Александр Бушков - Охота на пиранью

Однако Австралия лежала очень уж далеко, а в любую здешнюю чертовщину он не верил. Домового ему, правда, в детстве раз случилось видеть, но домовой – не чертовщина, а такая же обыденность, как вымерший «таежный хозяин», именовавшийся в городах снежным человеком. Конечно, где-то в необозримой здешней тайге до сих пор покоится Золотая Баба и лежат всякие клады, от домонгольских до колчаковских – но и это опять-таки ничего общего с чертовщиной не имеет...

Поутру он все же повозился для очистки совести со счетчиком радиации, прихваченным на всякий случай – кое-где по берегам Шантары и впрямь зашкаливало, так что к пойманной рыбе следовало относиться бдительно и не торопиться лопать. Однако ни в воде, ни в воздухе опасного превышения не наблюдалось – а то превышение, что имелось, было страшно цивилизованному европейцу, но никак не здешнему уроженцу. Так уж сложилось, что и Шантарск, и еще с дюжину городков и деревень стоит на урановой руде, крайне бедной, правда. Иные патриоты уверяют, что благодаря этому Шантарская губерния как раз и поставила в столицы изрядное число талантов – от художника Сурикова до генсека Сталина, получившего-де в здешней ссылке могучую подпитку космической энергетикой. В точности неизвестно, как там обстояло на самом деле, однако подмечено: именно здешняя ссылка вывела многих в люди. Ленин устроил революцию, Сталин стал Сталиным, Пилсудский возродил независимую Польшу, а писатель Штильмарк написал роман «Наследник из Калькутты»... Логично было бы предположить, что и капитану первого ранга Мазуру – коли уж такая тенденция, однако – удастся провести предстоящую операцию самым успешным образом. А наедине с собой можно признаться, что адмиральская звезда ничуть не хуже адмиральского орла...

– Ну вот и чертовщина, – без всякого страха сказала Ольга.

Мазур приподнялся на локте, изогнулся, выглядывая из-за палатки:

– Ну, это не чертовщина, а военщина...

Справа в реку далеко выдавалась желтая песчаная коса – и на ней, всего метрах в десяти от воды, стоял вертолет. Вполне возможно, тот самый, что пролетел недавно – пузатый, зелено-пятнистый, легкий камовский транспортник. Рядом с ним маячили несколько фигурок в защитном.

Мазур присмотрелся. На аварию совсем не походило, вертушка стояла на трех точках, ничуть не покосившись. Берег, должно быть, твердый – идеальная посадочная площадка. До вертолета оставалось метров двести, но две фигурки в хаки уже кинулись к реке, замочив сапоги по щиколотку, ожесточенно махали руками, недвусмысленно призывая причаливать. На плече у обоих висели автоматы. Третий, державшийся на сухом месте, тоже был с автоматом.

– Какие приказы, капитан? – спросила Ольга.

– Правь к берегу, – сказал Мазур. – Черт их знает, какие тут игры, но мы-то люди законопослушные...

Она налегла на румпель, плот шел теперь к косе. Вскоре Ольга оглянулась на него:

– А как держаться?

– Как я тебя учил, – сказал Мазур. – Если что, говори чистую правду. Всю, кроме одного-единственного пункта. Я – пехотный майор в отставке. А если я решу, что говорить надо всю правду, то сам ее и скажу...

– Может, мы нарушили что-нибудь?

– А что тут можно нарушить? – пожал плечами Мазур, помогая ей управиться с румпелем. – Ни запреток, ни надписей я не видел что-то...

Плот мягко ткнулся в дно, прочно сев на мель. Мазур встал, отряхивая ладони, вразвалочку прошел на нос, остановился. На тренировочных штанах не было карманов, иначе он с превеликим удовольствием сунул бы руки в карманы. Но позу он и без того принял самую небрежную, чисто подсознательно – как и положено флотскому при встрече с сухопутными. Особенно если сухопутный помладше чином: на полевых, без просветов, погонах офицера (остальные двое оказались рядовыми) тускло зеленели четыре звездочки.

С минуту стояло молчание. Здоровенные сытые солдатики откровенно таращились на Ольгу, а ихний главный разглядывал Мазура со скучающим видом, испокон веков отличавшим бывалого служаку, привыкшего скрупулезно, но без всякого энтузиазма исполнять разнообразнейшие приказы. На воротнике у него – и у обоих солдат – Мазур сразу разглядел эмблемы частей противохимической защиты. И отнюдь не обрадовался такому открытию: сплошь и рядом эти эмблемки всплывают там, где имеют место всякие военные тайны и прочие хитрые секреты... А любой, кто прослужил достаточно, инстинктивно начинает сторониться мест, связанных с военными тайнами. Особенно, когда своих хватает, когда подписок о неразглашении на тебе висит, как блох на барбоске...

