Сергей Зверев - Таран

Глазок видеокамеры исключал повторение дублей, поэтому играть пришлось с полной отдачей и вживанием в образ. Побродив с бутылкой по площадке, Таран пару раз пнул соловьевскую дверь, бормоча грязные ругательства. Получилось это абсолютно естественно. Решив, что охрана медлит с ответными мерами, Таран стал пристраиваться к двери, делая вид, что готов расстегнуть ширинку.

Он уже думал, что видеокамера отключена или соловьевские молодчики плохо несут службу, когда защелкали замки и дверь распахнулась.

– Ты… – сказал Гоша, переступив порог. – Ох-х… – выдохнул он, стремительно пятясь в обратном направлении. – …уел…

Реплику он закончил, валяясь на полу с пробитым черепом. Это были последние слова в его короткой бестолковой жизни.

Перешагнув через труп, Таран вытер рукоять пистолета о пальто на вешалке и двинулся дальше.

Освещенная кухня оказалась пуста. В сортире и в ванной тоже никого не было. Зато в третьей по счету комнате Таран обнаружил совершенно голую девицу с квадратной бутылкой и здоровенного парня, свернувшегося калачиком на полукруглом кожаном диване. Девицу Таран поманил стволом пистолета, прижимая палец к губам. Когда она приблизилась с круглыми от ужаса глазами, он оглушил ее пистолетом, подхватил за талию и бесшумно опустил на пол. Проверил пульс. Ударил еще раз, чтобы напуганная дуреха не очнулась раньше времени.

Как ни старался Таран соблюдать тишину, парень на диване встрепенулся, почувствовав присутствие постороннего. Он потянулся за помповым ружьем на полу, но спросонья промахнулся, а Таран уже был тут как тут с прихваченной бутылкой виски. Удобная, увесистая, с четкими гранями из толстого стекла, она была словно специально создана для подобных случаев. Височная кость парня треснула со второго удара, после чего бутылка дважды обрушилась на подставленное темя. Пульс на этот раз Таран проверять не стал. Прежняя профессия научила его отличать живых от мертвых.

– Что за шум? – раздался далекий пьяный голос. – Лера! Гоша! Куда все запропастились, мать вашу?

– Иду! – откликнулся Таран, разгоняясь. В спальню он влетел с такой скоростью, что не успел затормозить и запрыгнул по инерции на кровать, поперек которой возлежал Соловьев в приспущенных штанах.

Многое хотелось ему сказать. О многом расспросить. Но для начала Таран ограничился тем, что пнул ногой в ненавистную харю с редким чубчиком и толстыми губами.

– Это чтобы ты не решил, что тебя разыграли, – пояснил он, стаскивая Соловьева с кровати. – На колени, сука. Догадываешься, кто я такой? Помнишь Наташу Белову?

Вид грязного, всклокоченного, небритого Тарана был грозен. Он мог бы держать в руке не взведенный пистолет, а, скажем, маникюрные ножницы, и все равно протрезвевшего Соловьева охватил бы мистический ужас. Наверное, он чувствовал бы себя увереннее на Страшном суде, очутившись лицом к лицу со своими многочисленными жертвами. Нависший над ним человек не был жертвой. Он был мстителем, палачом, и палец его лежал на спусковом крючке.

Разумеется, Соловьев повалился на колени. Разумеется, он был готов каяться и молить о прощении. Сколько угодно. Хоть до конца своих дней. Лишь бы дней этих осталось побольше. Пусть не дней… Часов… Минут… Секунд…

Таран не захотел слушать, как и зачем Соловьев в паре с Грифоном завладели общаком, хранившимся в банке Шестипалого. Не стал он выяснять и подробности смерти Наташи. Все это было в прошлом, в далеком прошлом. Тарана интересовало только настоящее.

– Кредитки, – перебил он Соловьева. – Где они?

– В кейсе. – Последовал кивок на стенной шкаф.

– Замки с циферками?

– Цифе… Что?

– Кодовые замочки? – рявкнул Таран, начиная выходить из себя.

– Да, – закивал Соловьев. – Но я не вводил шифр. Зачем? Не сейф. Портфель отверткой вскрыть можно.

– Тащи его сюда. Бегом.

Придерживая штаны, Соловьев выполнил приказ. В его взгляде читалась готовность угождать и прислуживать. Возможно, в этом и состояло его настоящее призвание. Возможно, напрасно он так рвался к власти и богатству. Из него мог бы получиться изумительный лакей. Нужно было только время от времени показывать пистолет.

– Открой, – сказал Таран, легонько пнув кейс, напоминающий какую-то деталь самолета из легкого серебристого металла.

Соловьев распахнул портфель. Его челка слиплась от пота, под редкими волосами отчетливо проступила залысина.

– Карточки с сопроводительными документами сюда, – велел Таран.

