Михаил Нестеров - Жмурки с маньяком

– Ну что, Дима? – не выдержал Хейфец. – Скоро ты там?

Вместо Лучникова ответил дверной замок. Он щелкнул «язычком», и дверь открылась.

Оба поспешили скрыться за ней. Они и так слишком долго маячили возле подъезда.

Лучников стал подниматься по ступенькам, Хейфец воспользовался лифтом, доехав до последнего этажа. Он вышел из кабины, прислушался. Тихо: Дмитрий двигался совершенно бесшумно.

Они встретились на 12-м этаже.

– Подожди, отдышусь, – прошептал Лучников.

Через полминуты он взялся за работу. Еще через полминуты вынул из замка отмычку и осмотрел ее.

– Вот тут бородка длинновата. Сейчас укорочу. – Он вынул из кармана напильник и легонько провел им по одному из зубчиков отмычки. Посмотрел. Провел еще дважды – в самый раз.

Дверь открылась тихо, с едва различимым вздохом.

Хейфец достал пистолет. Глушителя не было. Придется стрелять так. Потом – бегом вниз по лестнице. Дмитрий к этому времени должен будет подогнать машину к подъезду. Два часа назад они угнали вишневую «девятку», запаркованную, по всей видимости, на ночь. На переднем сиденье – сумочка-визитка с документами, забытая владельцем машины, безусловно удача. У них был хороший шанс покинуть город именно на этом автомобиле и до утра гнать на восток, в сторону Нижнего Новгорода, где у них была возможность укрыться на неделю-две.

Хейфец махнул рукой: давай, Дима, иди.

Тот стал быстро спускаться.

Хейфец вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь, оставляя узкую щель. Прислушался. Они оба должны быть в спальне. Но осторожность никогда не помешает. Он присел и стал медленно подвигаться в центре комнаты, к дивану…

Вот тут он убил брата Павла Мельника Илью. Хотя ему вовсе не хотелось убивать. «Смотри сам», – передал ему наставления босса Наркис. Хейфец посмотрел на это так: убить. Случись что серьезное, обвинили бы его, Карла. Но то, что сделал Мирза, для Хейфеца было по-настоящему жестоко. Он видел, как таджик пытался провернуть нож в голове жертвы. И Карлу хотелось прикончить на месте и таджика.

Сейчас диван пустовал. Хейфец устремил взгляд на закрытую дверь спальни. Ему показалось, или он действительно услышал тихие голоса за дверью?

Павел лежал в кровати и курил. Пепел с сигареты упал на грудь. Рядом, упершись рукой в щеку, лежа-ла Ирина. Она вытянула губы, сдувая пепел с груди Павла.

– Не верится, что мы снова вместе. На Карибах. – Она любовно погладила рукой простыню. – Ты не помнишь, в котором часу мы прилетели сюда?

– Нет. Я потерял сознание от какого-то толчка.

– Да? А я таких толчков помню два.

– Значит, мы летели с пересадкой.

– Да, да, да. Пересадку я помню… Знаешь, Паша, ты зря начал курить. Завтра же я отведу тебя к Белле Азаровой. Она так взглянет на тебя и скажет: «У тебя, парень, что-то там на периферии правого легкого». Ты бросишь курить?

– Бедный Илья… – дрожащими пальцами Павел взял со столика еще одну сигарету. – Я живу сейчас вместо него.

– «Мы чемпионы, друзья, – тихо пропела Ирина. – И мы будем бороться до конца».

Хейфец застыл с пистолетом в руке. Ему показалось, что за дверью спальни кто-то тихо поет. Карл прислушался… Да-да, он даже различил мотив песни, ставшей футбольным гимном Англии.

«А ведь он говорил, что не любит футбол. Матч-реванш, господин Мельник. Матч-реванш».

До дверей спальни осталось несколько шагов.

– А что, Светлана не звонила тебе?

– Я был у нее…

– Да… Наверное, тебе нелегко было говорить с ней.

– Ты даже не представляешь, насколько. И подлецом себя чувствую, и… Но от судьбы не уйдешь. Это действительно судьба – Ильи и моя. Понимаешь, Ира, теперь я начал понимать, что в жизни все предопределено. Но за хорошее, как правило, мы хвалим только себя: за свое стремление, труд и даже за удачу. А за плохое готовы взвалить всю ответственность на судьбу, плачемся ей, клянем, потрясаем кулаками.

– Что делать… Люди по своей природе – эгоисты.

– Да, люди… Пожиратели душ…

– Не надо, Паша. Как тебя встретила Света?

– Не знаю. Я думаю, как оборотня.

Светлана словно ожидала Мельника. Она встала, сделала шаг навстречу, но остановилась. Человек, который неотрывно смотрел на нее, был для нее чужим. Она не узнавала его, видела будто впервые. Его живые глаза резали ее насквозь. На миг лицо Павла показалось девушке отталкивающим, и она, опустив глаза, поздоровалась с ним, но не произнесла его имени. Просто «здравствуй» – и все.

