Андрей Константинов - Выдумщик (Сочинитель-2)

В скрывшемся красном джипе сидел Грач, оставшийся после гибели Черепа и Пыхи за «старшего» в бывшем доме писателя Алексея Рожникова…

Расклад такой получился: когда Грач и Чум прибежали на звуки выстрелов в подвал и увидели там мертвого Черепа и медленно закрывающуюся дверь «бункера» — они, хоть и не были великими аналитиками, но довольно быстро ситуацию расчухали. По всему выходило, что писарчук, падла, умудрился каким-то образом «сделать» Пыху и взять у него «ствол». Дальше «писателю» повезло меньше: он пытался бежать, но нарвался на Черепа — «загасил» его, понял, что по-тихому соскочить не удалось, и закрылся в «бункере». Грач с Чумом сгоряча попинали дверь, даже пальнули в нее пару раз в сердцах, — но, ясное дело, стальная плита как стояла мертво, так и продолжала стоять.

В доме, кроме Грача и Чума, находились еще двое «быков» — совсем «отмороженных» и не богатых мозгами. «Братаны» побились немного с дверью и вскоре осознали, что помочь им в их проблеме может либо взрывчатка, либо автоген. Автогена в доме не было, да и пользоваться им никто не умел. Имелось, правда, несколько гранат-«эргэдэшек» — но, опять-таки, никто из «великолепной четверки» в подрывном деле не разбирался… Гранаты, конечно, можно было попытаться взорвать в связке — но что это даст? Бог его знает, какая должна быть мощность взрыва, чтобы эту чертову дверь вышибить… А если при взрыве этот малахольный писарчук скорытится? Во будет кино! Приедет Антибиотик (боевики Черепа не знали, что Виктор Палыч уже лишен возможности свободно перемещаться в пространстве) — и что ему докладывать? Так, мол, и так — имеем трех покойничков: Черепа, значит, Пыху и «писателя». Вот старик обрадуется-то… Молотки, скажет, пацаны, все вы тут клево устроили… И ведь Палычу не объяснишь, что лопухнулись Пыха и сам Череп — у Антибиотика разговор короткий, с мертвых не спросишь, а вот с живых…

Поняв весь ужас положения, Грач, на которого, как на «старшего», с надеждой смотрели трое остальных членов «коллектива», сильно затосковал.

Он попытался даже вступить с Обнорским в диалог — через переговорное устройство, установленное по обе стороны двери «бункера». Грач то пугал «писателя» муками жуткими, на которые тот сам себя обрек, то, наоборот, сулил разные поблажки — если журналюга все-таки одумается и откроет дверь. Грач предлагал Серегину и бухалово, и «ширево», и даже бабу на отсос обещал организовать, клялся «честным пацанским словом», что лично будет ходатайствовать за Андрея перед Антибиотиком, что объяснит старику «все путем» — мол, Череп с Пыхой сами виноватыми были… Уговоры не подействовали. Этот гнус писучий, видать, считал, что терять ему нечего (правильно, в общем-то, считал), посылал Грача вместе с его «пацанским словом» на три известных буквы и вдобавок, тварь, рекомендовал позвонить в милицию и сдаться — мол, зачтется при разборе…

Предложение о капитуляции Грач с «братками» восприняли нервно — они побесились у стальной двери еще с полчаса, а потом Чуму неожиданно в голову пришла дельная мысль: писарчук мусорков хочет? Надо сделать ему мусорков — пусть откроет на предъявленную ксиву.

В деревне жил участковый — старший лейтенант Тарасов, которого давным-давно на всякий случай прикупили с потрохами, чтобы не пугался под ногами, не стучал, да и вообще, для порядку… Членом «коллектива» Тарасов, конечно, не был, но водки в него было влито за годы «аренды» дома писателя Рожникова — немерено, да и какой-никакой денежкой служивого баловали… Чум предложил напрячь Тарасова — пусть отрабатывает мусор «капиталовложения». Грач за эту идею уцепился, побежал к участковому и «чисто конкретно» объяснил, что от него требовалось. Тарасов, конечно, поупирался, но быстро скис, потому что Грач доходчиво растолковал ему, какие перспективы возникнут в случае отказа от «сотрудничества». Тарасову налили стакан для храбрости и куражу, выждали часок и запустили в подвал…

И ведь почти получилось все — участковый представился, показал в глазок двери свою ксиву, сказал, что бандиты задержаны. Грач даже по искаженному «переговоркой» голосу журналиста понял, что тот заколебался… Но умным очень этот «писатель» оказался — стал вопросы разные Тарасову задавать, тот растерялся, начал мычать что-то невнятное и оглядываться на притаившихся сзади «братков»… Само собой — журналюга «въехал в тему», обозвал Тарасова сукой, сволочью, пидором гнойным и еще многими другими совсем паскудными словами, а напоследок проклял и пообещал даже из могилы участкового достать… А потом «писатель» затих — то ли притомился, то ли отключился, то ли вовсе сдох от злобы своей.

