Леонид Влодавец - Фартовое дело

Наконец Есаул вышел из заведения, счастливо прижимая к сердцу пластиковый пакет с оскалившимся тигром и надписью «Happy New Year!». Новый год, правда, давно миновал, но пузырь и закусон, набранный на остаток сотни, создали для усача ощущение праздника. Опять же Инна так поулыбалась ветерану большого секса, что на душе потеплело. Он даже позабыл о таких мелких неприятностях, как «хвост», и, поднимаясь из подвала следом за мрачным маленьким Механиком, фальшиво промурлыкал свою любимую:

— «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня? Пристрелить не поднялась рука…»

— Опробовал, что ли? — ворчливо произнес Механик.

— Как можно, Мех?! Даже пробку не отвинчивал. Вон, видишь, акцизная марка целехонькая…

— Ладно, топаем. Вон туда, в проходной двор.

— Как скажешь… Что, не отвязался этот?

— У киоска, видишь?

Есаул нахмурился. Кайф сломался.

— И долго мы так мотаться будем? — спросил он. — Жрать охота. Да и ноги все оттопал по Москве этой гребаной…

— Ничего, еще малость потопаешь, не рассыплешься. Сворачиваем!

Свернули. Все нормальные люди ходили тут по дорожке, мимо подъездов и палисадников очередной кирпичной пятиэтажки. По другую сторону дорожки был скверик с детской площадкой, на которой возвышалась грубо сляпанная снежная баба, торчала воткнутая в сугроб, на три четверти осыпавшаяся, но до сих пор не убранная новогодняя елка с обрывками серпантина и каких-то бумажных игрушек. Чуть дальше размещалась дощатая хоккейная коробка, обнесенная проволочной сеткой. На льду мотались десяток пацанов с клюшками, азартно переругиваясь сорванными голосами. А дальше стояло какое-то неправильной формы скопище «ракушек», «хлебниц» и других разномастных гаражей. Людей тут не было, владельцы этих машин зимой не ездили и оставили свою технику отдыхать до весны, поснимав с нее аккумуляторы, приемники, магнитолы, зеркала и даже резину. Вообще-то все скопище можно было миновать, никуда не сходя с дорожки, но Механик решительно свернул в ближайший проход между двумя ржавыми гаражами. Есаул едва протиснулся вслед за ним.

— Теперь быстро за «ракушку»! — отрывисто бросил Механик. — Присядь, блин, верста коломенская! Ниже, шапку видно.

Есаул, не обидевшись, присел. Механик тем временем юркнул за какую-то зачехленную и заметенную снегом машину.

Прождали не более полминуты. Парень в кепке неторопливо и с явной опаской прошел за гараж и в недоумении остановился. Видно было, что он колеблется — то ли выскочить из явно опасного автомобильного лабиринта, который тянулся метров на пятьдесят, то ли продолжать поиски. На свою беду, он выбрал второе, причем сунулся как раз в тот проход, где прятались Есаул и Механик. Он вот-вот должен был оказаться рядом с «ракушкой», за которой сидел богатырь, прижимавший к себе пакет с бутылкой. А вот машина, за которой прятался Механик, оказалась у него за спиной. Малый неслышно, как кот, выскользнул из-за машины и негромко спросил:

— Ищем кого-то, молодой человек?

Парень вздрогнул, обернулся, а в это время Есаул с неожиданной для такой махины прытью выскочил из-за «ракушки» и саданул его кулаком под дых.

— Х-ха… — «кепочка» согнулся, потерял дыхание, и Есаул одним тычком сшиб его на снег в проход между машинами. Еще мгновение — и Есаул насел на парня верхом, прижав ему коленями руки к бокам, а Механик, ухватив горе-сыщика за подбородок левой рукой, правой показал ему жутковатого вида самодельное оружие: увесистый кастет с четырьмя шипами-пирамидками на ударной части и ручкой, из которой после нажатия кнопок в одну сторону высовывалось отточенное, как бритва, ножевое лезвие, а в другую — тонкая трехгранная заточка, сделанная из штыка от мосинской винтовки.

— Усек? — прошипел Механик. — Говори тихо, но четко. Кто послал за нами стеклить? Менты?

— Нет, братаны… — еле ворочая языком, в ужасе пробормотал парень. — Я не мент, бля буду! Просто так зашел, побрызгать… Чего надо — берите, не режьте!

— Врешь, сука! — Механик приставил лезвие ножа к шее незадачливого топтуна. — Ты за нами еще в центре тащился, в метро ехал, а потом тому, что в пуховике, передал. Пять секунд на то, чтоб сознаться!

— Не мент я… — глаза у придавленного к земле мотались из угла в угол. — Меня братаны послали. Валера Гнедой.

— Не знаю такого. Дальше. Еще пять секунд имеешь на отдышку. Зачем послали?

— Хату вашу отследить. Вас у барыги засекли… — прохрипел парень. — А нам с Тимоном велели застеклить, где живете.

