Кирилл Казанцев - Школа боя

Витос, чье внимание привлекла постепенно воцаряющаяся в зале тишина, молча, исподлобья наблюдал за приближением Василия. И взгляд его не предвещал незваному гостю ничего хорошего...

Но он не начал скандала. Просто с ленивым презрением поинтересовался у приблизившегося Василия:

– Ну, и чего приперся, жидяра?.. Тебя что, звал кто?..

– Да вот... – развел руками Скопцов. – Ты днем одну штучку потерял. Я ее тебе принес...

– Себе бы оставил, жид, – усмехнулся Витос. – Мне из твоих рук что-то брать противно.

Он явно провоцировал Василия на скандал, на драку... Но Скопцов, сохраняя на лице самую доброжелательную улыбку, вроде бы и не замечал неприкрытой издевки в словах Витоса. Не позволял себе выйти из состояния душевного равновесия.

– Так я вот что подумал – вдруг она тебе нужнее... – с этими словами журналист извлек из кармана нагретую в ладони дубинку и бросил ее на столешницу. – Знакомая вещица? А, Витя?..

Дубинка, прокатившись по столу, с негромким стуком упала на пол, где и остановилась. Витос с неподдельным интересом некоторое время смотрел на нее. А когда он поднял глаза на Василия...

Здесь не надо было никаких слов. Достаточно только взгляда. Долгого, понимающего, многозначительного...

– Витька, Витька... – покачал головой Скопцов. – Витька, Витька... Что же ты наделал?!

Сейчас он испытывал горечь и опустошение. Хороший парень оказался мерзавцем...

Мальчишки, все еще не понимающие толком, что происходит, но чрезвычайно заинтересованные, постепенно подтягивались все ближе и ближе. И Василий оказался в плотном кольце...

– А чего такого я наделал?.. – криво, неестественно как-то улыбнулся Витос.

– Ты стал убийцей, Витя... – Глупо было делать вид, что ничего не произошло. Оба собеседника прекрасно понимали друг друга. И им уже незачем было таить свое знание...

– Дрын! – не поворачивая головы, бросил в сторону Витос.

– Да, командир! – откликнулся высокий, но худощавый парень лет семнадцати.

– Дверь! – Мальчишка бросился куда-то в сторону.

Через несколько секунд там, у единственного выхода, за спиной Василия, громко звякнула щеколда.

– Меня сделали убийцей. – Ухмылка Витоса стала еще шире. Да и лицо немного разгладилось, стало спокойнее, добродушнее. – Я – солдат. А солдат должен убивать.

– Солдат убивает, – парировал Василий. – Но он не становится убийцей. Солдат – это в первую очередь защитник. А ты...

– Я и есть защитник. И вот они... – Витос обвел окружающих их пацанов рукой, – ...тоже защитники. Мы защищаем нашу страну от всякой нечисти... Но вряд ли ты это поймешь, жидок.

– В том-то и дело, что понимаю... – Василий не собирался сдаваться так просто. – Сейчас вы бьете и убиваете тех, кто не похож на вас... Но завтра это могут стать лысые... Или горбатые... Или просто старики и старухи... Может быть, в этой стране и надо что-то менять... Но твои методы не годятся. И ни к чему хорошему не приведут. Так же, как в свое время не привели ни к чему хорошему фашистов...

– Мы – не фашисты! – Витос даже со стула вскочил. Видно, удар Скопцова пришелся по больному для него месту. – Мы – защитники земли Русской!.. Мы – солдаты Отечества нашего! И дело наше – правое!..

– Я вижу. – Теперь улыбался Василий. Он понимал – отсюда его уже не выпустят. Пробиться с боем... Он мог бы попытаться, наверное, несмотря на то что противник значительно превосходил его численно. Но только перед ним были дети... И он не смог бы поднять на них руку, не говоря уже о том, чтобы "работать" на поражение. Фактически он уже смирился с неизбежным. И теперь пытался, пока есть такая возможность, постараться объяснить этим мальчишкам, что дорога, по которой они идут, ведет лишь в тюрьму...

– Я вижу, какие вы все смелые и ловкие, – продолжал улыбаться он. Хотя не до веселья ему сейчас было. – И дело ваше – правое. Тоже вижу. Не зря же на дело в масках ходите, лица прячете... Толпой одного не боитесь... И со спины хорошо бьете. Ловко. Вы шакалы, а не солдаты. Те тоже сильны и отважны только в стае...

Среди мальчишек послышался недовольный ропот... Один даже выкрикнул:

– Мужик, базар фильтруй!..

– Во! – уцепился за эти слова Василий. – И чирикать уже "по фене" научились! Скоро можно будет идти банки грабить!

– Заткнись, жидяра! – выкрикнул Витос. – Не тебе нас учить, что и как делать!

