Фридрих Незнанский - Славянский кокаин

— Мне плевать. Услугами так услугами.

— Ну и отлично. Сговорчивый ты парень! Приятно дело иметь. Сразу фишку просекаешь. Значит, договорились. Не забудь же… Все, удаляюсь. Кушай мандаринчики и поправляйся! Ты мне здоровым нужен.

…Колю навещали одноклассники, друзья. Но они были ему в тягость. Он никого не хотел видеть. Они вновь и вновь напоминали ему о случившемся, хотя и слова об этом не говорили. Он не читал, не смотрел телевизор, не слушал музыку, ел мало. Только спал или часами глядел в белый потолок.

Через несколько недель его выписали из больницы. Вскоре состоялся суд. Как и договорились с Парфеновым, он ничего не сообщил о роли Севы в этой истории. Вина Николая Мишина была признана, и он получил два года условно. Врачи посоветовали ему съездить на море, отдохнуть. В школе освободили от занятий до конца учебного года. А экзамены перенесли на осень. «У мальчика психологическая травма…»

Только травма эта до осени не прошла. А осталась в душе у Мишина огромным черным рубцом. И как тяжело с ним жить, понимал только сам Николай Мишин.

Мишин не узнавал ни жену, ни любовницу, ни собственных детей. Близился решающий разговор.

— Марина Алексеевна, — обратился Денис к жене Мишина. — Нам нужно очень серьезно с вами поговорить. Это касается выздоровления вашего мужа.

— Я вся — внимание.

— Вспомните, пожалуйста, были ли в жизни вашего мужа такие ситуации, которые потрясли бы его так сильно, что он помнил бы о них всю жизнь.

— Не понимаю, — пожала плечами Мишина.

— Что же тут непонятного, — удивилась Лада, ей не нравилась Мишина, особенно после того замечания, сделанного специально для соперницы. — По-моему, очень простой и понятный вопрос.

— Нет, я не поняла, к чему вы задали его?

— К тому, что ваш муж находится в тяжелейшем состоянии, — продолжил Денис. — А вылечить его всетаки можно. Причем моментально. Вы слышали о шокотерапии? Если ваш муж вновь испытает сильнейшее потрясение, возможно, он выйдет из того состояния, в котором он находится сейчас. Вот к чему, собственно, был мой вопрос.

— Но я не знаю, боюсь, что сейчас даже и не припомню. — Она нахмурила брови и стала перечислять совершенно рядовые происшествия, какие бывают у каждого человека. — Наше знакомство, свадьба, рождение Алика, Леночки…

— В жизни не встречала такой тупости и эгоизма, — шепнула Лада Денису на ухо, а громко сказала: — Вы, возможно, не поняли вопроса. Нас интересует не то, что поразило вас, а что поразило вашего мужа. И не такие обыкновенные факты, а что-нибудь из ряда вон выходящее.

— Но что? — пожала плечами Мишина.

— Ваш муж никогда не рассказывал вам о некой автокатастрофе, в которой по его вине разбилась девушка?

— Ах, это… Да, рассказывал.

«До чего же женщина может дойти в своей ревности… Даже ради спасения жизни своего мужа она не захочет вспомнить то, что может его действительно спасти. Будет обманывать себя и других в своей уверенности, что спасти его может только она и все, что с ней связано», — со злостью подумала Лада.

— Мы слушаем. Расскажите нам эту историю, — попросил Денис.

— Ну это было еще в школе. Коля был влюблен в девушку одного хулигана, якобы очень страдал, ну, знаете, первая любовь, мальчишеские переживания, все такое. И однажды, уж не знаю, за какие заслуги, этот хулиган подарил ему эту свою девушку…

— Как? Вот так просто взял и подарил? — удивилась Лада. — А как же она сама?

— Вот уж не знаю. И ко всему прочему, этот хулиган дал Коле свою машину покататься. Авария. Девушка погибла. И Коля до сих пор считает себя виноватым.

— Как звали эту девушку, не помните? — поинтересовался Денис.

— О боже мой. Кажется, Люда. Да, Люда Романова. Но как все это может помочь? Она же умерла!

— Большое спасибо. Вы нам очень помогли, — Лада дала понять, что разговор окончен.

— И все-таки?

— Мы еще сами ничего не знаем. Как только мы соберемся предпринять какие-нибудь действия, мы вас известим, — отчеканил Денис.

Мишина пожала плечами, неторопливо встала и гордо удалилась.

— Ну что, какие мысли? — спросила Лада Дениса, недовольным взглядом провожая Мишину.

— Мысль только одна. Нужно найти девушку, похожую на эту Люду.

— Ты не телепат? Читаешь мои мысли.

— Но это же будет сложно сделать. Все равно точного двойника мы не найдем. Да и надо было у Мишиной тогда фотографии попросить…

— Угу, конечно. Ты думаешь, эта грымза дала бы тебе ее фотографии! Да она, если они и были, небось, сожгла их давным-давно. Терпеть не могу таких женщин. Они не оставляют мужчине право на выбор и делают их жизнь невыносимой. Врут всем и, самое главное, себе, что они — одни-единственные и любимые у мужа, а бедных мужей от них уже тошнит.

Денис с удивлением и уважением посмотрел на свою подругу, а она продолжала:

— Можно предположить, что кто-то из родственников той девочки может быть на нее по крайней мере похож. Согласись, Денис, что бегать по улице в поисках похожей на эту Люду девочки или объявлять своеобразный конкурс двойников уже нет времени.

— Ты права. Надо найти кого-нибудь из родственников этой Романовой и переговорить с ними по этому вопросу.

Макс закинул ноги в огромных ботинках на свой компьютерный стол и хмуро слушал Дениса.

— Дэн, ты хоть представляешь, сколько в Москве людей с фамилией Романова?! Наверняка даже из императорской фамилии найдутся.

— Макс, ты заставишь меня перестать тебя уважать. Ты компьютерный гений или нет, в конце концов?! Я выдаю тебе море информации: девчонку звали Людмила Романова, жила она в одном доме с Мишиным, училась в соседней школе. Ищи. Мне нужны ее ближайшие родственники. Через сколько примерно зайти?

Макс почесал щеку.

— Я тебе сам все притараню, когда найду.

— Но это хоть сегодня будет?

— Ну, может, где-то часа через полтора…

Через пару часов Макс появился в кабинете Грязнова.

— Что делаешь?

— В пасьянс режусь, — сказал Денис, отрываясь от компьютера. — Ну что, нашел?

— Нашел. И тебе очень интересно будет узнать…

— Что там такое? — Денис с интересом наклонился к распечатке в руках у Макса.

— Улица Бориса Галушкина, дом десять, квартира семьдесят девять, — стал читать Макс. — Но самое интересное, что квартира записана на Романову Людмилу Владимировну, которая когда-то жила в Мытищах и училась в соседней с Мишиным школе. Парадокс?

— Странно. Ты… хочешь сказать, что эта Романова — та самая покойная Романова?

— Какими сложными фразами ты изъясняешься!

— Может быть, тезка и однофамилица?

— Денис, ты мне не доверяешь? Нет, конечно, я тоже могу ошибаться…

— Ладно, ладно, разберемся. Просто очень странно все это… В любом случае, все предстоит выяснить.

Ровно в шесть вечера Лада и Денис стояли перед дверью в квартиру номер семьдесят девять, по улице Бориса Галушкина, десять. Лада звонила уже несколько минут, прежде чем за дверью послышались шаги.

— Кто там? — спросил за дверью приятный женский голос.

— Это из милиции, — вздохнул Денис.

Дверь слегка приоткрылась, и из-за нее выглянуло обеспокоенное женское лицо с волосами, обмотанными полотенцем. Лада издалека продемонстрировала свое удостоверение.

— Что случилось? — спросила женщина.

— Собственно, ничего такого страшного, что могло бы вас обеспокоить. Мы из уголовного розыска, расследуем дело, в котором вы могли бы нам помочь.

— Я? Но почему? Я ничего такого подозрительного последнее время не видела…

— Скажите, кем вам приходится Романова Людмила Владимировна?

— Это я и есть.

Денис и Лада многозначительно переглянулись.

— Постойте. По нашим сведениям, Людмила Владимировна Романова погибла в 1981 году в автокатастрофе.

— Что? — Женщина открыла дверь. — На меня есть такие сведения?

— Собственно говоря, уголовный розыск не интересовался вашей личностью до тех пор, пока нам не пришлось расследовать дело некоего Николая Николаевича Мишина.

Женщина заметно вздрогнула.

— Вам это имя о чем-нибудь говорит?

Она сказала коротко:

— Проходите.

— Нам действительно очень нужна ваша помощь, — доказывал ей Денис. — Я не понимаю, чего вы боитесь.

Женщина вытирала глаза носовым платком. Можно было без труда догадаться, что в молодости она была очень красивой. Сейчас она была интересной, но не более того. Мелкие морщинки, усталые погасшие глаза, белые тонкие волосы, вытравленные всякими перекисями (полотенце она сняла), неплохо сохранившаяся фигура, закутанная в махровый банный халат.

— Я боюсь, что против меня заведут дело, — всхлипывала она.

— Да какое еще дело! Никто не собирается заводить на вас дело. Мы вас вообще не в милицию, а в больницу приглашаем. Перестаньте. Вы можете спасти человека!