Получив требуемое, он пересчитал длинные узкие конверты. Их было ровно двадцать. В каждом хранился яркий пластиковый прямоугольничек и листок с реквизитами и кодами. На всякий случай Таран позвонил Шестипалому и подробно расспросил, как выглядит содержимое конверта, и удовлетворенно хмыкнул.

– Ты его достал? – осторожно спросил старый вор, боясь спугнуть удачу.

– Нет, – ответил Таран.

Он не привык праздновать победы раньше времени. Про кейс Шестипалый узнает утром, которое, как известно, вечера мудренее. А до утра еще дожить надо. Ох, как надо!

– Извини, Шестипалый, – сказал Таран в трубку. – Я работаю. Завтра доложу. Суеверный я.

Спрятав мобильник, он посмотрел на Соловьева у своих ног. В раскрытом портфеле было еще полно всяких бумаг. Конверты, сложенные аккуратной стопкой, перекочевали во внутренний карман Тарана. Ему было неясно, как поступить с остальной макулатурой, хранящейся в кейсе.

– Что это? – поинтересовался он, вороша страницы носком туфли.

– Контракты, – стал перечислять Соловьев, – учредительные документы, акты о передаче земельных участков. Все это можно переоформить на кого угодно. У меня есть надежный нотариус.

– Завещание накатал?

– За…? Вы хотите меня убить?

– Ты даже не представляешь себе, как сильно, – буркнул Таран. – Деньги.

– Деньги? – переспросил Соловьев.

– Станешь убеждать меня, что не хранишь в доме заначку?

– А! Конечно, конечно… – Покряхтывая от усердия, Соловьев забрался на кровать, сорвал картину над изголовьем и с видом фокусника распахнул вделанный в стену сейф. – Здесь около трехсот тысяч баксов, – похвастался он.

Таран выгреб из кейса бумаги и швырнул его через кровать.

– Загружай.

– Ага, ага!

Роняя пачки, Соловьев занялся работой. Его колотило от возбуждения. Какая удача! Какая фантастическая удача! Таран решил унести деньги в портфеле, оснащенном «Ангелом-хранителем»! Именно так назвали британские изготовители свое электронное устройство, позволяющее обнаружить похищенное имущество. Система слежения джи-пи-эс, вмонтированная в кейс, была включена. Маленькая черная коробочка размером со спичечный коробок, привинченная ко днищу внутри, не привлекла внимания Тарана. Может быть, он просто не заметил ее, может быть, принял за футлярчик для хранения всякой мелочи. Но теперь, куда бы он ни отправился с кейсом, данные о его местонахождении будут передаваться на ноутбук, с которым никогда не расстается Грифон. В его портативный компьютер введена специальная программа. Запрашиваешь у «маячка», где он сейчас находится, и получаешь подробный отчет: долгота, широта и адрес на виртуальной карте.

«Поиски займут некоторое время, – лихорадочно размышлял Соловьев, укладывая пачки долларов в портфель. – Координаты координатами, а погрешность от пятисот до тысячи метров остается. Но это пустяки. У Грифона хватает людей, чтобы оцепить и прочесать местность. В случае необходимости можно будет подключить к поискам ментов, которые точат зуб на Тарана. Одним словом, бандюге не уйти. Сегодня ночью он чувствует себя королем, а завтра утром нахлебается дерьма под завязку».

– Вот, – сказал Соловьев, протягивая кейс на вытянутых руках. – Есть еще кое-какие драгоценности. Принести?

– В задницу себе их запихни, – посоветовал Таран, забирая плоский портфель с деньгами.

– Я никому ничего не сообщу и не стану вас разыскивать.

– Естественно. Это было бы странно для трупа.

– Убьешь меня? – Голос Соловьева дрогнул. – Думаешь, тебе это поможет?

– Нет, не думаю, – качнул головой Таран. – Вот если бы тебе отрубить руки-ноги, бросить на съедение муравьям и послушать, как ты будешь вопить, тогда, возможно, мне стало бы легче. Но не намного. Поэтому не буду терять времени.

Глядя Соловьеву в глаза, Таран трижды нажал на спусковой крючок. Все выстрелы были направлены в живот, чтобы продлить агонию. Хватаясь за каждое новое пулевое отверстие, Соловьев рухнул головой вперед, ударился животом о спинку кровати и скатился на ковер.

– Передавай брату привет, – сказал Таран, прежде чем сделать контрольный выстрел.

Лицо у него было каменным. Словно он не человека убил, а раздавил клопа. Ни радости, ни удовлетворения, ни злости.

Вернувшись домой, Таран чувствовал себя таким разбитым, что не стал пить, вяло пожевал что-то поданное Аленой и предложил лечь спать пораньше. На ее вопросы, что с ним, он отделывался односложными ответами, означавшими примерно одно и то же: «Отстань, ни о чем не хочу говорить».