Ольга Суркова ответила на приветствие Мельника кивком и тактично покинула приемную, войдя в кабинет начальника. Мысленно Павел поблагодарил ее. Разговор, который должен состояться со Светланой, был непростым для обоих. Особенно для девушки. И он не знал, с чего начать.

– Ты перестала звонить мне, Света… Не заходишь.

Она мельком взглянула на него, так же быстро на ее лице появилась ничего не значащая улыбка и тут же пропала. Но Мельник успел заметить, что глаза девушки полны слез. Он понимал ее – с его появлением она похоронила Илью. И сам Павел был для нее мертвым.

– Прости меня, Павел, – прошептала Светлана. – Я, наверное, дура. Но все это время я была не с тобой – с Ильей, и, кажется, полюбила его. Начала приобщаться к нему. Помнишь, я как-то говорила тебе об этом… А тебя я совсем не знаю.

Мельник молчал, у него не было слов, которые он мог сказать девушке. Он гнал из памяти ту минуту, ту секунду, которая свела его со Светланой, но память была немилосердна. Она снова и снова показывала ему одну и ту же картину: он в лифте, к нему спешит девушка – «Одну секунду!». И взмах ее руки.

Светлана вытерла слезы и посмотрела на журналиста.

– Ты очень сильный человек, Павел, но Илья был сильнее тебя. Я это знаю, не спрашивай, откуда.

– Это ты меня прости, Света, – дрогнувшим голосом произнес Мельник. – Я не вправе был так поступать. На мне большой грех, никогда я себе этого не прощу…

– Нет, нет, не говори так. Ведь для тебя тоже очень важно, что я буду помнить Илью. Всегда… А тебя я не прогоняю – нет! Но, пожалуйста, уходи… Как-нибудь я приду к тебе и Ирине. Но мне нужно время, пойми.

– Спасибо, Света, – тихо сказал Павел и вышел из приемной.

Прислонившись к стене кабины лифта, он считал этажи…

Семнадцатый…

Их роли поменялись местами. Павел видел Илью: намокшие от дождя волосы падают на лоб, голова низко опущена. Как будто Павел провел брата через этот короткий, но трудный промежуток времени, дал ему прожить еще немного, позволил узнать о нем и познакомиться со Светланой, Александром Хлопковым, Валентином Авдеевым, Еленой Козиной… Он не знал их, но они его узнали и так же будут долго помнить.

Четырнадцатый…

Несуразный плащ, руки за спиной сжимают белую трость.

Шестой…

Кто-то вышел, оставляя их наедине…

Первый…

Двери открылись. Голос Светланы:

«Одну секунду!»

На этом все закончилось. Ставя точку, голос девушки прозвучал в ушах Павла Мельника наоборот:

«Уднукес ундо!» – словно девиз на латыни: «Время закончилось…»

На глаза Павла навернулись слезы. Он был уверен, что Илью убили спящим невообразимо жестоко, сначала воткнув нож в голову, а потом добив из пистолета. И он никогда не узнает, что Илья перед смертью молил бога только об одном: чтобы убийцы не догадались, что лежащий на диване человек – не Павел.

Ирина обняла мужа.

– Света обижается на тебя?

– Нет. Я же говорил тебе, что она очень хороший человек. Я думал, что она поймет меня, но она сделала больше: она будет помнить Илью. Это очень важно. Очень.

– Тсс… – Ирина села в постели, глядя на дверь. Она нащупала руку Павла и крепко сжала ее. – Там кто-то есть… Паша, мне страшно.

Мельник приподнялся на локтях и прислушался. За дверью действительно кто-то был. А пистолет лежит в ящике комода. Возле дивана.

Хейфец прошептал короткое обращение к богу: «Прости меня, Господи!» – и потянул курок пистолета. Раздался слабый щелчок. Вместе с ним сзади прозвучал негромкий голос:

– Привет, Карл. Пригвозди себя к месту и начинай медленно поднимать руки. Помнишь музыканта, которого вы сопроводили на тот свет? Из музыкальных терминов я помню только один – модерато [3]. Ты понял меня, Карл? Мед-лен-но.

Хейфец вместе с руками поворачивал голову. В двух шагах от него стоял маленький Валентин Авдеев и щурился одиноким зрачком непомерно большого для него пистолета. Хейфец ухмыльнулся.

Малыш, цокая языком, отрицательно покачал головой:

– Не надо, Карл. Меня, конечно, отдачей может выбросить в окно, но я не промахнусь.

– У меня тоже есть пистолет, – Хейфец выразительно скосил глаза на поднятую вверх руку.

– По сравнению с моим, у тебя жалкая пукалка. Но ты не бросай его. Ты, Карл, разожми пальчики, чтобы пистолет сам упал к твоим ногам. А я буду смотреть, как он падает. Поверь, Карл, для меня это будет незабываемое зрелище.