Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Все эти риторические вопросы я подкидывал парню умышленно. Еще в бытность работы менеджером выставки-продажи торгового оборудования я открыл и усвоил для себя одно нехитрое правило: заставь собеседника согласиться с тобой два-три раза, и между вами установятся доверительные отношения. На улице пасмурно, а ты: погода, мол, портится, ай-яй-яй… Или просто загни что-нибудь философское про то, что трудные времена нынче, ох-хо-хо… Нелегкие же они, в самом деле? Как тут тебе не поддакнуть?

Многих клиентов я обаял с помощью этой уловки, и дубовский водитель тоже попался на крючок. Вспомнив о своей нелегкой доле, он глубокомысленно покивал и вздохнул так тяжко, словно приволок сюда хозяйский лимузин на собственном трудовом горбу.

– Собачья работа. Жизнь не продлевает, здоровье не прибавляет. Второй год без отпуска. Выходных почти не вижу. Мрак.

«А ты в забой топай, – порекомендовал я ему мысленно. – Там и рабочий день нормированный, и отпуск по графику. Благодать! Это тебе не на чужом «мессере» столичные проспекты рассекать…» Усмехнувшись своим мыслям, я нежно тронул подошвой колесный диск с ущербной звездой в три луча и поинтересовался:

– Броня у твоего бэ-тэ-эра надежная? Девятый калибр держит?

Парень неодобрительно покосился на мою самовольничающую туфлю и ответил:

– Насчет девятого врать не стану, а пули 7,62 как горох отскакивают. Я сам при испытаниях присутствовал. «Мерсу» в бочину всю пистолетную обойму разрядили, а ему хоть бы хны. Подрихтовали потом, отлакировали, и порядок. А вот стекло пришлось менять, хоть оно и пуленепробиваемое.

– Лопнуло? – изумился я.

– Вмялось слегка и трещинами пошло.

– Ну, это не беда. Новое стекло всегда поставить можно. Жаль только голову другую на шею не навинтишь. Не выпускают их, запасные. Сидим мы с тобой, братела, как на пороховых бочках, а в анусе у каждого по фитилю.

Парень нахмурился, засопел и зачем-то сообщил:

– Бензобак у нас специальный установлен, взрывобезопасный. Говорят, хоть спичку в него бросай, все равно корпус выдержит. Какой-то особый сплав, высокопрочный.

– Сплав сплавом, а все-таки лучше не экспериментируй с огнем, братела, – посоветовал я, заглядывая в нутро автомобиля, чтобы заранее полюбоваться на незнакомую мне систему управления. – Видал я однажды, как высокооктановый бензин в «мессере» взрывается, не приведи тебе господь!

– С чего бы это ему взрываться? – сварливо осведомился парень.

Я слушал его вполуха, потому что в оба глаза смотрел на ноутбук, оставленный Дубовым на полке автомобиля над задним сиденьем. Тот самый чемоданчик, с которым он, по словам покойной Ириши, никогда не расстается. Футляр, начиненный взрывоопасной ситуацией.

Я уже обдумывал довольно бредовую идею о том, чтобы схватить ноутбук и подкинуть его у подъезда известного здания на Лубянке, когда дубовский водитель принялся оттеснять меня от распахнутой дверцы.

– Не положено, – хмуро бубнил он, кажется, даже нашаривая пистолет в наплечной кобуре.

Чтобы рассеять его подозрения, я звонко цокнул языком и с деланой радостью воскликнул:

– О, «бошевский» противоугонный блочок! Узнаю. В моей тачке точно такая же заморочка.

– Это херня, – авторитетно заявил парень, окончательно выдворив меня из салона. – Вот германская фирма «Брозе», та действительно веников не вяжет. Такой комфорт обеспечивает, что жопу под собой не чувствуешь. – Он наконец вытащил правую руку из-под пиджака и показал хлопком, какое место имеет в виду.

– Немеет? – посочувствовал я.

– Да ты что! Автоматика запоминает твою фигуру и выдает оптимальный вариант. Плюс четырнадцать дополнительных регулировок. В общем, сидишь как король на именинах.

– Серьезный прибамбас, – одобрил я. – Круто. Надо будет шефу посоветовать обзавестись таким, а то всю дорогу на геморрой жалуется, некогда о политике партии поразмышлять… «Фрезер», говоришь?

– «Брозе», – поправил меня парень.

Он уже занял свое водительское место, и это мне не понравилось. Наружу теперь только ноги торчали, а ведь я его не ударом по коленке собрался оглушать. Очень некстати он втянул свою голову под бронированный панцирь.

Как бы в задумчивости я пошарил рукой в кармане, а когда извлек ее оттуда, на асфальт бесшумно спланировала стодолларовая купюра. Мы оба делали вид, что ее не замечаем, и я, и парень. Он с нетерпением ждал, когда я наконец уберусь прочь, но не мог грубо послать меня на хрен после светской беседы, которая у нас состоялась. Я же ожидал телефонного звонка, на который должен был ответить парень. В результате мы оба маялись, изнывая каждый от своего нетерпения.

– Интересно, как там наши? – промямлил я, щурясь в направлении кремлевской стены.

– Скоро должны быть, – откликнулся парень. – А тебе разве не возле тачки дежурить положено? – В его голосе прозвучало плохо скрываемое раздражение. Он уже успел мысленно пополнить свою наличность моей сотней и злился, что я торчу возле него.

– Помнишь, как в армии говорили? – сказал я. – На «положено» сто пудов наложено…

– Я в армии не служил, – отрезал парень, исподтишка поглядывая на асфальт у моих ног.

Это означало: не друг ты мне и не товарищ, так что вали отсюда поскорее, поскольку стодолларовая купюра на двоих не делится.

– Много потерял, братела. – Я старательно изображал беспечность, но выглядело это все более фальшиво, особенно когда я попытался насвистеть мотивчик знаменитого военного хита группы «Статус Кво».

Парень подсвистывать мне не собирался. Тон его был крайне неприветлив, когда он проворчал:

– Ничего я не потерял. Вот что ты тут забыл, непонятно…

Накаляющуюся обстановку разрядил долгожданный звонок, вернее, вкрадчивое журчание, полившееся из подзаряжающейся трубки.

– Алло! – встрепенулся парень. – Да… Понял… Через пять минут буду на месте… Послушай, – обратился он ко мне, – рули по своим делам. Не до тебя.

– Труба зовет? – Я понимающе подмигнул ему и улыбнулся. – Тогда желаю удачи, братела, хотя мне она нужна сейчас больше, чем тебе. Когда останешься без работы, не поминай меня лихом.

– Не понял? Как это: без работы останусь? Почему?

Я уже почти развернулся к парню спиной, но краешком глаза заметил, как он стремительно нагнулся за оброненной мной сотней. И коротко ответил:

– По кочану!

Тяжелая «мерседесовская» дверца, которую я резко толкнул от себя, приголубила доверчиво обращенное к ней темечко. Парень по-заячьи вскрикнул и попытался поднять голову, чтобы изумленно посмотреть на меня, но вместо этого вывалился из машины, так и не успев распрямиться.

Взглянув сверху вниз на его пальцы, которые мертвой хваткой продолжали держать серо-зеленую купюру, я не стал их разжимать. Как-никак, парень заслужил маленький поощрительный приз. Пусть это будет его пособием по безработице.

Я заставлял себя не спешить, хотя нога так и норовила утопить педаль газа. «Мерседес», завидевший своего хозяина, работал на холостых оборотах почти бесшумно, но мне так и чудилось, что он вот-вот сорвется на нетерпеливое подвывание.

Дубов неспешно двигался к зданию Манежа, и его охранники, приноравливаясь к нему, явно сдерживали шаг, отчего их походка казалась скованной. Один из них издалека подал мне знак подъезжать на условленное место. Благодаря тому, что я развернул автомобиль боком к идущим, меня скрывало тонированное стекло.

Телохранитель снова махнул рукой, на этот раз уже раздраженно. Я отпустил педаль тормоза и начал плавный разворот, как бы намереваясь вырулить на пятачок между «БМВ» и джипом. Оттуда уже выходили встречающие, и пиджаки у всех были нараспашку, как и у группы сопровождения Дубова. Теперь я видел только его затылок, покрытый буйной седой растительностью. До него было не более тридцати метров.

– Стой! Сто-о-ой! – Истошный вопль заставил всех одновременно повернуть головы к автостоянке, с которой ковылял оглушенный мной водитель. Его белое лицо было окаймлено кровавыми разводами, а один красный потек перечеркнул глаз, отчего он казался выбитым. Парень отчаянно семафорил на ходу руками и пьяно волочил ноги. Более наглядного сигнала опасности для дубовских телохранителей не потребовалось.

Все четверо уже синхронно развернулись ко мне, а один даже успел вытащить пистолет, когда я газанул на полную катушку. Мелькнувшая навстречу вспышка выстрела мгновенно сменилась белесой вмятиной, оставленной пулей на лобовом стекле «Мерседеса». Когда я открыл невольно зажмурившиеся глаза, Дубов, по-обезьяньи пригнувшись, мелко семенил ногами в направлении тротуара, а двое скособочившихся телохранителей бежали рядом, заслоняя хозяина от несущегося автомобиля. Я видел их перед собой как на широком экране. Три человеческие фигуры стремительно увеличивались, словно их показывали все более крупным планом.

Перед самым капотом разогнавшегося «Мерседеса» охранники бросились в разные стороны, а Дубов попытался то ли подпрыгнуть, то ли увернуться, но было поздно. Я увидел его несущееся навстречу лицо с вытаращенными глазами, а в следующий миг автомобиль слегка тряхнуло от столкновения с мягким и неустойчивым препятствием.