Тарасов что-то очень уж застремался, разнюнился, пришлось его водярой до полной отключки накачивать и домой к жене бесчувственно волочь…

Время шло, «братва» грустила все сильнее, Антибиотик к «бункеру» не подъезжал, ситуация оставалась патовой, и Грач уже собирался с мыслями и прикидывал, кому бы позвонить в Питер, чтобы во всем покаяться… Нет, о звонке в «мусарню» он и не думал — козе понятно, Грач хотел связаться с кем-нибудь из «старших»… Но вот беда — все люди Черепа замыкались-то только на него, и прямых выходов на других авторитетов не имели, такой порядок сам покойный начальник «контрразведки» в свое время установил

И тут позвонил из Питера Иваныч, его Грач знал, хотя — что значит «знал»? Солдат тоже полковника знает… Иваныч затребовал Черепа к трубке, Грач объяснил, что с Черепом — большие проблемы, да и не только с Черепом, а вообще… Подробностей Иваныч слушать не стал, встревожился сильно, оборвал Грача и сказал, что подъедет вскорости. Поинтересовался, правда — нет ли шухера вокруг дома, на что Грач ему искренне ответил, что в самом доме лажи много, но вокруг — все тихо и спокойно…

Поджидая Иваныча, Грач все отчетливее понимал, какие «предъявы» будут сделаны ему лично, и все больше хотел «соскочить» куда-нибудь — вот только повода для бегства не было… А попадать Иванычу, дядьке суровому, под горячую руку очень не хотелось. Этот Иваныч — он кое в чем даже пострашнее Антибиотика был… Нет, совсем «отрываться» и «соскакивать» с концами Грач не задумывал — все равно найдут и шкуру снимут. Парню просто хотелось отсидеться где-нибудь под благовидным предлогом до тех пор, пока не отгремят первые громы, не отсверкают первые молнии и не остынет первый гнев…

Предлог для бегства Грачу подсказал сам Иваныч — подъезжая к деревне, он связался с «бункером» (по рации, а не по телефону) и сказал, что за ним какая-то «тачка мутная» почти с самого Питера тащится… Иваныч всегда отличался осторожностью и подозрительностью. Грач, чьи умственные способности обострились в кризисной ситуации до крайности, тут же смекнул, что к чему, ответил, что насчет «тачки» все понял, что меры будут приняты… А дальше он прыгнул в джип, бросив свою команду и рванул Иванычу навстречу — чтобы отсечь ту «мутную тачку». Возвращаться в дом Грач не собирался — потом ведь можно будет сказать, что он, выполняя команду «старшего», нарвался на «гаишников», пришлось спасаться бегством, «ложиться на дно». А насчет «мутной тачки» Грач не очень беспокоился, скорее всего, Иванычу просто показалось что-то, мусора — они бы по-другому действовали, если что…

«Шестерку», в которой ехала группа Вити Савельева, Грач в кювет все же скинул — а потом ударил по газам и на сумасшедшей скорости погнал в Питер. Таким образом, когда Иваныч добрался до «бункера», его встретили только Чум и еще два «отморозка».

К моменту прибытия в деревню Кудасова, подобравшего на трассе Савельева и еще двух оперативников, Вадим Резаков уже больше часа скрытно осуществлял наблюдение за домом писателя Рожникова, во двор которого въехала «шестерка» бухгалтера АОЗТ «Русское поле». Дом этот стоял чуть в стороне от остальных изб, его окружал добротный бетонный забор, по периметру которого внутри бегали две немецкие овчарки.

— Ну, что там? — тихо спросил Кудасов, подходя к Резакову и пожимая ему руку.

Вадим пожал плечами:

— Да, похоже, змеюшник приличный… Собаки у них там, «братаны» с оружием… С автоматами я засек двух, может, их там еще человека три-четыре, но не больше… Бухгалтер этот, как приехал — держался по-хозяйски, пистонов за что-то пацанам навтыкал… У них там что-то явно не складывается, какая-то «непонятка» происходит… Носятся все время туда-сюда, в подвал постоянно забегают…

— В подвал? — переспросил Никита, и Резаков кивнул:

— И в подвал, и из подвала… Прямо, как пчелки — то в улей, то из улья!

— Понятно, — Кудасов помолчал немного и задал новый вопрос: — А отсюда никто не отъезжал?

— Нет, — покачал головой Резаков. — Все в хате тусуются.

— Ясно…

Кудасов, хмурясь, думал о чем-то несколько минут, а потом сказал: