Юлия Латынина - Охота на изюбря

— А последние два дня Тома не звонила?

— Я же вам сказала, она только на мобильник звонит. А мобильник у него с собой.

— А где Тома живет?

— Понятия не имею! Блядь обыкновенная, он ее, по-моему, в казино снял.

— Скажите, Эльвира Степановна, а он в последние дни был такой же, как всегда? Или — встревоженный какой-нибудь?

— Как всегда. Слова не скажет. Утром встанет, небритый, на кухню придет: «Ты сварила кофе?» Что, сам не может сварить, да?

Эльвира задумалась, потом решительно прибавила:

— Он в это утро, когда ушел, себе яйца стал варить. Одно яйцо в воду положил, а другое на столе лежит. Я ему говорю: «Ты чего яйцо обратно в холодильник не убрал?» А он говорит…

И женщина принялась длинно и путано пересказывать ее с мужем диалог по поводу яйца.

Гордон, у подоконника, беззвучно хрюкнул.

— В общем, он, когда уходил, нормальный был?

— Он у меня всегда ненормальный! Яйцо в холодильник не может убрать!

— А к нему в последние два дня кто-нибудь заходил? Из знакомых?

— Вечером накануне один был. Шура, кажется…

— С работы?

Эльвира покачала головой:

— А я откуда знаю? Он сволочь, этот Шура.

— Почему сволочь?

— На него как-то собака Машкина бросилась. Овчарка молодая.

— И?

— А он взял ее и застрелил. Представляете? На глазах всего двора. А по виду такой смазливый мальчик, брючки, пиджак, машина «БМВ»…

Гордон, у окна, насторожил ушки.

— Брючки и пиджак, говорите? — уточнил Черяга. — А не костюм?

Эльвира задумалась. Видно было, что она мало что замечала в мире, кроме себя, и вспоминать о других людях было для нее непривычно и скучно.

— Нет, — сказала Эльвира, — брюки и пиджак.

— Свободные такие брюки? Женщина кивнула.

— Стрижка короткая?

— Да.

— Цепуры золотой на шее не было?

— Нет, что вы!

Черяга нахмурился. С цепурой или без, а молодой человек с короткой стрижкой, который не задумываясь палит в собаку, — фигура достаточно характерная.

— А как этот Шура выглядел? В смысле, волосы какого цвета, толстый, тонкий?

Эльвира опять надолго задумалась.

— Да как… Ну, среднего роста. Лет за тридцать, вроде как вам. Лицо как у всех. Волосы вроде черные… или нет, такие темно-серые… Вот! Он чуть полноватый, самую малость…

И, вспомнив такую уникальную подробность, Эльвира замолчала.

— И долго Шура пробыл?

— Да нет, конверт какой-то передал и был таков.

— Что за конверт?

Но конверт, судя по всему, Николай забрал с собой. Черяга церемонно распрощался с Эльвирой, оставил ей свою карточку, накорябав сверху московский сотовый номер.

— Если Коля появится, пусть непременно позвонит мне, — прощаясь, попросил Черяга.

— А что, он натворил что? — удивленно подняла брови супруга.

— Ну, что скажешь? — осведомился Черяга, когда они спускались вместе по лестнице.

— Скажу, что наблюдается такая любопытная закономерность — если бизнесмен начинает общаться с молодыми людьми с короткой стрижкой и на «БМВ», то у него рано или поздно возникают неприятности. Причем возникают даже тогда, если наш бизнесмен со своими приятелями никаких дел не варит и проводит время исключительно за картишками или рыбалкой…

— Этот Шура по вашей картотеке случайно не проходит?

— Москва — это тебе не Ахтарск. Таких Шур в Москве десять тыщ с копейками.

— Посмотри по картотеке. Авось, убийство собаки раскроешь.

— Ну да. И посажу за него владельца «БМВ». Черяга подвез опера обратно к отделению Уже высаживаясь из машины, Гордон внезапно спросил:

— Слушай, а чего ты сам возишься с этим Заславским? У вас что, людей нет?

— Хозяин у нас такой, — усмехнулся Черяга. — Живем под девизом: посуду в ресторане должен мыть шеф-повар.

Спустя двадцать минут гладко выбритый и чисто одетый Черяга вошел в небольшой особнячок близ станции метро «Профсоюзная». У невнимательного посетителя, прошедшего через стеклянные двери с хмурыми охранниками, наверняка бы разбежались глаза от изобилия табличек с именами фирм, прикрученных на стену сразу за спиной охранника. Если судить по табличкам, в здании обитало не меньше двух десятков компаний и представительств. На самом деле здание состояло на балансе «АМК-инвеста», и все обитающие в нем фирмы были просто двойниками и тройниками Ахтарского металлургического комбината, страдавшего, как и все нормальные предприятия России, острым финансовым раздвоением, растроением и распятидесятирением личности.