– Керосином разодолжить не могу, ребята, – прервал наконец затянувшуюся паузу Мазур. – Без мотора иду...

– Откуда? – с неприкрытой, брезгливой скукой спросил капитан. Их разделяло метров десять воды и плотного песка.

– Из Курумана.

– И куда?

– До Игарки.

Капитан чуть приподнял брови:

– А зачем?

– Да просто так, – сказал Мазур совершенно непринужденно.

Он согласно документам был человеком штатским. А потому мог себе позволить самое вольное обращение с военными.

Капитан, отбросив подальше за спину короткий автомат, прошагал по воде, запрыгнул на плот и прошелся вдоль борта, озираясь все так же скучающе, словно с утра до вечера только и делал, что осматривал самые нестандартные суда. Мазур мгновенно опознал автоматы, какими были вооружены все трое – «Кипарис» с удлиненным магазином на тридцать патронов. Значит, специальное подразделение. Спецподразделение химвойск – сей термин допускает самые разные толкования, и все они, как правило, серьезнее некуда. Вряд ли станут останавливать любопытства ради – или оттого, что у них кончилось курево. Черт, но в штабе ни о каких засекреченных точках и разговора не было! Это еще не значит, правда, что не было самих точек...

– Это – что? – капитан ткнул пальцем в сторону укрепленного на носу плота черного ящичка. Ящичек светился зеленым экраном, помигивал лампочками и выглядел довольно внушительно.

– Это сонар, – сказал Мазур. – Японский. – И, увидев на лицах ожидавшееся недоумение, пояснил без всякой спешки: – Измеряет глубину. Даже рыбу показывает.

– А больше он ничего не измеряет? – подозрительно насупился «химик».

– Да ладно тебе, капитан, – миролюбиво сказал Мазур. – Самая безобидная штучка, за бугром его каждый порядочный рыбак покупает...

– А вы что, из-за бугра?

– Да нет, местные, – сказал Мазур. – Слушай, в чем дело?

– С л у ш а й т е, – без выражения поправил капитан.

А ты с гонором, подумал Мазур. И пожал плечами:

– Послушайте, капитан, а в чем, собственно, дело?

– Документы покажите, гражданин, – чуть сварливо бросил капитан. – Плаваете тут с... безобидными штучками, а потом еще вопросы задаете...

«Мать твою за ногу, да что у вас тут спрятано?!» – мысленно воззвал Мазур, извлекая из ящика упрятанные в непромокаемый футляр документы. Вообще-то понять их можно, возле шибко секретного городка Шантарск-37 не так давно сцапали янкеса, нахально производившего геодезическую съемку с помощью весьма компактных и суперсовременных приборчиков...

За свои бумаги он ничуть не беспокоился – липа была государственной работы, собственно, и не липа даже, просто и паспорт, и разрешение на карабин выписаны на другую фамилию (при полученном от родителей имени-отчестве). А у Ольги и вовсе настоящие, на девичью фамилию, не захотела в свое время менять отцовскую, некогда в России славную...

Капитан прилежно пролистал паспорта, вытащил за приклад из палатки карабин, сверил номер. При этом он пару раз поворачивался спиной к Мазуру – но, как подметил краешком глаза Мазур, стоявший ближе напарника солдатик примостил свой «Кипарис» под мышкой так, что мог в секунду резануть очередью. Оба мало походили на «срочников» – крепкие лбы годочков под двадцать пять, явные контрактники.

Ольга сказала невинно:

– Милый, предупреждал же нас мистер Смит, что русская контрразведка работает безукоризненно...

– А? – капитан уставился на нее, набычился. – Вы это, гражданочка... с мужем хаханьки. У нас служба. В армии служили?

– Было дело, – сказал Мазур. – До майора дошел, а потом вот сократили, когда всех вероятных противников в невероятные друзья записали.

Капитан немного подобрел, но не особенно:

– Тогда сами должны понимать, служба есть служба...

– Да я все понимаю, – сказал Мазур. – Не пойму только, что мы такого сделали.

Небо было безоблачное, от вертолета тянуло разогретым маслом и гарью. Ситуация складывалась самая идиотская, но Мазур не спешил раздражаться – он сам за четверть века проникся мудрой армейской философией, гласившей, что никогда не стоит суетиться без нужды.

Капитан запихал все документы обратно в пластиковый футляр, а футляр по-хозяйски упрятал в набедренный карман.

– Эй! – негромко вякнул Мазур.

– Придется пройти, – сказал капитан, ничуть не повысив голоса. – То бишь подлететь немножко.