Сергей Самаров - Они пришли с войны

Я как раз налил в котелок новую порцию известки и к двери так и вышел с котелком, в котором кисть торчала. Открыл дверь не спрашивая, кто ко мне пожаловал. Не девица на выданье, чтобы бояться незваных гостей. А гости, в самом деле, оказались незваными.

За дверью стоял Колобок. Тот самый, из машины. Хотя сейчас на нем не было криво надетой маски «ночь», я как-то умудрился узнать его. По фигуре, что ли. А за его спиной стояли еще двое. Оба широкомордые – бей, не промахнешься. Но если промахнешься, не промахнутся они. Парни не самые хилые, и глаза, как и полагается, интеллектом не блещут.

– Леха где? – Этот высокий визгливый голос я узнал тем более. А вот меня, одетого в ремонтный и испачканный старый спортивный костюм, да еще без инвалидной палочки в руках, Колобок не узнал. А вот это, мне подумалось, зря. Иначе он не стоял бы так вот, словно со спущенными на колени штанами, не готовый получить по своей идеальной геометрически круглой голове. А бить я умею с аппетитом, в чем двое из этой компании уже убедились.

– Какой такой Леха? – переспросил я негромко, чтобы не разбудить соседей, и даже невинно. А какая вообще вина на мне может быть? Я ее не ощущал.

– Взбучкин. – Фамилия уже прозвучала грозно и требовательно.

Это уже становилось интересно. Я сразу просчитал, что если они до этого покушались на капитана Взбучкина, о чем мог бы намекнуть последний удар битой, нацеленный лежачему якобы в беспамятстве капитану в голову, то не стали бы меня спрашивать, а сразу попытались бы нанести удар или выстрелить. А потом бы ринулись в квартиру искать Взбучкина. А тут спрашивают так, словно к нему в гости пожаловали. Кроме того, другой вопрос хотел бы ясного, как летнее небо над Турцией, ответа. Почему там, на месте нападения, в лежачего Взбучкина не стреляли? Пуля, мне кажется, всегда надежнее удара бейсбольной битой. Впрочем, это, наверное, дело вкуса и воспитания. Кто к чему привык, тот любимый вид оружия и предпочитает. Я, как воспитан армией, всегда вот предпочитаю использовать пулю, хотя мой наградной пистолет лежит в «оружейном сейфе» пока невостребованным.

– А я обязан знать, где он? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ладно, не суетись, – посоветовали мне из-за спины Колобка. – Зови Леху.

– Его здесь нет. Ушел… – с милейшей улыбкой соврал я и увидел, как разговаривающий со мной парень поднял ладонь, на которой лежал смартфон с большим монитором, посмотрел в монитор, после чего, почти вежливо подвинув в сторону Колобка, шагнул за порог и уже совсем без всякой вежливости попытался точно так же подвинуть и меня, чтобы в квартиру пройти.

Весовые категории у нас были неприлично разные. Он – явно больше сотни кэгэ. Я едва до семидесяти пяти дотягиваю, да и то во многом благодаря наличию тяжелой коленной чашечки в правой ноге – нержавеющая сталь не легкая. Ему сопротивляться – у меня веса не хватало, и потому я предпочел неуклюже сдвинуться, поддаваясь, но делая вид, что сопротивляюсь. Он напирал. В результате чего я слегка потерял равновесие, и моя рука, в которой был зажат котелок с раствором извести, совершила круговое движение и опрокинула котелок на голову парню.

Известь, видимо, все же на глаза действовала «приятно», хотя и была гашеной. Матюки были способны весь подъезд разбудить. И это, во избежание последующих недоразумений в общении с соседями, необходимо было срочно прекращать. Я и попытался прекратить. Кажется, успешно. Рука котелок выпустила, а сама легла парню на плечо, найдя необходимую мне точку опоры – слишком высоко находился его подбородок. Конечно, я мог бы допрыгнуть, но зачем тратить лишние усилия, если можно руку использовать. Я помог себе рукой, оттолкнулся от его плеча, совершил скачок и ударил правым коленом ему точно в челюсть. Сомневаюсь, что найдется в мире челюсть, способная выдержать удар коленной чашечки из высоколегированной нержавеющей стали. Пусть и прикрытой сверху кожей. Точнее будет сказать, кусками кожи, поскольку кожу на колене мне сшивали из лоскутков. Хруст при ударе был такой, словно в челюсть с размаху ударили паровым молотом, хотя тот и бьет без размаха. Я непонятно почему подумал, что это не сталь захрустела. Парню, кажется, понравилось. По крайней мере, он не сразу «вырубился». Наверное, природная тупость помешала. Я давно уже заметил, что от природы тупые человеки, как правило, не сразу удар осознают. Интеллекта не хватает, чтобы понять ситуацию адекватно и сразу свалиться. И этот тоже. Он сначала качнулся назад, потом посмотрел на меня так, словно что-то новое для себя и непонятное из жизни в космосе узнал и только после этого все так же вдумчиво свалился на порог, загородив проход в квартиру, но и одновременно, подперев дверь своим тяжелым мускулистым задом. А за дверью у меня стояло мое оружие – инвалидная реабилитационная палочка. Впрочем, они свои биты тоже в машине, видимо, оставили. И потому некоторый паритет соблюдался.