— Что еще про нас знаешь?

— Ничего…

Механик нажатием кнопки убрал ножевое лезвие в рукоять. В глазах парня на какую-то секунду промелькнула искра надежды. Но Механик знал, что жить пацану нельзя. Коротким и точным ударом сверху он вонзил штыковую заточку в угол глаза рядом с переносьем, по самую рукоять. Посланец Валеры Гнедого судорожно дернулся и затих. Выждав немного, Механик выдернул заточку. Крови из ранки вытекло не много — вся внутри осталась.

Есаул тем временем ловко выворачивал карманы. Бумажник у парня оказался тощий. Паспорт, права, записная книжка, 40 тысяч старыми и 250 рублей новыми. И еще какая-то ненадежного вида, то ли размокшая, то ли фальшивая, купюра в 100 баксов. Оружия не было, но плейер во внутреннем кармане куртки нашелся. Механик быстро оглядел его и сказал:

— Так и есть — рация. Самоделка, по-моему, но толковая. Вот здесь, в этой бляшке, в которую провода сходятся, — микрофон. В кнопках позже разберемся… Сейчас вроде выключена.

— С этим-то что делать?

— Под тент! — Есаул понял с полуслова, и они с Механиком проворно запихнули труп под машину, укрытую тентом. На снегу даже капли крови не осталось.

— К весне найдут, — прикинул Механик.

— Или к оттепели, по запаху… — заметил Есаул. — Пошли поскорее. А то еще зайдет кто-нибудь… побрызгать.

Отряхнув снег, налипший на одежду, торопливо вышли из-за гаражей, выбрались из проходного двора на улицу. Здесь Механик рассмотрел рацию-плейер. Есаул немного нервничал — все-таки труп позади оставили. Мог кто-нибудь случайно в окошко их возню увидеть. Да и вообще, хрен знает, может, второй, в пуховике и шапочке, Тимон этот, где-то близко и по рации братву скликает…

Механик, однако, не провозился с хитрой машинкой и полминуты. Талант, одно слово!

— Вот этот рычажок — как и на обычном плейере — выключатель. Это — настройка на волну, только вместо длинных и средних тут два УКВ-диапазона. Кнопка записи — на самом деле кнопка передачи. Нажал — и уже будет слышно, как мы с тобой ля-ля разводим. Микрофон, похоже, жутко чувствительный. А сейчас можно послушать, — Механик пристроил в уши наушники-пуговки, — о чем базар идет.

— А ты волну-то не сбил с настройки? — поинтересовался Есаул.

— Уж постарался… — отмахнулся Механик, вслушиваясь в трески и хрипы эфира. Пока ничего толкового оттуда не доносилось. Братаны не спеша пошагали в направлении своей родной девятиэтажки. Есаул утешал себя тем, что изредка приоткрывал пластиковый пакет и проверял целостность пузыря. Но пузырь даже при поимке неудачливого пацана не раскокали, и Есаулова душа только и жила мечтой о содержимом этой стеклотары.

Механика такая романтика не тревожила. Он беспокоился по другому поводу. Ему очень хотелось поймать вызов Тимона, того, в шапочке и пуховике. Он был явно похитрее и поосторожнее, чем его ныне покойный корефан. А потому наверняка был в этой паре старшим, если, конечно, их еще какой-нибудь друган поопытнее не курировал…

До девятиэтажки оставалось всего ничего, когда в наушниках затрещало и прорвался голос:

— Сом, хрен ли молчишь?! Скажись! Время связи.

Механик машинально глянул на часы — 19.30. Похоже, ребятки через каждые полчаса контачить обязались.

— Тимон, ты? — постаравшись говорить голосом, немного похожим на голос убиенного, осторожно спросил Механик.

— Я, блин, а кто же! — отозвался Тимон, видать, не из дальнего далека. — Чего, пива, что ли, глотанул, хрипатишься?

— А чо, нельзя?! — возрадовавшись, что Тимон не усек подвоха, ответил Механик.

— Где торчишь-то?

— За козлами этими иду. Похоже, рассекли они нас. Опять не в тот район привезли.

— Ну, Сомяра, ты чувак… Если мы их потеряем — нам яйца оборвут, усек?!

— Ты чем слушал, блин?! — обиженно прохрипел Механик. — Я чо, сказал, что потерял?! Просто они опять не домой идут. Точнее, к автобусу. Примелькался я, понял? Давай кати сюда, меняй на хрен. А то, если я в автобус сяду, они точно меня просекут.

— Е-мое, на чем я покачу-то? На яйцах, что ли? А три остановки на автобусе — это до фига! Ваш-то раньше прийти может, дурья башка! Секи дальше, до метро. Оттуда я их возьму.

— Хрен с тобой, золотая рыбка! До связи.

— Ладно, только, блин, не отключайся, будь на приеме.

Есаул, прислушиваясь к переговорам, беспокойно оглядывался, нет ли кого поблизости. Когда Тимон отключился, спросил: