Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери

Наконец нахожу причину слабости течения.

Приблизительно в том месте, где в прошлый раз я боролся с исполинским булыжником, упираюсь в «пробку» – нанос из кусков породы различной величины. Хорошенько обследовав ее, убеждаюсь, что знакомый мне булыжник лежит в основании этой кучи.

Прикинув ее размеры и объем предстоящей работы, прихожу к довольно оптимистичному выводу: расчистить пробку можно всего за несколько часов. Стало быть, можно не торопиться.

Возвращаюсь, прихватив несколько кусков, лежащих недалеко от горловины.

Сделав еще несколько ходок, занимаюсь совершенно бесполезной работой, расчищая от кусков породы ближайшую сотню метров протоки. На том и заканчиваю первое погружение.

Вениамин помогает мне подняться на площадку и бросает Чубарову корзину. Тот нагружает ее и тоже покидает подстволок.

Со спокойной совестью идем греться в бытовку…

Бригада обедает первой. Мы занимаем места за столом после работяг и неспешно поедаем рассольник.

Узнав о моем страшном открытии, Чубаров дико перепугался, но дуться перестал. В конце нашего разговора он задал единственный вопрос:

– Вы что-нибудь придумаете, Евгений Арнольдович?

Его голос и губы дрожали, а руки не находили места. Надо было как-то успокоить парня.

– Придумаю, – уверенно ответил я. – Если перестанешь «выкать».

Он улыбнулся.

– Уже перестал, Женя…

Работа на резинке не отличалась большой сложностью и не была тяжелой: держись поближе к горловине, принимай куски породы и складывай вокруг себя; потом греби к стене под площадку и перегружай улов в корзину. К отвратным запахам бывший врач относился спокойно, в этом я успел убедиться, ворочая куски человеческих тел в морге. Посему после нескольких часов трудовой вахты он выглядел свежо, обед уплетал с аппетитом и даже завел разговор о высоких материях.

– Знаешь, Евгений, я и раньше часто задумывался над царящей в России несправедливостью, – отламывал он маленькие кусочки хлеба и закидывал их в рот.

– Создание малых и средних предприятий наше государство терпит только потому, что они кормят пираний из близлежащих структур: налоговые инспекции, таможни, МЧС, санэпидстанции, ментов-понтов и прочих узаконенных рэкетиров. А само государство на мелочи не разменивается. Его интересует то, что масштабнее: Газпром, ВАЗ, ВПК, лесные ресурсы, водные, или страна в целом…

«Знаю, Андрюша. Давно знаю, – хотелось мне ответить. – Во времена службы во «Фрегате» у меня был толковый шеф, имевший привычку читать лекции на тему «почему все так плохо и кто в этом виноват». Он носил погоны генерал-лейтенанта, верой и правдой служил Отчизне и тоже ненавидел несправедливость…»

Неожиданно Чубаров заканчивает свой монолог и пристально смотрит мне в глаза. На лице неуверенность.

– Ты знаешь, как нам спастись?

– Да. В общих чертах.

– И что же мы должны сделать?

– Для начала нужно дождаться Даниэля. Без него мой план не сработает…

Даниэль появился на тридцатом уровне через пару дней. Мы с Чубаровым за это время создали видимость ударной работы, поднимая за смену по восемь-десять наполненных породой корзин.

Я готовился к первому погружению, когда чернокожий шахтер ввалился в бытовку и заключил меня в крепкие объятия.

– Как же я рад тебя видеть, Женя! – гремел он, чуть коверкая слова акцентом.

– И мы рады, – киваю на стоящего в сторонке Андрея Викторовича.

Тот робко подошел, желая пожать бывшему пациенту руку, но тоже оказался в объятиях.

Мы уселись за стол. В бытовке никого, кроме нас, не было.

– Знаете, я сам попросился на выписку, ведь когда ничего не делаешь, время тянется невыносимо медленно, – ослепил Даниэль белоснежной улыбкой. – Так что я готов приступить к работе.

Чубаров забеспокоился:

– Ты собрался идти под воду с повязкой?

– А что? – потрогал он бинты. – Разве нельзя?

– Когда врач велел ее снять?

– Через неделю.

– Значит, пока потаскаешь корзину, – сказал я. – Нам двоим под водой все равно нечего делать.

Даниэль опешил.

– Зачем же ты меня позвал в свою бригаду?! Я думал, тут полно работы, и оставшееся до окончания контракта время пролетит пулей.

