Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери

– Отлично, Женя! Если бы я не знал, что там лежит человек, то, не заметив, прошел бы мимо. Что теперь?

Приподнимаю край ткани.

– Иди к столбу и жди появления вертолета.

– А скоро он прилетит?

Хороший вопрос. Если бы я знал…

– Обязательно прилетит. Главное, дай себя заметить, а потом не попади под пули!

Товарищ уходит по берегу и присаживается на камни метрах в десяти от столба. Я устраиваюсь удобнее, нащупываю лежащий рядом «карандаш» и принимаюсь ждать, вслушиваясь в окружающие звуки…

План уничтожения единственного транспортного средства, способного перехватить нас в открытом море, созрел в моей голове давно. И рождался он отнюдь не на пустом месте…

Во времена службы во «Фрегате» мне доводилось летать пассажиром на вертолетах сотни раз. Если в район предстоящей операции нас, как правило, доставляли на судах, то в точку непосредственного погружения мы зачастую попадали с помощью этих неприхотливых аппаратов. Чаще летали на камовских «вертушках» с двумя несущими винтами, но приходилось пользоваться и машинами Миля – с рулевым винтом на конце хвостовой балки.

Однажды пришлепали на гражданской посудине в район; к нескольким точкам намереваемся добраться на «Ми-8 МТВ». Взлетаем с палубной площадки, начинаем разгон скорости… И то ли из-за порыва ветра, то ли из-за нехватки мощности (полные баки топлива, полтора десятка пловцов плюс оружие и снаряжение) вертолет просаживается, слегка задевая рулевым винтом опущенное леерное ограждение.

Казалось бы, ерунда: ну, стесали сантиметр-другой законцовок лопастей. Что за трагедия?

Впрочем, в те секунды мы не знали ни о касании рулевым винтом препятствия, ни о его частичном разрушении, ни о возможных последствиях происшествия. Мы тупо вцепились в то, что было под руками, а машина крутилась и заваливалась набок.

Потом случился большой бульк – вертолет ухнул об воду, и все содержимое грузовой кабины, включая нас и огромную желтую бочку с керосином, подпрыгнуло и съехало к правому борту, оказавшемуся внизу.

Мы были приучены ко всяким жизненным выкрутасам. К тому же все сидели в гидрокомбинезонах и с готовыми к работе ребризерами. От команды «Приготовиться к десантированию» до покидания грузовой кабины обычно проходило не более минуты: надеть ласты, натянуть на голову маску и схватить автомат. Короче, незапланированный контакт «вертушки» с водой заставил произвести те же действия, только в ускоренном темпе. Оно и понятно – все молодые, все хотят жить.

«Восьмерка» продержалась на поверхности недолго, но этого хватило с избытком. Первым делом вытащили экипаж и часть снаряжения. Остальное спасали, пока несчастный пепелац погружался до глубины нескольких десятков метров. Остальным вещичкам помахали ручкой. Потом всплыли на поверхность, посчитались по головам и возвратились по штормтрапу на палубу посудины.

Все закончилось благополучно.

А часом позже мы сидели за столом кают-компании с летчиками, пили спирт и слушали их версии о причинах аварии. Вот тогда-то я и узнал об ахиллесовой пяте классических одновинтовых вертолетов. Узнал и запомнил на всю оставшуюся жизнь: если у тебя нет переносного зенитно-ракетного комплекса или мощного стрелкового оружия, способного поразить экипаж, пробить или поджечь топливные баки, вывести из строя важные системы, то попробуй покалечить наиболее уязвимую деталь вертолета – рулевой винт на конце хвостовой балки. Без него «вертушка» становится неуправляемой и чаще всего оказывается лежащей на боку.

Лежать без движения чертовски холодно. Солнце висит низко, и его лучи не согревают.

Я провел под куском прорезиненной ткани больше часа. Всего же с момента нашего побега прошло долгих шесть часов. Уверен: работяги из сменной бригады тридцатого уровня давно обнаружили наше исчезновение и доложили начальству.

В чем же дело? Почему нас не ищут?..

Меня гложут сомнения: правильно ли просчитаны действия противника? А вдруг вертолет неисправен и руководство шахты действительно отправило на поиски несколько групп охранников?

В таком случае моим планам не суждено сбыться – пешая группа охранников возьмет нас на берегу тепленькими. Знать бы наверняка, что «вертушка» не покинет ангара, так давно бы плыли на резинке в западном направлении. Ветер как раз попутный. До самого большого острова архипелага – Земли Георга, что находится на пути к цели, – километров шестьдесят. Часов за двенадцать добрались бы…

Открыв бутылку, глотаю ледяную воду. И вдруг слух улавливает слабый звук.

