Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Бензин вспыхнул, и Мориц завопил.

Наверное, раньше Морицу никогда не приходило в голову, что, сгорая, отработанные материалы могут причинять такую ужасную боль. На Морице, шипя, лопалась кожа. Он вопил, катаясь по сухой, воспламеняющейся под ним траве. Он, наверное, уже не видел мгновенно вспыхнувшую тайгу и прозрачные спиртовые языки пламени, вдруг вымахнувшие над нею. И он уже, наверное, не видел, как в той стороне, куда развернулся и ушел отстрелявшийся вертолет, вдруг бесшумно и страшно поднялся в сизое раскаленное небо исполинский клубящийся гриб черного дыма. Небо было низким и плотным, но клубящийся черный гриб сразу продавил его, и, расширяясь, осветил весь горизонт, и без того светлый.

И тогда до реки докатился гром.

Он наплывал.

Он подергивался.

Он колебал каменные обрывы.

А внутри черного гриба непрестанно вспыхивали и страшно подергивались мрачные молнии. Внутри клубящегося черного гриба беспрерывно вспыхивали и гасли, не успев разгореться, страшные пульсирующие огни. Почти минуту черный гриб, высоко вскинувшись, стоял над ошеломленной тайгой, затем порывом горячего ветра его резко снесло в сторону.

– Ну, что касается Коровенкова, то он появился на заимке на другой день, – кивнул Валентин. – Ушли вы вдвоем, а вернулся он один. Как с ума спрыгнул, нес всякое. Дескать, встретили вас хорошо. Дескать, договорился ты о горючке. Дескать, ты решил несколько дней пожить в периметре. Было видно, что Коровенков не врет, Ант сумел настроить его по настоящему. А я Коляна никак не мог оставить, потому и не пошел за тобой.

Они сидели в кафе при автозаправке.

Валентин прилетел в Томск на несколько дней (закрывал дело по Мезенцеву).

Исторически справедливо, усмехнулся про себя Сергей, что мы встретились именно здесь, в этом нелепом кафе. Год назад несовершеннолетнему инвалиду взбрело здесь в голову погоняться за молоденькой официанткой, что и было замечено случайно заявившимся поэтом-скандалистом. Случись тогда драка с качками, подумал Сергей, многого, наверное, не произошло бы. Случись тогда, год назад, драка, уж точно не потянулась бы череда странных событий – от Философа к Коляну, от Коляна к Вере Павловне Суворовой, от нее к Анту, а от мордастого прибалта к гегемонам, работающим в сибирской тайге на французский парфюм… Ну и так далее, вплоть до загадочного господина Хаттаби… И может, Вера осталась бы жива… И может, Мориц бы не сгорел… И Коляна не разнесло автоматными пулями… Да и у меня не ныло бы простреленное плечо на непогоду…

Сергей оглянулся.

Странно все-таки…

Солнечный день. Не несет гарью и дымом.

Катят по улице иномарки. Все как прежде, как год назад. а все равно все не так.

И жить уже нельзя, как прежде. И Новые Гармошки больше не пугают и не влекут. Лежит на их месте разметаемое ветрами гигантское пожарище. Кемеровская прокуратура активно ведет следствие, но ясности в деле мало. Не найден пока стрелок, положивший на реке Коляна и ранивший Сергея, до сих пор не идентифицированы лица, сгоревшие в Новых Гармошках под обломками взорвавшегося вертолета. Вполне возможно, что именно там нашел смерть мордастый прибалт (предполагаемый стрелок). Не обнаружены следы ушедших с периметра обитателей. Мишка Чугунок, Олег Мезенцев, Ленька Варакин, шейла Морица, Венька-Бушлат, многие другие – все бесследно исчезли, как будто растаяли от жары. Возможно, их тайно переправили в другие периметры, если верить словам Мишки Чугунка. А единственный человек, который все это может знать (Суворов Алексей Дмитриевич) уже восемь месяцев находится то ли в Арабских эмиратах, то ли в Англии, и власти никак не могут выйти прямо на него, поскольку, кажется, сам Суворов этого не хочет. Правда, никакие обвинения Суворову не предъявлены. Ну, приватизировал человек бывшую зону, отстроил на ней поселок, купил лицензию на разработку старых золотоносных месторождений – все по закону. Сгорел-то поселок в результате таежного пожара. А мощные взрывы (увиденные Сергеем с реки), в пыль разнесшие Новые Гармошки, были взрывами запасов тола и аммонала, хранившихся на складах. Старатели всегда пользуются такой взрывчаткой.