Переглянувшись с Чубаровым, решаю посвятить друга в свою тайну. Момент удачный: лишних ушей нет, торопиться некуда.

Вздохнув, достаю из тайника под шкафчиком документы погибшего счастливчика.

Присаживаюсь напротив Даниэля, вынимаю паспорт.

Да, разрушать чужие воздушные замки тяжело и неприятно. Но в данном случае это необходимая мера. И чем скорее я их разрушу, тем лучше для их хозяина…

– Все баснословные призовые, получаемые победителями турниров, и все накопившиеся на счетах средства, заработанные за время контракта, – миф, – безжалостно разбиваю я грезы о счастливом будущем. – Все наши деньги оседают в карманах владельцев шахты, придумавших этот чудовищный механизм. Люди здесь – простой расходный материал, исправно погибающий и так же исправно пополняемый каждую неделю…

На Даниэля страшно смотреть. Только сейчас я впервые убедился в том, что темная кожа на лицах уроженцев Африки тоже способна бледнеть. Лежащие на столе ладони сжались в огромные кулачищи, грудь ходит ходуном, на скулах играют желваки, а на висках пульсируют вздувшиеся вены.

Он молчит. Взгляд устремлен в фотографию на раскрытой странице паспорта. Рядом с документом пестреет банковская карта.

За все время моего рассказа он не проронил ни слова. Просто сидел, пожирая меня глазами и генерируя ярость.

– Прости, дружище, что говорю об этом только сейчас, – заканчиваю невеселую историю. – Хотел выложить сразу, как только вернулся с берега в подстволок, но помешал визит начальства. Ну, а позже стало не до этого, ждал, когда поправишься.

Сидевший без движения Даниэль наконец выплескивает эмоции: грохнув кулачищами по столу, он кричит:

– Я не верю ни одному твоему слову!!

Его кулак раз за разом колотит по столу рядом с лежащим паспортом покойного Парамонова – главным фактом, фигурировавшим в моем рассказе. А Даниэль все равно не хочет верить.

Дверь в бытовку распахивается. Едва я успеваю накрыть ладонью чужие документы, как в проеме появляется Вениамин.

– Чего это вы тут шумите? – обводит он нас удивленным взглядом.

– Не обращай внимания. Обсуждаем некоторые тонкости процесса очистки протоки.

– А-а, понятно, – открывает он ключом один из шкафчиков и копается в его содержимом. – В спорах рождается истина…

Даниэль при появлении постороннего человека гасит эмоции и сидит, понурив голову. Я же, поглядывая на Вениамина, кое о чем вспоминаю.

– Веня, давно хотел тебя спросить.

– Да, – не оборачиваясь, отвечает он.

– Ты давно руководишь работой на тридцатом уровне?

– Года полтора. А что?

– По выходным на турнирах по очистке протоки присутствуешь?

– В обязательном порядке – это же мой участок работы.

– А победителей турнира помнишь?

– Еще бы! Здешний турнир считается самым сложным. Несколько раз меня даже включали в судейскую бригаду.

– Скажи, фамилия Евграфов тебе о чем-нибудь говорит?

Бригадир на пару секунд задумывается…

– Нет, впервые слышу.

– Подумай хорошенько. В московском офисе мне показали этого человека и сказали, что меньше года назад он выиграл здесь самый сложный турнир, получив шикарные призовые – двести пятьдесят тысяч.

– Как, ты сказал, его зовут?

– Анатолий Евграфов. Высокий статный брюнет.

– Нет, – уверенно отвечает Веня. – Такого победителя здесь точно не было.

Покончив с барахлом в шкафчике, он удаляется по своим делам.

Мы с Чубаровым глядим на Даниэля.

Я негромко, но уверенно произношу:

– Теперь убедился? В московском офисе всем кандидатам на почетную должность шахтера рассказывают байки о призовых и показывают подставного победителя турнира.

– Скорее всего, этот Евграфов вообще никогда не бывал на шахте, – добавляет Чубаров.

Я же продолжаю сыпать фактами:

– Вспомни странный вопрос менеджера по кадрам о количестве близких родственников, – и еще более странный пункт в контракте, согласно которому в случае твоей смерти Работодатель берет на себя обязанность кремировать тело и доставить прах по указанному тобой адресу. Лично меня это насторожило еще в Москве.

Кулаки Даниэля постепенно разжимаются. Вздохнув, он кивает и глухим голосом извиняется:

– Согласен, ребята, все это в высшей степени странно. Простите меня, сорвался…