Контрольный выстрел - Михайлов Александр Георгиевич

— А улики куда? — Следователю было сейчас трудно выдвигать иную версию убийства, кроме той, что фактически доказана. — Тут и показания свидетелей, и экспертиза...

— А может, Барского кто-то хотел просто подставить? Чем не версия? — Медведя так и подмывало рассказать то, что они с Адмиралом уже не раз обсуждали, — и про Белый дом, и про этот кредит, и про саму разработку Германа. Но он не мог. — Представь, что Барский кому-то стал неугоден. Или неудобен, мешает, а Терехова тоже кому-то насолила... Одним махом обоих.

Ария варяжского гостя в четырех актах с прологом и эпилогом надоела и утомила следователя. Чего он от него хочет, этот лысый?

Медведь и сам не знал, чего он хочет. Он знал только одно — что все это неспроста. Связать же два происшествия без материалов и документов не представлялось возможным. Со всей очевидностью можно было утверждать только одно — Терехова была посредником. Важным, но все-таки посредником. Не исключалось даже, что Герман и Барский были знакомы, но основные переговоры вела Терехова. Она, скорее всего, отвечала за банковскую линию... Не мог ее Барский убить! НЕ МОГ!

— Вы все материалы проанализировали? — снова завел Медведь сказку про белого бычка.

— Все.

— Может, на обыске что-то обнаружили?

— Кроме удавки — ничего имеющего отношение к делу.

— А не имеющего?

— Не имеющего отношение к делу нам не надо.

Медведь снова прочитал протокол обыска.

— А это что? «Материалы на бланках, переписка, протоколы... Всего тридцать страниц».

— Это не имеет отношения к делу.

— Можно взглянуть?

Маркин пожал плечами.

— Сейчас принесу.

Когда Медведь открыл доставленный кейс, его будто ошпарило. Документы прямо указывали на связь Барского и лица, которого В.И. условно назвал «Б».

— Вот это б... — Медведь присвистнул. Перед ним лежала ксерокопия проекта постановления правительства, дающая фирме Барского значительные льготы при проведении аукциона по продаже одного из предприятий. Проект проектом, но он был завизирован. Первой буквой в подписи действительно была буква Б. Ферзь и король приобрели имена собственные.

«Лучше бы Барскому сидеть за убийство. Безопаснее», — подумал Медведь.

Сводки прослушки анализировал Тихомиров. Бытовые разговоры он пропускал, акцентируя внимание на деловых. Однако здесь все было не просто. Собеседники говорили полунамеками, много употребляли только им известные цифровые сочетания — то ли счета, то ли номера сделок. Отдельно Тихомиров выписывал номера абонентов. Однако местные собеседники Германа составляли мизерное меньшинство. С иногородними было сложнее, так как оставалось направлять запросы в разные города, ждать и не надеяться на что-то путное.

Трижды в сводках мелькнул номер сотового телефона. Трижды — значит не случайность, а закономерность. Разговор строился так, словно удельный князь говорит со своим вассалом. И Герман выступал в роли этого самого вассала. Лебезил, заискивал, оправдывался. Речь, как правило, шла о каких-то материалах, которые управляющий до сих пор не представил. Последняя беседа шла явно на повышенных тонах.

Особенно Тихомирова заинтересовало следующее место: «Последний срок завтра в два. И не шути. И для тебя струна найдется».

После этих слов Герман стал изъясняться какими-то несвязными междометиями, долго и невнятно.

Текст собеседника звучал угрожающе. И реакция была соответственная. «Наложил в штаны с гарниром». Но что за струна?

Адмирал со струной разобрался быстро, словно всю жизнь подрабатывал настройщиком роялей.

— Какая струна? Ля? Так это же... — Он заметался по комнате. — Наружка за объектом работает?

— Да?

Адмирал рванул к Гусакову. Бежал, перепрыгивая через две-три ступени, задевая углы и пугая оперов, забыв святое правило: бегущий полковник в мирное время вызывает смех, в военное — панику. Мимо секретарши он прошелестел мимолетным видением.

— Сколько у тебя есть бригад? — без «здрасьте» начал он.

— В смысле?

— В прямом. Сколько бригад можно задействовать?

