Джерри Эхерн - Бойня

Он проснулся примерно через час, и стюардесса тут же принесла обед. Хэнк с аппетитом поел и с удовольствием выпил. Когда они приземлятся в Монте-Асуль, там еще будет раннее утро из-за разницы во времени, и впереди его будет ждать напряженный день.

Он взял журнал на испанском языке и заставил себя читать его — ему не приходилось говорить на этом языке уже несколько месяцев и нужно было кое-что вспомнить. Поняв, что забыл довольно много, капитан отбросил журнал в сторону, мысленно пообещав себе заняться языком попозже, и снова погрузился в сон.

Проснувшись, он немного перекусил и полистал журнал, чтобы убить последний час, остающийся до приземления. Самолет стал снижаться, заходя на посадку в аэропорту столицы Монте-Асуль. Фрост увидел, что взлетное поле окружено бронетранспортерами и армейскими джипами. Самолет коснулся посадочной полосы, колеса завизжали, и двигатели с ревом стали отрабатывать реверс, тормозя машину. Когда самолет остановился, к нему подъехали несколько сверкающих черных лимузинов, окруженных по бокам вооруженными мотоциклистами. В конце кавалькады был виден катафалк. Некоторые пассажиры взволнованно зашептались, и неожиданно в салоне из динамиков раздался голос командира корабля.

— Леди и джентльмены, приносим свои извинения за возможную задержку с высадкой. Нашему экипажу была оказана честь доставить в эту страну гроб с телом члена правительства. В иллюминаторах левого борта вы можете увидеть военную траурную процессию, которая заберет гроб. Кроме того, в числе наших пассажиров находится капитан Фрост, который не дал уйти убийцам политического руководителя. Президент и народ Монте-Асуль пригласили его, чтобы наградить за этот подвиг.

Объявление было повторено на испанском языке. Фрост застегнул ремень, подумав, что командир самолета явно читал уже готовую речь, которую ему передали с земли по радио перед посадкой. Это чувствовалось по слишком уж гладким фразам.

Капитан поднялся, к нему подбежала стюардесса и засуетилась, доставая плащ. Все пассажиры первого класса повернулись к нему, их глаза как бы говорили: “Так, значит, ты тот парень, который задержал убийц!” При этой мысли Фрост улыбнулся. Задержал! Как бы не так — он убил пятерых, в том числе одну женщину, и в основном ради того, чтобы спасти собственную шкуру.

Капитан направился по проходу к открывающейся двери, как вдруг маленький мальчик, сидящий с краю, потянул его за плащ. Хэнк остановился, и на него сзади налетела стюардесса.

— Эй, мистер, — прошепелявил малыш. — А почему у вас на глазу повязка? Вы пират?

Мать мальчика зашикала на него. Фрост наклонился к нему, посмотрел на большой леденец на палочке, который тот сжимал липкой ладошкой, и улыбнулся.

— Нет, сынок, я не пират. Когда я был таким же маленьким, как и ты, я однажды сосал петушка на палочке — точно такого, как у тебя, — он ласково погладил мальчика по головке и, взглянув на дородную мамочку, сидящую рядом, продолжал. — Палочка была острая, а сосал я леденец с такой жадностью, что начал сильно икать. И попала мне эта палочка… ну ладно, не буду тебя пугать.

Хэнк улыбнулся, похлопал малыша по плечу и, тяжело вздохнув, пошел дальше.

— Что с моим багажом? — подойдя к двери, спросил он у стюардессы, протягивающей ему плащ.

— Вашим багажом уже занимаются, сэр, — ответила девушка.

Капитан шагнул на трап, и вместо долгожданного теплого тропического солнца на него обрушились потоки сильного дождя. Он запахнул полы плаща и сразу же покрылся испариной, сбегая вниз по ступенькам — осталась неотстегнутой теплая подкладка плаща, которая спасала его от холода в Цюрихе.

Не обращая внимания на ливень, рядом с самолетом замер почетный караул с винтовками в положении “на плечо”. От караула к трапу тянулась красная ковровая дорожка в темных мокрых пятнах, и по ней навстречу капитану торопился генерал в ярко разукрашенной форме и второй офицер, с более скромными знаками различия.

Когда Фрост ступил на дорожку, генерал перешел на строевой шаг, четко остановился в нескольких шагах, взял под козырек и произнес на довольно хорошем английском.

— Капитан Фрост, наш народ рад вас приветствовать на своей земле.

