Сергей Самаров - Свинцовый взвод

Солдаты были, конечно, более тренированы, чем эмир Хамид Улугбеков, не были усталыми и поднялись быстро. Обычно старший лейтенант здоровался со строем взвода. А тут пожал каждому пришедшему руку. И принял от старшего сержанта Юровских карту местности, переданную майором Еремеенко. Старший лейтенант карту сразу развернул, чтобы просмотреть.

Позиция банд Парфюмера и эмира Чупана была нанесена на карту красным карандашом. Наверное, майор Еремеенко сам рисовал или его начальник штаба отряда сделал это. Но чертеж был невнятным, не имел четкого контура, как всегда бывает при обозначении позиции простым овалом.

– Юра, – позвал Раскатов старшего сержанта, который был занят рассматриванием минометного оптического прицела «МПМ-44М». – Подойди.

Старший сержант приблизился прыжком.

– Ты бандитскую позицию хорошо просматривал?

– И через бинокль, и через прицел, товарищ старший лейтенант.

– Покажи на карте, где наибольшее скопление бандитов.

– Вот здесь, – палец уперся в центр овала, – и вот здесь. А между ними цепочка залегла. Достаточно редкая. Позиция у них, как я понимаю, не заранее подготовленная. Просто пришли и залегли за камни. Кто-то специально камней натаскал и сложил бруствер. Но окопы никто не копал. Это точно. Значит, все лежат на поверхности.

– Понятно. От нас напрямую три километра с небольшим. Почти на пределе дальности [16] . Но должны достать. Мина не будет вилять, как в ущелье. Если по дну идти, это немногим меньше десяти километров. Напрямую – проще, – Раскатов говорил не объясняя, а рассуждая сам с собой, но и старшему сержанту тоже что-то показывая. – Дальнобойных мин у нас мало. Для начала дальнобойную запустим. Этот вот ящик. Потом попробуем стрелять переменным зарядом. Тоже можем достать. Должны по крайней мере. Вот ящик со взрывателями, готовь мину. Я прицел выставлю.

Выставление прицела много времени не заняло. Завершив работу и глянув на старшего сержанта Юровских, стоящего рядом с подготовленной к выстрелу миной, Раскатов набрал номер майора Еремеенко. Тот, видимо, ждал с трубкой в руке и потому ответил сразу:

– Готов, Константин Валентинович?

– Готов, товарищ майор. Вас, надеюсь, не надо предупреждать, чтобы трубку от уха убрали.

– Я отключаюсь. Тебе корректировщик звонить будет. Он уже на месте.

– Что, кстати, с моим предложением о посылке к засеке двух отделений?

– Они уже ползут под засекой. Звонили мне, доложили. Вот-вот выйдут. Но сразу соваться не будут. Я нашел им позицию. Там есть небольшой отрог, если бандиты отступать будут, они могут только мимо этого отрога проходить. Там их и «покрошат». А здесь мы с твоей помощью и сами справимся. Уже готовы. Дело за тобой. Шмаляй…

Еремеенко отключился от разговора. Раскатов убрал трубку, зажал сначала себе уши, кивком головы предложил всем сделать то же самое и приказал старшему сержанту:

– Делай!

Мина ушла в ствол, а сам Юровских успел отскочить в сторону и тоже уши прикрыть. Выстрел дальнобойной миной прозвучал очень внушительно.

Трубка послала вызов меньше чем через минуту. Старший лейтенант ответил:

– Слушаю, Раскатов.

– Товарищ старший лейтенант, прапорщик ФСБ Воронцов из отряда майора Еремеенко. Меня корректировщиком выставили.

– Я в курсе. Докладывайте.

– Перелет около двадцати метров.

– Понял. Двадцать метров перелет. Звоните после второго и третьего выстрелов.

Отключившись от разговора, старший лейтенант Раскатов сначала выровнял прицел по прежнему уровню и только потом внес поправку.

– Юровских!

Старший сержант уже ждал приказа с миной в руках.

Дальнобойная мина точно имела более звучный выстрел. Даже в голове после него шумело. Конечно, профессиональные минометчики имеют оснастку, позволяющую уши сохранить. Но недолго можно было потерпеть и так.

Прапорщик Воронцов теперь говорил обрадованным голосом:

– Товарищ старший лейтенант, точно на позицию. Я сам видел, как два тела от разрыва подлетели. Наверное, еще кого-то зацепило. Теперь чуть правее попробуйте. Там скопление бандитов. Их бы накрыть.

Едва Раскатов отключился от разговора с прапорщиком, как позвонил майор Еремеенко:

– Константин Валентинович, ты стреляешь лучше профессиональных минометчиков. Уже второй миной позицию накрыл. Продолжай обстрел вплоть до моего звонка. Мой отряд в атаку пошел. Пока ты их лупишь, им не до нас. С нашей стороны тебя дублирует ефрейтор Локтионов со своим гранатометом. Тоже хорошо лупит. Одно удовольствие – вместе со спецназом воевать!

– Что там с моими двумя отделениями?

– Три минуты назад звонили. Прошли засеку по пути, проложенному Юровских. Выходят на свою позицию. Не переживай, корректировщик знает, где твои отделения находиться будут. Он твой миномет туда не направит. Продолжай долбать позицию.

