Фридрих Незнанский - Славянский кокаин

— Да уж. Все знают, какими это чревато последствиями, — хохотнул Груздь. — Пьяный Мишин — ходячая бомба. В самом прямом смысле этого слова!

И Доморацкий и Груздь выпили вдвоем. Пришли на дискотеку не к самому началу, а в разгар веселья («К самому началу только лохи приходят», — доходчиво объяснил Доморацкий). Актовый зал мигал в темноте цветными огонечками, на сцене крутился самодельный стеклянный шар, как в самых заправских клубах Москвы, — вообще-то это был глобус, обклеенный маленькими зеркальными осколками. Народ отрывался по полной программе. Кое-где уже целовались парочки. Кое-где назревали разборки. Груздь и Доморацкий сразу же пустились в пляс под лихое диско.

А Мишин увидел ее… Люда была одета в светлую блузку и новомодные джинсики «в облипочку». Она зазывающе вертела бедрами, а руки и ноги выписывали модные танцевальные движения. Рядом как козлик подпрыгивал Сева и выкрикивал что-то задорное охрипшим голосом.

Потом начался «медляк» — тихая плавная музыка. И Мишин совсем загрустил, глядя на то, как она прижимается к Парфенову, а его рука сползает с ее спины.

— Что скис? — подбежал к Коле Груздь, потом проследил за Колиным взглядом и строго покачал головой: — Не, приятель. Не мечтай. Забудь! И самому легче станет.

Доморацкий поддержал приятеля:

— Ну! Пригласи на танец какую-нибудь телку! Они же теперь все тебя хотят, после твоего геройского поступка!

Мишин улыбнулся, но остался неподвижным.

— Ладно. Пойду Антонову приглашу. — И Груздь потерялся среди танцующих парочек.

Вскоре танец закончился. Люда ушла, а Сева направился прямиком к Мишину. Сел рядом и по-приятельски хлопнул по плечу. От него сильно пахло каким-то терпким парфюмом.

— Здорово. Что не танцуем?

— Не хочу.

— А может, не умеешь?

— Может, не умею, — равнодушно подтвердил Мишин.

— Ну так попросил бы Людку. Она бы тебя так научила! — Он сделал странные движения руками, не очень похожие на обозначения танцев. — Она клево танцует!

Коля удивленно посмотрел на Парфенова.

— Она же тебе нравится, а? — продолжал тот. — Я же вижу. Да она всем нравится. А будет с тобой!

— Чего? — не понял Мишин.

— Чего, чего! Нравится тебе Людка?

— Что? — У Мишина в мозгах не укладывалось, что парень вот так запросто может предложить другому парню свою девушку. И не простую, а самую красивую в районе.

— Заело, что ли? Людка тебе нравится?

— Ну допустим.

— «Допустим»! — хмыкнул Сева. — Сразу видно, что ботан. Я ее тебе дарю.

Обалдевший Мишин только хлопал глазами.

— Пацан! Расслабься! Ты мне нравишься. Особенно после того, что ты сделал! Расшевелил всех, мать их! Да и Людка, честно говоря, не против. Говорит, что ты ее заводишь. Ну а мне-то… Сначала, конечно, поревновал немного. А потом думаю — а фиг ли! Ты хороший пацан. И что бы мне не устроить ваше личное счастье? Да кто же я буду, если это не сделаю?! И, короче, после всего, сам понимаешь, можешь ее себе оставить. Мне она уже не нужна. Выпьем?

— Выпьем, — качнул головой потрясенный Мишин.

— Пошли на улицу. Тебе здесь нельзя. Да и Людка тебя там ждет. И еще кое-что…

Они вышли на улицу. Обворожительная Людка курила, облокотившись на парфеновскую «Волгу». Они отхлебнули по глотку вермута из бутылки, припрятанной у Севы во внутреннем кармане куртки.

— Держи, — Сева вложил в Колину руку ключи от машины, в Людину — бутылку. — Покатайтесь, поразвлекайтесь, детки! — И ушел обратно.

— Садиться? — спросила Люда.

Мишин никак не мог понять, в чем дело. Видя его нерешительность, она подошла к нему и нежно поцеловала в губы.

Обезумевший от счастья Коля прыгнул в машину, Люда села рядом.

— Водить-то хоть умеешь?

— У меня дядя — таксист. Учил меня. Куда хочешь?

— Сначала покатаемся, а потом видно будет.

Автомобиль тронулся и покатился по ночному шоссе.

Люда вставила в магнитолу кассету с музыкой «Абба», открыла вермут, сделала несколько глотков.

— Давай и ты, — сунула она ему бутылку.

Коля сначала хотел отказаться, ведь он был за рулем, но потом взял — затуманенные счастьем мозги и непреодолимое желание казаться крутым парнем сделали свое дело.

Через полчаса в машине царил настоящий драйв: музыка на полную катушку, дергающиеся в такт с ней Мишин и девушка, выпивка, сигареты, поцелуи прямо за рулем, на полной скорости.

