингтон, сияющий, как свеженачищенный солдатский сапог, по-хозяйски прошелся по моему номеру, сказал:

- Одевайся!

И уселся в кресло с телевизионным пультом в руках.

- Пойдем куда-нибудь? - осторожно спросил я.

- Ага, пойдем! Ты - к бабе своей на свиданку, а мы вокруг погуляем, чтобы, не дай Бог, чего не приключилось, - он рассмеялся. - Одевайся, шеф ждать не будет!

Я оделся, и мы вышли на улицу.

- Ты без машины, что ли? - спросил я, когда мы уже дошли до перекрестка.

- На машине, но здесь недалеко, пешочком дойдем.

На улице он вел себя уже не так бойко, шел чуть сзади, цепко оглядывая прохожих. Мы перешли дорогу и через несколько минут очутились в том самом сквере, где не так давно я встречался с посланником таинственного «Ворона».

На скамейке у памятника неизвестному немецкому гению сидела Светлана. Я пошел быстрее, потом побежал, ожидая, как выстрела, грозного окрика Вашингтона, но чернокожий опричник Черных исчез, растворился в немецких кустах, чтобы оттуда оберегать наш со Светланой покой и безопасность.

Светлана сидела на скамейке, и я уже видел, как она бледна и что волосы у нее уложены неопрятно, кое-как, и дрожат пальцы, держащие сигарету, и беззвучно шевелятся губы, словно она повторяла заученный текст или молилась о чьем-то здравии или спасении.

- Света! - сказал я негромко, уже стоя прямо перед ней, закрывая собой памятник, людей, идущих по дорожкам сквера…

Светлана подняла глаза, невероятные, огромные, в которых тотчас отразился я, по одному «я» в каждом глазу, блестящем от слез и усталости, пришедшей с непреходящей душевной болью.

- Леша! - тихо сказала она и медленно повалилась вперед, на песок, где лежала выпавшая из пальцев сигарета.

Я подхватил ее за худые плечи, поднял почти невесомое тело, прижал к себе, чувствуя, как она дрожит…

- Света, Света, - шептал я, осторожно усаживая ее на скамейку, и, склонив голову, поцеловал ее в губы.

Она с трудом подняла тяжелые, набухшие от слез веки, улыбнулась одними губами и снова закрыла глаза, покойно положив мне голову на плечо.

- Они Пашу убили, ты знаешь? - спросила она чуть слышно.

- Знаю, - вздохнул я, - они много чего плохого сделали…

- Да, - она тоже вздохнула.

- Тебя обижали?

- Нет, не очень… Баба эта противная, дерется. А так - ничего…

Я понял, что она говорит о Жанне Исаевой и тихонько выругался.

- Вот, вот, - услышала меня Светлана и улыбнулась уже весело, по-настоящему.

Я осторожно провел ладонью по ее лицу, вытирая соленую влагу слез и крепко прижался губами к ее губам, мягким и властным, послушным и нетерпеливым, жадным и отзывчивым, и так мы сидели долго-долго под неподвижным взглядом гения немецкой культуры, который он вперил в нас, навсегда повернув голову в сторону нашей скамьи.

* * *

- Кастет, время! - донесся откуда-то по-вертухайски злой голос Вашингтона. - Хозяин ждет, пошли!

Я напоследок поцеловал Светлану. Получилось неудачно - в лоб, потому вернулся, обнял, прижался к распухшим губам, прошептал:

- Я скоро!

Поцеловал нежно, как ребенка, и быстро, не оборачиваясь, пошел вслед за злым чернокожим слугой кровожадного «хозяина».

Романов-Черных ожидал меня на соседней аллейке, неторопливо расхаживая под кронами гамбургских буков. Увидел меня, улыбнулся, остановился, ожидая, когда я подойду.

- Как Светлана? Не очень на нас обижается? - заботливо спросил он. - Пусть не думает, моральный ущерб я компенсирую, деньги, слава Богу, есть…

Я промолчал.

- Ладно, не сердись. Сейчас мы все в одной лодке, и ты, и я, и Светлана, так что веди себя как член большой и дружной команды, уходящей в опасное плаванье, скажем, открывать Новый Свет… Скоро ты в Россию поедешь и не один, со Светланой, думаю, так тебе поспокойнее будет. Задание я тебе дам серьезное, поэтому мне важно, чтобы ты был в форме и ничто внешнее не отвлекало тебя от дела. Жаль, конечно, что женщина играет в твоей жизни такую важную роль, но мне это, согласись, на руку…

- А ты не боишься, что я пошлю тебя на хрен со всеми твоими планами и начну жить просто и честно, без всяких криминальных заморочек? Они у меня уже вот где стоят, - я чиркнул ладонью по горлу. - Честно, не хочу, надоело!

Черных рассмеялся.

