Сергей Зверев - Забудь дорогу назад

– По баку! – закричал я, опуская переводчик огня в нижнее положение.

Мы буквально изрешетили эту чертову машину! Неплохая, однако, штука – ручной пулемет Калашникова (зря я на него наговаривал). Загорелся багажник, пламя охватило салон. Выпрыгивали люди. У водителя пулей заклинило замок на двери, он дергал ее, не мог выбраться. Орал благим матом в дыму и пламени. Будь поумнее, перебрался бы через коробку передач и выпал бы в другую дверцу. Но он пытался открыть свою, бился в нее плечом, ругался «по-матерски». Повалил густой дым, прогремел взрыв… В дыму и пламени метались фигурки уцелевших. Рослый мужик в защитном одеянии, из-под которого проглядывала водолазка, исступленно орал, бросая в бой последние силы. Размахивал 9-миллиметровым «Каштаном», не идущим ни в какое сравнение со старым, добрым «калашниковым». По нему мы с Коровичем и ударили, не сговариваясь. Пуля, как водится, – лучший подарок! Кажется, я попал ему в голову, разворотив череп – чересчур впечатлительным в это дело лучше не всматриваться… Двое пятились, огрызаясь свинцом – сообразили, что подобная переделка не лучший способ поправить здоровье. У одного из них кончились патроны, он бросил автомат, кинулся бежать. В безоружного мы не стреляли, а вот второму, не пожелавшему расстаться с оружием, врезали за двоих. Поднялся «кенгуренок» – единственный выживший из первого джипа, – побежал прочь, прихрамывая. Подумав, Корович выпустил ему вдогонку пулю и как-то меланхолично процитировал, не помню кого:

– «Остроконечной пулей на бегу я раскроил тупой его затылок…»

Выжатые, обессиленные во всех отношениях, мы добрели до точки, где бросили спасенного «товарища», рухнули в лишайник и прелые прошлогодние листья. Подтягивались с квадратными глазами Анюта и Степан. Спасенный приподнялся, недоверчиво уставился на подходящих. Потом на нас с Коровичем. Потом на поле боя, чадящее прогорклым дымом. Нерешительная ухмылка перекосила скованное судорогой лицо.

– И увидел Бог, что это хорошо, – пошутил я.

Брови сместились к переносице. Но меня уже несло.

– Не так ли, Олег Геннадьевич? Не удивляйтесь, но я знаю, как вас зовут. Товарищи из ФСБ, пытавшиеся меня завербовать, поставили в известность. Раевский Олег Геннадьевич. Прозвище для непосвященных – Благомор. Правитель Каратая. Царь. Кому-то бог, кому-то жупел. Человек, к которому стекаются все нити творящихся в Каратае бесчинств. В войнушку решили поиграть, Олег Геннадьевич?

Благомор рассматривал меня очень пристально, с некоторой долей опаски.

– Ну-ка, ну-ка, а ведь я вас знаю… Луговой, если не ошибаюсь?

– Прибыл в ваше распоряжение, – шутливо откозырял я. – Мы с вами уже встречались, Олег Геннадьевич. В прошлом году вы порывались сделать мне предложение. Но никудышная из меня тогда была невеста…

– И даже в плену вы вели себя дерзко и вызывающе, – усмехнулся Благомор.

– Но в рамках приличия и воспитания, согласитесь.

– А теперь считаете, что вправе хамить?

– Немного.

– Вот именно – немного…

– Меня не исправить, – покачал я головой. – Решайте сами. После всего, что мы с товарищами пережили по вашей милости…

– Насколько помню, ваш вертолет ожидали в Журавлином еще три дня назад… – Благомор яростно тер лоб, восстанавливая утраченную информацию.

– Так точно, Олег Геннадьевич. Особо ценный груз. Трое офицеров для ваших обновляемых структур – молодые, так сказать, многообещающие специалисты, медик – эксперт по патологиям, горный инженер… Попутный груз в изолированном отсеке… Вертолет был сбит сектантами Питирима, предали они вас, Олег Геннадьевич. Перекупили их плохие парни. Данный инцидент, похоже, выступает в контексте с вашими текущими неприятностями? Три дня мы прорывались на юг. Выжили только те, кто перед вами. Корович Николай Федорович – спецназ ФСБ…

– Я понял… – Благомор попытался приподняться, рухнул, вскричав от боли. – Мать твою, похоже, ногу сломал… А ведь не ошибся я в вас, Михаил Андреевич, видит бог, не ошибся. Вы здесь, живой, спасли с товарищем меня от смерти – это любопытно, знаете ли…

– Играете в войнушку? – нетерпеливо переспросил я.

– Хорошо, вы имеете право знать… Здесь все как у людей, Михаил Андреевич. Интриги при дворе, заговоры… Проморгали, должен признаться. Структуры безопасности обескровлены, предатели во всех плоскостях. Внезапный удар – когда его совсем не ждешь… Полагаю, это ваши несостоявшиеся работодатели плюс примкнувший к ним Моргач из Лягушачьей долины. Ударили стремительно, рано утром. Мятежники захватили Тарбулы, горит резиденция, оборваны линии связи. Глупцы, кто же так делает – неужели они думают, что, ликвидировав одного человека, изменят существующий в Каратае порядок?.. Мне с охраной удалось вырваться… Ну, вы видели, чем это закончилось.

– Все пропало, Олег Геннадьевич?