– Ты что, козел! – Колобок возмущенно отступил одной ногой в подъезд.

– От Колобка и слышу… – просто ответил я по детскому принципу: «Сам дурак».

Должно быть, его так и дразнили в детстве. И он сам, как ни странно, считал эту кличку обидной. Может, потому и в бандиты пошел, чтобы с обидчиками рассчитаться. И потому вулканически возмутился моими словами и ринулся вперед, прямо на меня своей круглой головой. Это было очень неосторожным движением, о чем я его предупредить просто не успел из-за его же стремительности. Есть категория людей, которые бодаться любят. И потому против них специально выработано хорошее средство – выставленный или даже резко выброшенный вперед локоть. Скорость движения собственного тела всегда сделает нападающему, наткнувшемуся на локоть лицом, больно. А если еще и ударить локтем навстречу… Естественно, я ударил – чуть снизу и навстречу. Меня так много лет учили этому удару, но при этом не учили жалеть противников, потому что они меня тоже не пожалели бы. И ситуация сложилась бы не в мою пользу. Особенно когда противников несколько. И Колобок, так и не узнав о том, что неаккуратность в движениях жестко наказывается, послушно лег прямо на первого, принявшего известковый душ. И почему-то обманул мои ожидания, не подпрыгнул после падения, как мячик. Третий парень еще стоял в подъезде, не зная, что предпринять, и для чего-то причесывая ладонью свою лысину. Время, что ли, тянул и ждал, когда я с мыслями соберусь и сообщу ему нечто кровно важное. А мне мое время дорого, и слова я берегу, как вид внутренней энергии. Кто словами часто разбрасывается, тот много энергии теряет и бывает к концу рабочего дня сильно истощенным. А мне еще предстояло потолок до утра добелить. И я, шагнув прямо на что-то ниже спины Колобка, честно дал последнему парню пинка в пах. Увесисто так приложился…

Парень, видимо, оказался сильно стыдливым и постеснялся визжать на весь подъезд. Уважаю мужественных людей! Но этот визг вместе со стоном застыли у него в широко раскрытых, готовых лопнуть козлячьих глазах. И мне осталось только подошвой, милостиво, без удара, столкнуть его, присевшего и зажавшегося, с лестничной площадки на короткий пролет лестницы до входных дверей подъезда. Парень скатился, так и не разогнувшись. Конечно, если разогнешься, катиться будет неудобно. Однако он и внизу не разогнулся. Не знаю, может быть, и сломал себе что-то типа шеи. Я рассматривать не стал. Я только показал, что тоже имею физическую силу, которую полностью в госпитале экспериментальной медицины не оставил. Сначала приподнял за шиворот Колобка и спустил с той же лестницы уже с прицельным пинком под известное место, которое не позволяет себе лодыжку отбить. Потом и известкового крупного парня, который в себя приходить не торопился, вытащил и бросил мордой вниз на лестничной площадке, поскольку ему, не сгруппировавшемуся, катиться по лестнице было невозможно трудно. Я вернулся в свое жилище и закрыл за собой дверь. Захотят войти – милости прошу. Я дошел до «оружейного сейфа» и вытащил свой наградной пистолет. У Колобка, помнится, тоже пистолет имеется. Кроме того, он и автоматом грозил. Значит, мои действия будут полноправной самозащитой, без всякого «превышения мер».

И только после этого я вдруг сообразил, что парней следовало бы просто «повязать» и сдать в ментовку. Передернув затвор и дослав патрон в патронник, с пистолетом в руках я снова распахнул дверь. Моих ночных гостей за дверью и даже на лестнице уже не было. И тут же за подъездной дверью послышался шум пробуксовывающих на асфальте автомобильных шин. Машина, видимо, рванула с места очень резво. Отчетливо слышалась бешеная «прогазовка». Я закрыл дверь, обернулся и тут только увидел у стены, между двумя металлическими банками с краской для оконных рам и дверей, завалившийся туда смартфон. Тот самый, что рассматривал «любитель» гашеной извести перед тем, как попытаться войти ко мне. Экран был темным. Я нашел кнопку сбоку и включил. На мониторе была какая-то совершенно непонятная мне графическая программа, не успевшая закрыться до того, как монитор войдет в «спящий режим». Три сложных графика сразу. И ни один из них мне ничего не говорил. Хотя, как мне подумалось, эта программа каким-то образом связана с капитаном Взбучкиным.