Теперь глаза крепыша горели злостью, руки ходили ходуном. Василий автоматически отметил это, думая: "Он – ненормальный. Психопат. Он опасен для окружающих..." Но вслух сказал:

– Хорошо. Я затыкаюсь... – И, после короткой паузы, добавил: – Как кончать-то будете?.. Шакалят своих, воспитанников, на меня натравишь?.. Натаскивать будешь?..

Опять по толпе подростков прокатился волной недовольный ропот. Но никто из них не бросился – не было на это команды вожака... Сказалась дрессировка.

– Нет. – Витос ответил после долгой, очень долгой паузы. – Я с тобой сам разберусь...

Он вышел из-за стола и не спеша, разминая на ходу плечи и кисти рук, направился в угол, где на полу четко был очерчен круг – место для проведения спаррингов.

– Иди сюда... – став на середину, позвал Василия. Даже ладонью поманил, подражая давно уже покойному Брюсу Ли.

Скопцов опять отметил, что разуваться Витос не стал... Надо понимать так, что спарринг этот – нешутейный. Сейчас его постараются убить... Но с одним противником, какой бы уровень подготовки у него ни был, Василий мог потягаться. И даже считал себя обязанным это сделать...

Так же разминая кисти рук, журналист шагнул в круг, глядя в белые от вселенской ненависти глаза парня, не вернувшегося с войны...

– ...Пошли! – Паленый, придирчиво оглядев себя в автомобильное зеркало заднего вида, поправил черную шапочку-маску с прорезями для глаз. Передернул затвор автомата, досылая патрон в патронник. Повернулся к сидящему рядом Самохину:

– Че расселся-то?! Приехали...

– Да, конечно... – торопливо согласился Самохин.

Сейчас на нем была точно такая же маска, скрывающая лицо, серо-голубой омоновский камуфляж, на коленях лежал такой же, как у "бригадира", "АКСУ"... А машина, в которой они оба сидели, неброская серая "шестерка", стояла возле кафе Фархада...

...Тогда, "У дяди Вани", когда Самохин сказал Паленому, что знает, кто организовал убийство Самого, "бригадир" как будто с ума сошел.

– Поехали! Прямо сейчас и поехали! – тряс он Антона Дмитриевича. – Покажешь мне этих уродов! Я им все объясню!

– Да нас и за оцепление не выпустят, – вяло отбивался Самохин. – И вообще...

Он примерно представлял, что может произойти, если дать "бригадиру" полную волю. Но и изменить уже ничего не мог...

– Слушай... – напрягся Паленый, осененный какой-то идеей. – А может, ты мне просто гонишь, а?! Рисуешь из себя, типа, крутого... С понтом под зонтом, а сам под дождем. А?!

– Ты чего, Дима?! – Такое предположение оскорбило Самохина. И напугало. – Я просто не думал, что так получится... Думал, они на Алыма пашут...

– Ты бы думал поменьше, а делал – побольше! – отмахнулся Паленый. – Пошли!

Самохину не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Оцепление они преодолели достаточно легко – просто идущий впереди Паленый коротким жестом отодвинул в сторону загораживающего проход милицейского сержанта, на ходу сунув что-то тому в ладонь. Сержант, воровато оглянувшись, быстро переложил это "что-то" в карман и развернулся к проходившим мимо него спиной. Глядя на него, Самохин вдруг подумал о деградации правоохранительных органов, к которым и сам в прошлом имел отношение.

За чертой оцепления стояли две иномарки, а возле них, переминаясь с ноги на ногу и покуривая, топтались человек пять "пацанов" из "бригады" Паленого. Увидев стремительно приближающегося старшего, подобрались, подтянулись, побросали окурки. Чутье у этой братии поразительное – очень тонко чувствуют приближающуюся опасность...

– Поехали! – Не останавливаясь и никому ничего не объясняя, Паленый начал устраиваться в своей иномарке.

Так как "бригадир" по праву занял место рядом с водителем, Самохину пришлось тесниться на заднем сиденье, меж двух "качков". Этих двоих он и по именам-то не знал. И, кажется, никогда не встречался ранее. Но это не мешало "пацанам" время от времени бросать в сторону начальника службы безопасности откровенно угрожающие взгляды.

"А не станет ли это поездкой в одну сторону?.." – подумал Самохин. И стало ему очень неуютно в комфортабельном салоне иномарки, и вообще в этом городе, и даже в этом мире...

...Паленый общался с Совой и Горынычем сам. Но очень недолго. Потом отошел в сторону, закурил. Сейчас он напряженно что-то обдумывал...

– Где у нас та приблуда, "красная"? – поинтересовался у одного из приближенных. – Хоть цела?..

– Да все на месте, Димыч! – откликнулся тот.

– Тогда мотнись, привези... Понадобится.

"Пацан" кивнул и выскочил из помещения. Самохин сидел в углу. Он чувствовал себя здесь лишним, ненужным, бесполезным. На него не обращали внимания, смотрели как на неодушевленный предмет.