– Отнюдь. – Благомор покосился на меня как-то странно. – Не торопитесь вязать мне руки и тащить на милость победителей. Где этот чертов Триглав?.. – Благомор с кряхтением извлек из кармана коммуникатор, принялся давить кнопки. – Дьявол, пропал куда-то… Триглав – мой наместник в Грозовой долине. Он не предатель, он просто жутко неорганизованный человек. Заговорщики не знают, что на авиабазе в Журавлином припрятаны две снаряженные полным боекомплектом «Черные акулы». «Ка-50», слышали про такие штуки? – Бахвальство в голосе «царька» прозвучало явственно. «Детский сад, – подумал я. – А с юга уже подтягиваются головорезы Тихомирова, преданные режиму по самые гланды…»

– Вы странно смотрите на меня, Михаил Андреевич, – забеспокоился Благомор, почувствовав в моем взгляде что-то неладное. – Вы словно бы решаете дилемму – убить меня или не стоит…

– Мелькнула мысль, Олег Геннадьевич, – признался я. – Простите.

– Но… больше не мелькнет?

– Надеюсь.

Он смотрел на меня оценивающе, пристально, въедливо – и, будучи замечательным психологом, видел меня насквозь. Все мои плюсы и минусы. Все последствия и вытекающие моего сотрудничества с его структурами.

– Будете работать на меня? – вопрос прозвучал глуховато.

– Вынужден…

– Не предадите?

– А вы создайте условия, Олег Геннадьевич.

– Условия мои… или ваши?

– И мои тоже, – осмелел я. – Первое. Люди, которых вы видите перед собой, остаются со мной. Они не пленники и не рабы. Вам это ничего не стоит, а нам… приятно.

– Дальше.

– Условия работы на благо вашей «партии» зависят от моих… назовем их так, преференций.

– Ах, ну, вы же у нас совестливый гуманист… Дальше.

– Как насчет финансовой независимости?

– Прилагается.

– Всё, что было обещано в процессе вербовки, – не рекламный трюк. Все условия для жизни, обещанные отпуска, отсутствие палок в колесах…

– А взамен – безоговорочная лояльность. Хм, неужели мы с вами договорились, Михаил Андреевич? – Благомор засмеялся, хотя ему и было больно.

– Да, похоже, переговоры прошли успешно… – Я повернул голову – надоело мне любоваться на этого возрождающегося из пепла «феникса». Анюта безотрывно смотрела мне в глаза, в ее взгляде было столько всего, что сделалось нехорошо. Степан смотрел на меня с благодарностью, Корович – меланхолично. Коммуникатор в руке «властителя» зажужжал, подпрыгнул, сделал мертвую петлю. Спохватившись, он поднес его к уху. Было слышно, как срывается голос абонента. Но новости, похоже, были обнадеживающие. Физиономия Благомора стала разглаживаться, в глазах зажегся хищный плотоядный блеск. Губы перекосились в саркастическую усмешку.

– Работайте, Триглав. Передайте Тихомирову, что меня можно найти в квадрате 16-Б. Ориентир – много битого железа и мертвой органики. Удачи вам.

Он выбросил коммуникатор и обжег меня победным взглядом.

– «Акулы» нанесли удар по заговорщикам в Тарбулы. Резиденции больше нет, ничего, построим новую. Ну, точно глупцы – там даже денег в сейфе было от силы на пару джипов… Выжившие отступили в леса, сейчас с ними работают люди Тихомирова – надеюсь, за полчаса замкнут кольцо. Часть отряда идет к нам. Возвращаемся во власть, Михаил Андреевич? Как насчет разгрести авгиевы конюшни?

Ромашковое поле огласилось лязгом железа, ревом посаженных моторов. Из «Уралов», крытых брезентом, выпрыгивали вооруженные люди с отнюдь не библейскими минами, разворачивались в цепь.

– Гвардейцы Тихомирова, – успокоил Благомор. – Не укусят, не волнуйтесь. Но постарайтесь не шевелиться в ближайшие несколько минут. Не хотелось бы, чтобы наше с вами сотрудничество на благо Каратая ограничилось вашими похоронами…

Осень в Каратае выдалась теплой, сухой, запомнилась буйством красок и хорошей премией за «успешно проделанную работу». Я вернулся со службы уставший, поднялся на крыльцо, напевая: «Каждому из нас прожитое втиснуть в пять минут ходьбы», потоптался, стряхивая грязь с сапог, поглазел по сторонам. Узкая, окольцованная скалами долина Покоя, где располагался жилой городок, утопала во всех цветах спектра. Домики нелепых очертаний, слепленные из пористой породы – родственницы ракушечника, сползали ко дну ущелья. Террасы, на которых они обосновались, имели достаточную площадь, чтобы вместить строения, хозяйственные постройки и приусадебную территорию. Не так давно сюда завозили чернозем, садовники растаскивали его по участкам, высаживали цветы, прочую огородную чепуху, соответствующую вкусам хозяев. Щебеночные дорожки замысловато оплетали дома. Я глянул наверх – до выступа скалы, на котором прилепилась избушка верхнего соседа, было метра четыре. С его участка на мое крыльцо свешивались переплетенные стебли вьюнов, заросшие цветами. Приходилось постоянно раздвигать это пахучее мочало, чтобы попасть к себе домой. Будь я чуть принципиальнее в решении бытовых вопросов, давно бы объявил войну соседу – плевать, что он работает в засекреченном отделе «Ч»… Поселок охранялся круглосуточно, бетонные посты на вершине утеса неоднократно пытались замаскировать под ландшафт, но выходило неубедительно. В дальнем уголке сада, где у нас произрастало что-то гибридное, пьянящее и пожирающее ос, вновь протекала перепалка: Степан ругался с соседским служкой Друзем, который «несанкционированно» передвинул ограду, чтобы можно было забетонировать фундамент баньки. «Какого хрена вы тут воздвигли свою терму? – возмущался карлик. – Вот заставим переставлять – будете знать!»