— А сколько надо?

— Четыре-пять. Завтра.

— Изложи диспозицию. — Гусаков уже не удивлялся ничему, что исходило от москвичей.

Адмирал возбужденно и сбивчиво начал формулировать. Его мысли неслись вскачь, трясясь и громыхая на ухабах логики.

После первой репетиции вслух он вышел на связный вариант доклада.

— Завтра в два Герман встречается с неизвестным. Управляющий должен передать ему материалы, которых тот добивается от него уже явно давно. Словно какой-то долг. Учитывая попытки объекта уйти от подобного контакта, можно предположить, что материалы, а вернее их передача имеет не очень законный характер. Сегодня его корреспондент произнес странную фразу: «И для тебя струна найдется!» Понимаешь? Струна!

— И что?

— О-о-о! — замычал Адмирал. — Что, забыл, как убили Терехову? Струна ля. Понял?

Гусакову дважды объяснять было не надо. Через десять минут у него началось совещание руководителей привлекаемых подразделений.

— Я думаю, если наши предположения о незаконности передачи материалов Германом подтвердятся, будем завершать разработку. Впрочем, если не подтвердятся — тоже. Тянуть дальше смысла нет. Одним эпизодом больше, одним меньше... Даже того, что удалось установить и задокументировать, хватает за глаза. Сейчас нужны уже процессуальные действия. Что получено в процессе проверки банка, передадим прокуратуре и МВД. Материалов достаточно. Криминала тоже. Принимается?

Все согласно кивнули.

— Хорошо, звоню прокурору.

Медведь, как всегда, был на посту. Вернее, вместе с постом наружной разведки. При получении сигнала от техников он должен был задержать человека, который заберет у Германа документы. Сделать это надо было тщательно, без суеты, стрельбы и мордобоя. Самое главное — не дать эти материалы скинуть. Еще утром были опасения, что за документами придет не сам заказчик, а его связник. В этом случае пришлось бы работать за связником с материалами. Здесь проколоться было нельзя ни в коем случае. Но связисты все-таки установили этого неизвестного абонента — им оказался владелец сотового телефона Иван Антонович Бляхин. Для чекистов это была отнюдь не проходная фигура. Это был крупный авторитет, на которого у Калиниченко давно чесались руки. Если бы он, болезный и слабый, переломанный в автомобильной аварии, об этом узнал, то сбежал бы из больницы, громыхая по мостовой растяжками и гипсом.

С появлением в поле зрения Монитора-Бляхина логические преграды были сняты. Задание Медведю, как всегда, подкупало своей оригинальностью и новизной: «Действовать по обстановке». Захват, как люди для области посторонние, они должны были осуществить вдвоем с Адмиралом.

Сегодня у них были развязаны руки — в операции принимали участие объединенные оперативные силы ФСБ, милиции и прокуратуры.

Брать решили в здании банка. Костырин, который для окружающих по-прежнему находился в командировке, позвонил своему заместителю по охране банка и просил пропустить двух человек. Тот, зная гнусный характер шефа, противиться не стал. Хотя распоряжение вызвало ряд вопросов.

Эти двое со связью расположились в коридорах банка, взяв под контроль входы и выходы. Их информация была сигналом к «Атаке».

Клиент пришел ровно в два. Солидно одетый парень поначалу не вызвал у наружки никаких подозрений. Таких в банке был полон вестибюль.

— Выходит! — техник, контролирующий помещение управляющего, дал сигнал. — Материалы у него.

Брали парня тихо. Все было разыграно по нотам. Никто не заметил, потому что его «на встречных курсах» свинтили в тамбуре между дверями. Медведь и Адмирал шли синхронно навстречу друг другу. А между ними в тамбуре оказался связной.

Увидев представленные материалы, прокурор покачал головой.

— Знал, что криминал проник глубоко, но чтобы настолько! — Перед ним лежал список клиентов банка «Титан», имеющих наиболее крупные счета. В списке содержались даты поступления сумм, их движения... Здесь было все, что называется коммерческой тайной банка. Здесь было все чтобы использовать эти материалы против вкладчиков... И это все предназначалось для Монитора — Бляхина Ивана Антоновича, Слабым местом оказалась струна...