Короче, конца света не произошло.

Даже затмение Солнца в тот год оказалось неполным.

И карта сохранилась. Простая топографическая карта, в нескольких местах прожженная, испачканная чернильными пятнами. Сохранил карту Валентин, которого Ант, захватив с Коровенковым на заимке, насильно высадил из вертолета в горящей тайге. Собирался схватить Коляна, а достались ему Валентин и Коровенков, вот Ант и неистовствовал. Коляна спасла (на время, на время) совершеннейшая случайность. Он рубил на берегу жерди. Услышав рев вертолета, решил, что прилетели спасатели и бросился к заимке.

Но не успел к вертолету.

Так что, брошенным в горящей тайге Коровенкову и Валентину пришлось выбираться самим. Они шли почти трое суток. «Не ссы, начальник, – бодро кашлял Коровенков. – Выберемся». Ни Солнца, ни Луны, один дым да угар, никаких этих романтических лунных и земляничных полян. Гарь, дым и угар – вот все, что они видели.

Ну, еще чад и искры, понятно.

Спасали таежные ключи, иногда мерцающие в тени замшелых елей, густо, как паутиной, обнесенных седыми лишайниками. Пили ледяную воду, обливались, смачивали водой одежду, заботливо поили зайца с перебитой ногой, все трое суток смиренно ковылявшего вместе с ними. «Не ссы, начальник, – надсадно кашлял Коровенков. – Видишь, косой ковыляет? Вот и мы за ним. Косой выведет. Вот какой страшный процесс!» – «Откуда косому знать верное направление?» – «Не ссы, выведет!» – «А может, сожрать косого?»

И сожрали бы, но на вторые сутки блужданий в задымленной кедровой рощице наткнулись на половину человеческого скелета.

Вот какой страшный процесс.

Вторая половина белела метрах в семи над землей, зажатая между крепких сучьев. Сорвался бедолага, давно сорвался, памяти уже нет, зажало ветвями, как рогатиной. Зато теперь, сам того не зная, неизвестный бедолага спас от голодной смерти Валентина и Коровенкова, а заодно косого, потому что сохранился под кедром наполовину расползшийся от времени рюкзачок с мясными консервами. Косой, понятно, баранины не получил, зато люди на него больше не покушались. Так втроем и выбрались на узкий проселок, по которому в клубах пыли тянулась длинная колонна – грузовики, джипы, колесные трактора с прицепами. Лица у людей хмурые, но ни отчаяния, ни удрученности на них.

«Куда?»

«В город».

«Откуда?»

«Из Новых Гармошек».

«Горит периметр?»

«Огнем пластает».

«А Третьяков с вами? Сергей зовут».

«Не знаем такого. Не видели».

«Да он несколько дней назад на колесном тракторе приехал в Новые Гармошки. Вот с ним приехал, – указал Валентин на закопченного, как кочегар, но довольного выходом к дороге Коровенкова. – Этого, значит, отослал на заимку, а сам остался договариваться насчет горючки».

«Не знаем такого».

Гербарий исхода. Рев моторов, сизый воздух, дым, гарь.

Сосредоточенные, но не удрученные лица. Знают, наверное, с чего начинать, думал Валентин, внимательно разглядывая колонну. Прикидывают виды на другую жизнь. Их тут человек триста, не меньше, есть о чем подумать. Кстати, увидел Валентин среди бегущих и желтоголового. Правда, на многозначительный взгляд Валентина желтоголовый никак не отреагировал, зато разговорился Мишка Чугунок, случайно услышавший, что какой-то человек, вышедший из горящей тайги, разыскивает Третьякова. «Я так думаю, что жив Серега, – сказал он Валентину. – Серега упрямый. Что в голову втемяшится, того нипочем не выбьешь. Ушел он из Новых Гармошек. Так полагаю, что доберется до Мариинска. Он живучий, как кошка. А может, конечно, сгорел в тайге».

К счастью, ошибся Чугунок: на раненого Сергея случайно вышли пожарники.

Так с перевязанным плечом (пуля, к счастью, не задела кость) явился Сергей к Серому. Увидев Валентина, попросил: «Беги на железнодорожный вокзал, узнай, куда повезли везут людей с периметра. А увидишь Анта, (о судьбе вертолета Сергей тогда еще не знал), будь осторожен. Этот человек при стволе».

Людей с периметра Валентин на вокзале не застал, конечно. Ночью погорельцев увез специальный поезд. Говорили, что в сторону Новосибирска.

На этом, собственно, и закончилась история Новых Гармошек.