– Понял. Работаю…

Мина посылалась за миной. Опробовать мины с полным переменным зарядом на дальней дистанции Раскатов так и не успел, хотя пробовал их при расстреле третьей минометной точки.

– Товарищ старший лейтенант, – в очередной раз доложил прапорщик Воронцов, – бандиты побежали. Примерно треть личного состава вы уничтожили. Теперь нужно ближе брать. Метров на сорок. Пока прицел выставляете, они как раз эту дистанцию пройдут. Но только один-два выстрела. Дальше будет гряда, где ваши солдаты залегли. Бандиты прямо на них выходят, под кинжальный расстрел сбоку.

– Понял…

И опять вслед за прапорщиком позвонил майор Еремеенко:

– Хватит, Константин Валентинович. Хорошо отработал. Мой отряд уже в опасной близости. Бандиты отступают с большими потерями.

– Понял. Мне корректировщик дал новые координаты. По отступающим.

Разговаривая с майором, старший лейтенант Раскатов выставлял прицел. И, как только убрал трубку, дал команду:

– Юровских!

Очередная мина начала свою устрашающую песню…

Как и ожидал старший лейтенант Раскатов, пять-шесть бандитов все же смогли проскочить в глубь ущелья. В принципе предсказать такое было нетрудно, поскольку это дело обычное. После каждого боя так бывает, потому что бандиты не выдерживают нормального боя и любят только наносить удары из-за угла. И, как обычно, сразу начался поиск. Прочесывали оба склона, пользуясь тем, что было еще светло, но делали это торопливо, чтобы успеть завершить операцию до темноты. Людей у ФСБ, конечно же, не хватало, и потому майор Еремеенко своим решением привлек к поисковым действиям спецназ ГРУ, хотя и знал, что военным разведчикам предстоит еще какая-то неизвестная ночная операция, перед которой требовалось хотя бы немного отдохнуть и поспать. Ведь взвод старшего лейтенанта Раскатова, по сути дела, не спал уже больше суток. Впрочем, и отряд самого Еремеенко находился в таком же состоянии, но спецназу ФСБ никто не грозил участием в операции и в следующую ночь. Сам Раскатов вынужден был подчиниться приказу, решив, что солдаты смогут отдохнуть во время перелета, да и сам он вместе с ними.

Майор оставил на посту у входа в ущелье только четверых раненых офицеров, которые должны были встретить вертолет со следственной бригадой Окружного военного следственного комитета, а сам, несмотря на беспокоящее его ранение в плечо, участвовал в поиске. Впрочем, здраво оценивая свое состояние и понимая, что силы его не так уж и велики, по склону майор не пошел. Там физическая нагрузка предполагалась откровенно не для раненого, что Еремеенко прекрасно понимал. А перспектива свалиться где-нибудь там, наверху, с неприятной угрозой скатиться, ломая себе кости, под гору ему не слишком нравилась. Старший лейтенант Раскатов тоже полностью здоровым себя не чувствовал. После уничтожения всех минометных точек Константин Валентинович слегка расслабился, но позволил это себе он зря, как сам вскоре почувствовал. Сразу заболело все тело. В момент мобилизации всех сил организма, подсознания и ответственности офицера спецназа Раскатов не осознавал еще, насколько сильно ему досталось. А в момент расслабления осознание пришло само, даже не спросив разрешения. Возможно, у него были даже переломы ребер, хотя Раскатов и надеялся, что бронежилет распределил нагрузку еловых веток и ствола на всю плоскость своих пластин, что должно было бы уберечь от перелома, хотя и не защитить от сильных ушибов. Бронепластины сами по себе как передатчик кинетической энергии тоже могут ушибить – так бывает при попадании пули. Пластина пулю удержала, но всей своей поверхностью ударила так, что оставила громадный синяк. И сила ушиба зависит от дистанции, с которой пуля была пущена, калибра и мощности патрона. И потому командир взвода, сам взвод отправив на склон, остался рядом с майором ФСБ и еще с несколькими бойцами, в том числе еще одним легкораненым офицером ФСБ. Помимо пятерых раненых и двух убитых в наступательной операции, потерь спецназ ФСБ не понес. Но и эти потери для численно невеликого состава были значительными. Спецназ ГРУ, почти полностью вышедший в тылы бандитам, в атаке вообще не понес потерь. Два отделения, пробравшись под засекой, обстреливали бандитов в момент отступления, сами прикрытые сооруженным из камней бруствером, и почти полностью уничтожили то, что осталось от двух банд. Замкомвзвода с тремя солдатами из отделения ефрейтора Локтионова ушли к командиру взвода и в последнем бою не участвовали. Сам ефрейтор Локтионов с двумя подручными обслуживали автоматический гранатомет «Пламя». Оставалось два бойца отделения того же Локтионова. Они со спецназом ФСБ выступили в атаку, но обошлись без ранений и теперь, вместе с другими солдатами взвода, прочесывали правый склон. Левым склоном занимался спецназ ФСБ. Здесь бойцов было вдвое больше, но у спецназа ФСБ не было тех навыков в оборудовании и маскировке укрытий, какими обладал спецназ ГРУ, и потому соотношение двух групп поисковиков считалось примерно равным.