Чувствуя нелепость ситуации, в которую он попал в гражданской одежде, Фрост тоже стал по стойке смирно и отдал честь. Вероятно, он поступил правильно, так как генерал после такого жеста просто засиял. Они зашагали по мокрой дорожке к ожидавшему неподалеку лимузину в сопровождении марширующих сзади гвардейцев. Второй офицер хотел раскрыть над Фростом зонт, но Хэнк отрицательно покачал головой — он и так уже промок до нитки, а освежающее действие прохладных струй было даже приятно.

Капитан проследовал за генералом на заднее сиденье огромного “кадиллака”; Офицер закрыл за ними дверь и сел впереди. Устроившись на довольно комфортабельном откидном сиденье лицом назад, Хэнк вытер мокрое лицо и поднял голову. Перед ним находилось трое — посредине восседал человек в синей военной форме, еще более разукрашенной, чем у генерала. Справа к нему прижималась очень привлекательная рыжеволосая женщина лет сорока, а слева сидела красивая девушка, не более двадцати лет, с цветущим лицом и иссиня-черными волосами.

— Капитан Фрост, как президент своей страны, так и как простой человек, безутешно оплакивающий своего брата, я приветствую вас на земле Монте-Асуль и выражаю самую глубокую благодарность…

При этих словах президент протянул ладонь и Фрост, смутившись от такого неожиданного приема, пожал ее, ощутив теплоту рукопожатия, несмотря на церемониальную формальность приветствия.

— Спасибо, сэр, за вашу доброту, — ответил капитан. — Единственное, о чем я сожалею — это о том, что не смог предотвратить преждевременную гибель вашего брата. Понимаю, что возмездие, настигшее его убийц, вряд ли может вас утешить, сэр.

— Да, это правда, — согласился президент, — но сейчас мы говорим о вашей храбрости, которую вы продемонстрировали в Швейцарии. Посольство Мексики и государственный департамент США проинформировали меня о вашем подвиге во всех подробностях. Вы стали национальным героем Монте-Асуль, а лично я останусь навсегда вашим должником. Пожалуйста, примите этот маленький знак любви к вам нашего народа и признательности за отвагу.

Промокший генерал, который встретил Фроста у трапа самолета, подал президенту длинную черную бархатную коробочку. Президент открыл ее и извлек орден, напоминающий Крест Виктории.

— Награждаю вас, капитан, самым высоким орденом нашей страны — Крестом Доблести.

Президент наклонился вперед и простер руки с орденом, Хэнк нагнулся и лента с наградой оказалась у него на шее.

— Мы не можем отдать друг другу честь, капитан, так как оба сидим, пусть эта честь останется в наших мужских сердцах — и вашем, и моем. Вы согласны?

Хэнк кивнул и улыбнулся, чувствуя себя неловко из-за высокопарных слов.

— Капитан, — продолжал президент, — не откажетесь ли вы быть нашим личным гостем и присутствовать на похоронах моего брата? К сожалению, идет дождь, но, видно, сами небеса оплакивают этого святого человека.

Хэнк снова кивнул, президент дал знак генералу, сидящему рядом с Фростом, тот положил руку на плечо шоферу и машина плавно тронулась с места. Сквозь заднее окно был виден следующий за ними катафалк, украшенный гирляндами цветов, блестевшими под дождем. Лимузин мягко катился вперед и Хэнк наблюдал, как за ними выстраивается похоронная процессия на автомобилях в окружении эскорта вооруженных мотоциклистов. Машины набрали скорость, пересекли взлетно-посадочную полосу аэропорта и через парадные ворота выехали на пустынную автостраду. Кроме траурной колонны, на ней не было видно никакого транспорта, лишь по обеим сторонам стояли через равные промежутки армейские джипы и мотоциклы, которые после прохождения кортежа присоединились к нему сзади.

Когда колонна свернула с автострады на узкую дорогу, она больше напоминала не траурную процессию, а военный конвой.

Они ехали еще некоторое время, затем под колесами заскрипел гравий и за окнами проплыли железные узорчатые ворота, вероятно, началось кладбище.

Дождь не переставал. Вскоре лимузин остановился и возле него выстроился почетный караул. Президент вежливо указал Фросту на дверь и тот первым вышел из черного “кадиллака”. Молодой офицер тут же бросился придержать дверь.

Капитан поднял воротник промокшего плаща — на этот раз ему никто не предлагал зонт — и сделал несколько шагов вперед. За ним из автомобиля вышел президент и, как успел понять Фрост, его жена и дочь. Последним вылез промокший генерал. Над семьей президента сразу были открыты большие зонты, укрывшие их от струй дождя.

Капитан пропустил их и зашагал рядом с генералом по еще одной красной ковровой дорожке, ведущей в глубь кладбища к большому темно-багровому навесу, натянутому над выкопанной могилой. Там их ждал католический священник, который выступил вперед и обменялся рукопожатием с президентом.