Прислушиваюсь…

Так и есть! Где-то вдалеке лопасти вертолетного винта вспарывают воздух.

Осторожно приподнимаю край ткани, всматриваюсь в небо…

«Вертушки» не видно. Судя по силе звука, она то приближается, то удаляется. Наверное, рыщет вдоль берега.

У каменного столба приплясывает Даниэль: поглядывает вверх и машет мне руками.

Он тоже слышит молотящий звук.

Ну, слава богу. Эта часть плана сработала. Теперь осуществить бы следующую часть плана…

«Вертушка» прошла по границе каменистого берега и воды совсем близко.

«Неужели не заметили приманку?!» – заволновался я, вновь выглядывая из укрытия.

Нет, не может быть – Даниэль нарочно бегает по берегу, изображая панику. Его большую фигуру, одетую в ярко-оранжевый комбинезон, не разглядит разве что слепой.

Так и есть; сделав позади меня вираж, вертолет возвращается и гасит скорость.

Он низко проходит рядом – от упругого потока воздуха мою прорезиненную защиту едва не срывает. Уцепив край, я изо всех сил держу ее, пока машина не отдаляется на некоторое расстояние.

Нет, это не заход на посадку. Небольшая винтокрылая машина бреет побережье; в проеме сдвинутой грузовой дверцы видны люди с автоматами.

Слышатся выстрелы. Посматриваю на Даниэля. Он мечется у столба, то показываясь преследователям, то исчезая из поля зрения.

Молодец! Полное впечатление растерянности и панического страха.

Пули бьют по столбу и рядом с его основанием, вздымая фонтанчики из пыли и каменного крошева.

Вертолет зависает в десятке метров. Стрельба не стихает. Войдя в раж, охранники палят сразу из двух или трех стволов. Как бы не зацепили Даниэля…

Может, рвануть сейчас? Оцениваю расстояние…

Нет, далековато. Да и «вертушка» повернута ко мне боком, заметят и срежут первой же очередью. Решаю дождаться лучшего момента.

Наконец хлопки стихают. Вертолет наклоняет нос и уходит в сторону моря.

Выглядываю. Сделав вираж вдали от мыса, он возвращается. И, похоже, заходит прямо на меня…

Наступает решающий момент в противостоянии. По моим венам вместо крови потек резиновый клей. Грудь вздымается от глубокого дыхания, сердце отбивает длинную пулеметную очередь.

Нащупав ладонью ломик, выжидаю, пока прорезиненная ткань трепещет от сумасшедшего воздушного потока…

«Вертушка» проходит надо мной на высоте четырех-пяти метров и намеревается присесть буквально в двадцати шагах.

Пора!

Сбросив маскировку, вскакиваю. Мышцы ног затекли и плохо слушаются, но мне надо пробежать несколько метров.

Приближаюсь на расстояние уверенного броска. Пилот уже выбрал место для посадки и примеривается, как бы лучше примостить машину на каменистом «пляже».

Поднимаю «карандаш», уклоняюсь в сторону от плоскости вращения лопастей хвостового винта. Бросать неудобно – хвостовая балка вибрирует и болтается из стороны в сторону.

У меня всего одна попытка. Прицеливаюсь, тихо приговаривая:

– Я должен попасть! Должен!.. У каждого организма есть отверстие для клизмы. Найдется оно и у тебя…

С силой запускаю ломик в вертикальный диск, магически поблескивающий в лучах блеклого северного солнца.

Лом летит точно в цель. Я же отскакиваю подальше и падаю меж булыжниками, обхватив голову руками…

Уткнувшись лицом в пропахшие водорослями камни, слышу треск, хлопки и что-то еще, помимо гула двигателя и стрекота лопастей несущего винта.

«Готово, – ликует беспечная часть моего сознания. Другая – прагматичная, замечает: – Теперь бы уцелеть в вихре разлетающихся обломков…»

Позади, метрах в пятнадцати, доживает последние секунды вертолет. Рулевой винт разрушен, и реактивный момент все быстрее закручивает фюзеляж против вращения несущего винта. Подъемная сила стремительно падает, и машина в полном соответствии с заветами сэра Исаака Ньютона грохается о землю. Основную силу удара принимает правая лыжа, затем фюзеляж заваливается набок, разбивая лопасти и разбрасывая во все стороны части своего израненного организма.

Приподнять голову и оглянуться я осмелился лишь через несколько секунд, когда двигатель окончательно захлебнулся, а скрежет и прочие ужасные звуки стихли.