- А я себя подстраховал, да и тебя тоже, чтобы ты по глупости или постыдному женолюбию не совершил никаких нехороших поступков. Сейчас мы с тобой поговорим, потом ты вернешься к Светлане и пойдете вы, я думаю, в гостиницу и непременно захотите заняться любовью… Так вот, когда будешь раздевать свою ненаглядную, обрати внимание на шрам у нее на спине, слева, ближе к попке. Небольшой такой шрам, почти незаметный, а время пройдет - его и вовсе не видно будет. Там ампула вшита. С цианидом. И крошечный такой чип японского производства, нанотехнологии и все такое прочее. Японцы, они больших успехов достигли в этой области. Стоит тебе повести себя неподобающим образом, и я, или Петр Чистяков, или Жора Вашингтон, или еще кто-нибудь неизвестный тебе нажмет соответствующую кнопку, и ампула лопнет. Цианид действует быстро и эффективно, и вместо молодой цветущей любимой женщины в твоих объятиях оказывается остывающий труп. Причем, заметь, расстояние не играет никакой роли. Вы можете находиться в Германии, России, Америке, даже в Антарктиде, хотя что там делать нормальному человеку, я не представляю. Радиоволны настигнут везде. Уж такая это штука. Ничего не поделаешь - закон природы. И извлечь эту ампулу нельзя, для того там второй чип помещен. Тоже японский…

- Сволочь ты, Черных, - в сердцах сказал я.

- И не говори, - охотно согласился Черных, - но, заметь, не о себе пекусь, о благе человечества помышляю, потому - будь снисходителен.

На этом мы расстались. При следующей нашей встрече, пообещал Черных, я получу задание, которое должен буду исполнять в России.

* * *

Несколько дней мы провели в гостинице, вылезая из постели лишь для того, чтобы принять душ и наскоро перекусить. Я не потерял счет дням лишь потому, что не вел его.

На четвертый день нашего затворничества в номере опять появился Жора Вашингтон. На сей раз он вел себя тихо и скромно, сообщил, что меня ждет машина, посоветовал плотно покушать, потому что впереди - дальняя поездка и вернусь я обратно только под вечер. Сказал все это и исчез, словом, вел себя прилично и корректно, как с равным, или даже с человеком, стоящим немного выше в иерархии людей, приближенных к особе престолонаследника.

Мы не спеша позавтракали, я как мог утешил Светлану, она, запахнув халатик, проводила меня до дверей лифта, и я отправился вниз, к стоящей у дверей гостиницы машине.

Это оказался навороченный внедорожник со всеми возможными прибамбасами, которые только можно было поместить снаружи и внутри и без того комфортабельного автомобиля. За рулем сидел Джордж Вашингтон, что было вполне в стиле Романова-Черных: негр за рулем - это очень стильно.

Рядом с ним, на правом переднем сиденье - Петька Чистяков, нарядившийся по случаю дальней поездки в кожаные шорты и шляпу с залихватским фазаньим пером. Эта униформа почему-то ассоциировалась у меня с немецкими порнофильмами. На заднем сиденье огромного салона сидел сам наследник российского престола Николай Всеволодович Романов, он же Женька Черных.

Он приветствовал меня величественным кивком, прочие двое - радостными ухмылками, и мы отправились в путь.

Я заметил, есть несколько ситуаций, когда человек теряет ощущение времени, одна из них - когда лежишь в постели с любимой женщиной, вторая - когда едешь на хорошей машине по качественному немецкому автобану. Это был как раз второй случай, поэтому я не могу сказать, сколько времени мы молча ехали по германской дороге.

Прошел час или даже больше, прежде чем Черных решил начать разговор. Собственно, этот разговор, как и все прочие, при которых я присутствовал, представлял собой лекцию, с помощью которой Черных пытался научить уму-разуму своих недалеких собеседников и поделиться с ними сокровищами собственного знания.

* * *

- Что ты слышал об «Орденсбурген»? - спросил он меня, как всегда не глядя в мою сторону. - В 30-е годы, в Германии были созданы специальные разведшколы, получившие название «Орденсбурген» - «Рыцарские замки», отчасти потому, что размещались они в старинных замках, отчасти - из-за особого духа, царившего в этих спецучреждениях. Вступившие туда приносили особую клятву, «Блюттауфе» называется, «Кровавое крещение», и весь процесс обучения был проникнут средневековым мистицизмом - Гитлер всерьез интересовался оккультными науками и, по мнению многих специалистов, был, если не пророком, то визионером уж точно. Юнкера, так называли обучавшихся здесь юношей, основательно изучали различные виды единоборств и получали всякие нужные разведчику знания - обращение с рацией, шифрование, подрывное дело, но все-таки основное внимание уделялось именно физической подготовке. Одним из выпускных экзаменов был так называемый «тиркампф» - схватка невооруженного юнкера со специально обученной собакой-волкодавом. Собак специально натаскивали в концлагерях, и они были приучены к запаху человеческой крови. За три минуты юнкер должен был голыми руками убить собаку.