Владимир Макарычев - Тайна острова Матуа

— Что случилось, Федор Петрович? — напрягшись, тихо спросил капитан.

Баранов впервые услышал такое обращение командира. До сегодняшнего момента он знал Чугунова по званию и по должности, даже забыл думать о наличии у него имени.

От напряжения глаза старпома заморгали часто-часто. Совладав с нахлынувшими чувствами, он сказал:

— Иван Сергеевич, прости ты меня. — Губы его беззвучно зашевелились, глаза снова часто заморгали. — Сергеич, я отказываюсь от должности командира «Дерзкого». Отказываюсь по семейным обстоятельствам.

Командир и Баранов от неожиданности растерянно переглянулись.

— Жена у меня с полгода больна раком. Младшему Мишке всего два года. Мне их, троих деток-то, некому оставить. Сергеич, отказываюсь по семейным. Только что передали телеграмму, — дрожащей рукой протянул он смятый листок, — в клинике, последняя стадия. Стать командиром — цель всей моей жизни! Видно, не судьба! Помогай, Сергеич, списаться на берег, может, на твою, ставшую ненужной преподавательскую работу в военном университете.

— Понимаю тебя, Федор Петрович, — глядя на старпома с сожалением, произнес Куринов, — все сделаю, чтобы помочь.

Чугунов тяжело поднялся и, согнувшись в плечах, старчески шаркая ногами, вышел. В командирской каюте воцарилось тягостное молчание. Первым заговорил Баранов:

— Иван Сергеевич, я тоже засомневался в своем назначении. Не решался раньше посоветоваться. Пришло время. С месяц дружу с той самой женщиной, женой следователя-подполковника. Люблю ее так сильно, что оторваться боюсь.

— Николай, вы что сегодня, все сговорились? — возмутился командир. — Ладно Чугунов, жена при смерти, трое детей, мал-мала меньше. Ты же холостяк закоренелый, а туда же, в любовь. Да не любовь у тебя, а страсть! Как можно, не испытав друг друга в трудностях жизни, не изведав разлуки, называть чувство любовью? К тому же она замужем, и отпускать, как ты понимаешь, он жену не собирается. Потом, несерьезно как-то, по-мальчишески рассуждаешь! Тебе Родина доверяет свою защиту, а ты отказываешься ради женщины от военной карьеры. Как понимать?

— Если люблю, значит, сразу же и изменник? — насупился Николай.

— Считал тебя взрослее, — ушел от прямого ответа Куринов. — Ты хоть говорил с ней о женитьбе?

Николая простой вопрос поставил в тупик. Мысленно он много думал об этом, но не сообщал Марине о своем желании на ней жениться. Куринов заметил его нерешительность и предложил самый простой выход:

— Завтра сменишься вечером с дежурства, поговори со своей Мариной. Узнай мнение женщины. Не следует бросаться с обрыва с одной лишь надеждой в душе!

— Иван Сергеевич, разрешите прямо сейчас к ней? — не выдержал напряжения Баранов.

— Давай, моряк, одна нога здесь, другая там. Сход до утра! Время пошло.

Знаменитой задачей древней математики является отыскание квадрата, равновеликого данному кругу. Ее называют квадратурой круга, с приближенным вычислением числа «пи». Китайский математик в I веке до нашей эры Лю Син вывел значение «пи», равное 3,1547. Только спустя несколько веков ученые смогли доказать нерациональность числа «пи». То есть исключили из таблицы цифр за ненадобностью. Любовь исключить невозможно, но и объяснить ее с позиции рационализма нельзя. Любовь — это чувство, а рациональным может быть только разум. В любви разум, как правило, отсутствует. Вот таким вычислением, склонившись над кухонным столом с двумя остывшими чашками чая, занимались до самого рассвета в квартире на шестом этаже мужчина и женщина.

Мужчина пытался отстоять свое право на любовь и карьеру, женщина стремилась к гарантиям.

— Не понимаю, как может мешать мое новое назначение созданию нашей семьи? — устало говорил Николай.

— Милый, нельзя думать только о себе, — учила Марина, — у меня есть такое же право делать служебную карьеру. Буквально вчера получила гарантию своего дальнейшего служебного роста.

— Ну да, при соблюдении условий.

— Почему бы и нет, мы живем в обществе, а значит, от него зависим, — не уступала Марина. — Старшие начальники предложили карьерный рост с условием: не выходить какое-то время замуж и с теперешним мужем пока не разводиться. При невыполнении условий тихое увольнение. К тому же развод подразумевает дележ имущества. Так?