— Кайф! — откинувшись на спинку сиденья, произнесла Люда. — Ну а теперь притормози, что ли, где-нибудь. Займемся чем-нибудь поинтереснее.

«Конечно, крошка!» — прозвучали у Коли в голове слова какого-то мачо из какого-то американского фильма, и он, сбавив скорость, нажал на тормоз. Но педаль провалилась куда-то в пол.

— Не тормозится, — хмыкнул Мишин, еще не понимая сложившейся ситуации.

— Да поворачивай уже! — Она со смехом дернула руль в свою сторону.

Педаль опять утопилась в полу. Прямо перед лобовым стеклом вдруг откуда-то взялся столб. Мощный удар. Машина перевернулась и, сделав несколько оборотов, упала в кювет. И темнота.

…Невыносимая боль вернула Мишина в действительность. Он очнулся и с неимоверным трудом поднял голову. Кровь залила ему глаза — он разбил лицо о руль. Все вертелось и кружилось, дико тошнило. Он кое-как выбрался из машины, упал на землю и его тут же вырвало.

Потом он обернулся и глянул на «Волгу».

— Мать твою, — только и смог пробормотать Мишин.

Стекла вдребезги! Фары вдребезги! Капот помят, как морда у бульдога! На боках вмятины и царапины! Но самое главное — где Люда?! Эта вспыхнувшая в его мозгу мысль и страх за нее придали ему столько сил, что он вскочил на ноги и подбежал к машине. В салоне ее не было. Коля обежал «Волгу»… Метрах в трех от него в странной неестественной позе, с подвернутой под себя ногой, лежала Люда. Крови видно не было, только над верхней губой маленькое пятнышко.

Коля медленно подошел к ней, как будто боялся, что что-то спугнет, и тронул ее за плечо, сначала легонько, потом с силой. От этого ее голова безвольно запрокинулась назад. Она не дышала. Мишин рухнул на колени и заплакал в голос. В такой позе его и нашли где-то через час после аварии.

Коля не ел два дня. Мама отпаивала его какими-то таблетками, гладила по голове, говорила какие-то слова, которые Коля слышал, но не мог понять их смысл. Хотя, в общем-то, он и не стремился, ему было все равно. Отец тоже ходил на цыпочках. Из такого состояния Коля вышел лишь на третий день. Отец зашел в его комнату. Мать все время находилась рядом с Колей. Отец тихо спросил:

— Там Валя Бакатин Колю спрашивает. Хочет узнать, пойдет ли он на похороны Людмилы. Что сказать-то?

Мать даже не успела ничего ответить, как Мишин затряс головой и замычал. Вскочил с кровати и побежал в ванную. Там он заперся, схватил лезвие и полоснул себя по венам.

Так он оказался в больнице, где его больше лечил врач-психиатр, нежели какие-либо другие.

Первым к нему пришел… Сева Парфенов.

— Спокойно, пацан, — сказал он. — Все нормально. Я тебе тут мандаринов принес. Ты как?

Коля молча пожал плечами. Он думал — самое главное не смотреть на него.

— Вижу, что хреново, — сказал Сева. — Медсестры тут классные. А вот соседи твои что-то не очень.

Он немного помолчал.

— Ну что ты в самом деле! Слушай, с кем не бывает! Да я простил тебя давно! Ну? Не хочешь со мной разговаривать? Так и скажи. Я уйду. Уйти?

Мишин закивал головой.

— Ладно. Все понял. Только сначала один вопрос решим, и я тебя покину. Простить-то я тебя простил. Только за «Волгу» как-то расплачиваться надо. Согласись, твоя вина.

Мишин посмотрел на него полными слез и ненависти глазами:

— Значит, машину гребаную ты мне не простил, а то, что я девчонку молодую угробил, простил, да?

— Тихо, тихо. Ну, ничего уже не вернешь. А машина хоть и гребаная, а денег стоит. Кроме того, она не моя.

— Как не твоя?! — опешил Коля. — Ты ее угнал, что ли?

Сева захохотал.

— Ну ты скажешь! Угнал… Ох, не могу… Угнал… По доверенности я ездил, понял? А теперь что мне людям говорить?

— Каким людям?

— Хозяевам тачки, лопух!

— А что это за люди?

— Не твое дело. То есть твое, конечно, — спохватился Сева. — Когда показания будешь давать, меня не упоминай, уловил?

— Да…

— Вот я тебе напишу на бумажке фамилию, чтобы ты не забыл… А теперь вернемся к деньгам. Когда расплачиваться будешь?

— У меня нет таких денег.

— Значит, у родителей попроси. Объясни, что попал ты по полной программе, неужели родители для любимого чада пожалеют?

— У родителей тоже таких денег нет.

— Ну да, — задумчиво произнес Сева. — Предки, небось, еще долги отдают за твой прошлый смелый поступок. Ну что я тебе на это сказать могу. Придется как-нибудь по-другому расплачиваться. Ну какими-нибудь услугами. А? Согласен?