В широком холле дежурили мальчики — очень ладные мальчики, в непременных белых рубашках и ладно скроенных пиджаках, с фирменной стрижкой цивильной охраны — чуть подлиннее, чем у бандитов и чуть покороче, чем у нормальных людей. Мальчиков этих Черяга отбирал собственноручно, и при виде Черяги они выпрямились в струнку и заулыбались, и тут же откуда-то выкатился шеф московского отделения — Юра Брелер, крепкий сорокалетний боровичок из бывших оперативников. На самом деле Юру Брелера звали не Юрой, а Иеремией, и национальность для работника правоохранительных органов у него была нестандартная — еврей.

Для русского еврея Юра был человек совсем не типичный: не интеллигент, не банкир и не эмигрант. Кумирами его были Багси Сигел и Моше Даян, до милиции он отработал два года в старателях и два — в буровиках-нефтяниках, и часто шутил, что он представитель самой малой северной народности — сибирский еврей. В органах, несмотря на природную сметку, он так карьеры и не сделал по причине скрытого (а то и не очень) ментовского антисемитизма, и в начале девяностых открыл в столице области городе Сунже маленькое агентство, торговавшее информацией. Агентство называлось «Юдифь» в честь, как авторитетно объяснял Юра Брелер, девушки-диверсанта, с блеском выполнившей в тылу врага первую засвидетельствованную историей ликвидационную акцию. Информацию агентство продавало всем желающим: хоть мэру, хоть бандитам, хоть губернатору.

Три месяца назад губернатор не поделил с начальником УВД какой-то банчок; генерал взбесился и повелел отыскать компромат на губернатора. Губернатор отдал аналогичное распоряжение. Естественно, обе стороны обратились к Брелеру. Естественно, обеим было продано по папочке. А что? Бизнес есть бизнес. Если ларек, торгующий грушами, может продать груши двум враждующим сторонам, то почему ларек, торгующий информацией, не может поступить точно так же?

По итогам информации, содержащейся в папочке номер один, первый зам губернатора оказался в СИЗО. По итогам информации, содержавшейся в папочке номер два, начальник областного УВД был отрешен от занимаемой должности и долго объяснялся в Москве на предмет следственного дела, сфабрикованного по заказу областного авторитета Ирокеза.

Новый начальник УВД, кипятком писающий по поводу оскорбленной чести мундира, поставил вопрос ребром: почему это все управление не могло наскрести на губернатора компромат, а Брелер — наскреб? Начали копаться и через неделю обнаружили, что компромат наскребли-таки именно оперативники, но вместо того, чтобы представить его забесплатно начальству, толкнули за разумную сумму «Юдифи».

То, что за этим последовало, могли предугадать все — в том числе и Брелер, не будь он отчаянным авантюристом, обожающим только те игры, в которых существовала опасность потерять голову. Похоронный венок, доставленный ребятками Ирокеза к двери Брелера, и жесточайший обыск в офисе «Юдифи» были только внешними и незначительными проявлениями всеобщего недовольства.

Черяга с Извольским спасли Брелера и вывезли его в Москву, но произошло это весьма недавно и потому полным доверием начальник московского бранча до сих пор не пользовался. Извольский слишком хорошо помнил, что вляпался Брелер оттого, что продавал информацию сразу двум враждующим сторонам.

Лицо у Брелера было слегка обеспокоенное, черные грустные глаза глядели чуть виновато, и Черяга сразу понял: что-то случилось. Что-то, не связанное с засранцем Заславским…

Они прошли узеньким коридором и поднялись на второй этаж, в небольшой кабинет, единственным отличием которого от стандартного офисного помещения была гроздь небольших мониторов, на которых просматривались подступы к зданию и коридоры.

— Ты знаешь, — сообщил Брелер, как бы удивляясь и виновато разводя руками, — на нас наехали.

— Кто?

— Долголаптевские. Некто Камаз.

— Какой Камаз? Был же Джек…

— Помер Джек, — вздохнул Брелер, — а Камаз из молодых да ранний.

По мере рассказа Брелера ситуация прояснилась.

Фирмы обретались на улице Наметкина неподалеку от «Газпрома», а здешние места издавна контролировались долголаптевскими. Дима Стацюк, более известный хозяевам окрестных ларьков как Джек-потрошитель, — бывший бригадир долголаптевских — уже пытался наехать на маленький, хорошо отремонтированный особнячок, отделенный от окружающих девятиэтажек высокой металлической оградой. Было это года полтора назад. В ту пору некто Премьер, ахтарский авторитет и положенец, лично приехал в Москву во главе своей кодлы. Была забита стрелочка, и после непродолжительной беседы Джек-потрошитель признал свою не правоту и больше к особнячку не приближался.