У Николая не было никакой собственности, кроме холостяцкого гардероба, умещающегося в спортивную сумку, потому он не понимал стремления женщины материализовать их отношения. Начинало доходить, Марина не хочет ему уступать, а именно желание компромиссов является первым признаком любви. Карьера, что та же квартира, обеспечивает материальную сторону жизни. А любовь совсем из другой области, духовной. Николай решился на последний шаг:

— Марина, я согласен пожертвовать карьерой. Своего командира сегодня предупредил.

— Как ты можешь рассуждать о любви, в то же время советуясь с третьим, в лице своего любимого командира? — раздраженно проговорила Марина. — И вообще, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты не капитан Грей из «Алых парусов», а я не девочка Ассоль! Любовь, карьера важны в равной степени. Вопрос в том, хватит ли у нас сил жертвовать одним явлением ради другого. Я — слабая женщина и боюсь за себя в той дороге, куда ты меня приглашаешь. Боюсь!

— Пускай нас рассудит время. — С этими словами Николай поднялся из-за стола и направился к выходу.

В любви не бывает справедливости! Всегда кто-то отдает больше другого, не требуя компенсации.

На следующий день, в одиннадцать часов дня Баранов во главе отделения из десяти моряков, вооруженных карабинами, стоял у входа на Морское кладбище. С прибытием оркестровой группы направились к месту погребения. Шли по центральной аллее, припорошенной первым ноябрьским снегом. Памятники не походили друг на друга, как и люди при жизни. От богато украшенных колонн до простых каменных надгробий. Проходя мимо могилы путешественника В. К. Арсеньева и его спутника по экспедициям Александра Мерзлякова, Николай все же отметил схожесть памятников. Только у Арсеньева над постаментом стоял каменный крест, обозначавший высокую должность при жизни, а у его соратника — лишь серый камень с надписью. И совсем непонятна задумка живых, создавших помпезный мемориал членам экипажа теплохода «Комсомолец Находки», погибшего в Японском море во время шторма 26 февраля 1981 года. Рядом с ним скромный памятник и простая надпись: «Нижним чинам крейсера «Варяг». А ведь они совершили не менее значимый подвиг.

Не измерить богатством и красотой памятников подвиги героев! Это дело живых — возводить монументы и помнить. И все-таки не по памятнику судят, а по памяти!

Николай не хотел думать о неминуемой для каждого человека смерти. Он был доволен своей жизнью и вновь открывшимися перспективами в службе. Не хватало одного — понимания любимой женщины.

Отряд остановился на одном из ответвлений от центральной аллеи. У свежевыкопанной горки земли, еще не успевшей замерзнуть, стояли немногочисленные друзья и родственники усопшего. В основном мужчины. По углам гроба в почетном карауле с одной стороны — два полковника полиции, с другой — два флотских капитана первого ранга. Все в черной форме, с траурными черно-красными повязками на левом рукаве. Их унифицированная одежда отличалась лишь окантовкой фуражек: у полицейских кроваво-красные, моряки — с тонкой белой линией на черном. Необычность сцене прощания придавала и единственная женщина, опирающаяся на руку модно одетого молодого человека. Николай понял, это жена и сын покойного. Рядом с ними стоял вице-адмирал с непокрытой седой головой, в котором Николай узнал Борисова. Чуть поодаль — старые знакомые — подполковник Сафронов и доктор Воронин. Они его не могли видеть, а у него не было возможности подойти к ним.

Теплело. Вместо снега пошел мелкий дождь. Прощальный митинг завершился. Гроб с телом начали опускать в могилу. Военный оркестр заиграл траурный марш. Как только сигналист-барабанщик заиграл «бой», Баранов отмашкой правой руки подал свой сигнал «салютному взводу» и резко скомандовал: «Огонь!» После первого залпа холостыми патронами наступила полная тишина. Оркестр замолчал. С соседнего дерева с недовольным карканьем взлетели испуганные вороны.

«Огонь!» — второй раз прозвучала команда. Воздух разорвал резкий звук залпа, похожий на сигнал гудка электрички в метро, предупреждающий об убытии состава. Запахло порохом. Третий залп пробил глухо и печально. Он был последним, после него оркестр заиграл гимн «Коль славен»[46].

Николай отдал команду на прохождение торжественным маршем с приспущенным Андреевским флагом. Чеканя шаг впереди «салютного взвода», он всматривался в лица друзей покойного. Сейчас они смотрели на него, но узнали ли? Завершив траурную церемонию, подошел к ним. Крепкие пожатия рук и молчание. Без слов дошли до выхода с кладбища. Только тогда Воронин проговорил: