Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Перед самым капотом разогнавшегося «Мерседеса» охранники бросились в разные стороны, а Дубов попытался то ли подпрыгнуть, то ли увернуться, но было поздно. Я увидел его несущееся навстречу лицо с вытаращенными глазами, а в следующий миг автомобиль слегка тряхнуло от столкновения с мягким и неустойчивым препятствием.

Дубова зашвырнуло на капот, с размаху приложило об стекло и перекатило через крышу. Он еще только кувыркался по мостовой позади меня, когда я заложил такой крутой вираж, что визг шин совершенно заглушил беспрестанную пальбу охранников. Все стекла пестрели отметинами от пуль, но сквозных отверстий пока что не образовалось – ни в них, ни во мне самом.

Передо мной тормозили и выписывали кренделя машины, мелькали застывшие столбами пешеходы, суетливо размахивали пистолетами набегающие охранники, но отчетливо я видел перед собой одного лишь Дубова, припустившегося к поджидавшему его джипу с такой резвостью, словно это не он только что пролетел по воздуху метров семь и шмякнулся об асфальт. Несмотря на потерянную при падении туфлю, он уже достиг задней дверцы джипа и судорожно дергал ее на себя, когда «Мерседес» впечатал его туда тяжелым рылом. Верхняя часть туловища Дубова вторично обрушилась на капот, а я заорал во всю силу голосовых связок, надеясь, что он еще меня слышит:

– Добро пожаловать на алтарь истории!

Пули уже вовсю крошили заднее стекло, превратившееся в нечто похожее на мятую фольгу. Норовя подмять стрелков под колеса, я сдал назад и заставил «Мерседес» еще разок боднуть джип, у заднего колеса которого вяло барахтался Дубов. Протараненный вездеход развернуло на девяносто градусов, и я услышал грохот, с которым померились силами два мощных металлических корпуса. Человеческие кости, затесавшиеся между ними, лишь слегка смягчили удар. От сотрясения в «Мерседесе» включилось радио и заорало дурным скрипучим голосом: «Упс, ай дид ит эгэйн!..»

Управляясь с рулем одной рукой, я начал разворот, а сам нащупал на соседнем сиденье телефонную трубку и в два счета расколошматил то ли приемник ею, то ли ее об приемник. Главное, что тинейджерская звездочка заткнулась и перестала действовать мне на нервы своими эротическими покряхтываниями. Шумовых эффектов и без нее хватало. Правое заднее стекло звучно лопнуло и рассыпалось, как пластина темного льда. От ноутбука и хранившейся в нем информации остались только воспоминания, но это уже не имело никакого значения. Теперь мне оставалось только выжить, и я честно старался. Залетная пуля раза три отрикошетила от бортов, наполнив салон визгом и цоканьем. Снаружи нарастал многоголосый людской хор, вразнобой хлопали выстрелы, а все это перекрывал приближающийся вой сирены, от которого у меня все похолодело внутри.

Я погнал трофейный «Мерседес» по площади, вылетел на широкий проспект и понял, что в сплошном месиве машин набрать приличную скорость мне не удастся. А в зеркале заднего обзора навязчиво мелькал корпус увязавшейся следом «бээмвухи», водитель которой явно ориентировался в столичной сутолоке лучше меня. Чуть ли не расталкивая бампером соседей, я прорвался в первый ряд, чтобы свернуть в неизвестный переулок, обнаружившийся справа.

«БМВ» повторила мой маневр, и нам вслед неслись возмущенные проклятия клаксонов, но не это тревожило меня. Улица, по которой я пытался уйти от преследования, была слишком оживленной, чтобы демонстрировать на ней маневренность. Впереди идущие машины принимали вправо очень уж неохотно, а встречные так и вовсе не собирались уступать мне ни миллиметра проезжей части. Некоторые предупредительно мигали фарами, но большинство перло напролом, предпочитая лобовое столкновение любому проявлению постыдного малодушия.

Единственный плюс состоял в том, что пристроившаяся у меня в хвосте «БМВ» никак не могла пойти на обгон, потому что для этого ей необходимо было выскочить на встречную полосу. Заметив мужскую фигуру с пистолетом, высунувшуюся из настигавшего меня автомобиля, я опять бросил руль вправо. Стрелок действовал в лучших традициях киношного Жеглова и свое оружие сжимал в обеих руках, но на повороте он как-то сразу растерял свою каскадерскую сноровку и вывалился кулем на мостовую, так и не успев сделать ни единого выстрела. Забыл попросить, чтобы ноги ему держали, бедолага. А классику надо знать.

Чудом объехав выскочившего наперерез гаишника с волшебной палочкой-выручалочкой, я сделал неожиданный левый поворот. По-моему, это стоило встречным машинам пары разбитых фар и помятых бамперов, но трюк удался на славу. Левые колеса «Мерседеса» надолго оторвались от земли, а когда затяжной крен закончился утвердительным толчком (да, мы опять поймали сцепление, сукин ты сын), «бээмвуха» еще только отлипала от столба, к которому тяжело приложилась боком.

Я полагал, что неплохо разогнался и даже оторвался от погони, когда короткий тычок в заднюю дверцу «Мерседеса» заставил меня вздрогнуть и судорожно выровнять курс. Это «БМВ» достала меня своим черным крылом, едва не вытолкнув через бордюр. Взвизгнув тормозными колодками, я приотстал, перестроился а потом дал «бээмвухе» такой сдачи, что она некоторое время сама неслась по тротуару, распугивая прохожих и воробьев. Оскорбленно вереща шинами, она приотстала, но не прошло и пяти минут, как толчок повторился, и был он раза в три сильнее. Вместо того чтобы без толку бодаться на проезжей части, я нырнул влево и очутился в узеньком переулке, от начала до конца заставленном машинами.

Впереди торчал переносной знак, предупреждающий о проведении дорожных работ, виднелся также хилый заборчик, за которым зияли открытые люки. Работяги в ярких оранжевых жилетах, возившиеся там, выглядели очень сонными и нерасторопными, пока не увидели летящий прямо на них «Мерседес», а потом дружно запаниковали, не зная, в какую сторону им лучше податься. Между ними и припаркованными вдоль тротуаров машинами оставалось вполне достаточно свободного пространства, чтобы разминуться с переполошившейся бригадой, но я умышленно держался середины дороги, загораживая «бээмвухе» обзор. Она неотвязно держалась прямо за кормой «Мерседеса» и отставать не собиралась, несмотря на полностью утраченный товарный вид.

Спохватившиеся оранжевые жилеты сыпанули в разные стороны, когда до них оставалось не более десяти метров. В этот самый момент я принял вправо, сделав это так неожиданно, что водитель «БМВ» не успел оценить мой коварный маневр. Я увидел, как в зеркале вздрогнуло отражение настигающей меня машины, услышал резкий звук удара и скрежет днища по асфальту, а потом преследование заглохло само собой, потому что «БМВ» осталась без колеса, потерянного при попадании в колодец. Такой она и унеслась вдаль вместе с раскручивающейся лентой мостовой – уродливо скособочившаяся, ни на что не годная.

Через пять минут, оставив изувеченный «Мерседес» в ближайшей подворотне, я поймал частника и покатил к Курскому вокзалу, плохо веря в то, что главные испытания остались позади.

Я выиграл свой бой. Дубова не стало. Он больше не представлял угрозы ни для меня, ни для моих близких, ни для далеких и совершенно незнакомых мне людей. Как пелось в одной старой задушевной песне, любимый город мог спать спокойно.

До десятого сентября я решил несколько раз побывать на станции Львовская, встречая там поезд, следующий из Курганска в Москву. Отчасти причиной тому было нетерпеливое желание поскорее увидеть жену и дочь. Отчасти меня донимали всяческие нехорошие предчувствия. Все вместе не позволило мне валяться на кровати в ожидании условленной даты. Никаких других определенных планов у меня все равно не имелось, вот я и убивал время, как мог. Это все же приятнее, чем когда уныло тянущееся время убивает тебя.

В ходе своих поездок на станцию я успел определить, где останавливается нужный мне вагон и принять к сведению информацию, что поезд стабильно опаздывает на десять минут. Однако не это тревожило меня всякий раз, когда я появлялся на перроне с небрежно зажатой между пальцами сигаретой. Не нравился мне чернявый тип, который постоянно вертелся поблизости. Активно не нравился. С каждой встречей все сильнее и сильнее. Этот человек тоже явно поджидал девятый вагон интересующего меня поезда, хотя он ни разу не поспешил кому-нибудь навстречу с радушно распростертыми объятиями.

Завидев его вторично, я не стал торчать на перроне, а расположился на лавке рядом с супружеской четой, которая спорила насчет правильного понимания здорового образа жизни. Муж, например, утверждал, что ему непременно необходимо подлечиться после вчерашнего, и нудно клянчил десятку на одну нехитрую процедуру в вокзальном буфете. Жена денег не давала, в целебные свойства водки не верила, а предлагала страждущему то биться головой о стенку, то вообще удавиться, если ему так уж муторно смотреть на белый свет.