Сергей Ермаков - Месть — штука тонкая

Стали искать. Первым делом в машине у Максима нашли неисправность рулевого управления и тормоза. «Так-так-так, — сказал следователь, — понятненько». Кроме того, выяснилось, что права Максим получил всего полгода назад и был, По шоферской терминологии, «чайником». «Так-так-так, — добавил следователь, — ясненько. Вот и вывод».

И сделал вывод, что, хотя в крови Максима не было обнаружено ни грамма спиртного, но все-таки, основываясь на вышеуказанных фактах, становится ясно, что виновен в аварии был все-таки водитель легковушки. Он, мол, ездил на неисправной машине и не справился с управлением из-за неопытности. Тот факт, что во время аварии Максим и вовсе не ехал, а стоял на месте, ожидая разрешительного сигнала светофора для проезда, как-то затерся, а потом и вовсе выпал из материалов следствия. Максим же об этих перипетиях следствия не знал, потому что с множественными переломами попал в больницу, оказался прикован к постели и недвижим. «Правосудие» вершилось без его участия.

Рябиновский позаботился о том, чтобы водителя «КрАЗа» для отвода глаз все-таки демонстративно пожурили по месту работы. А в качестве награды за умелый «таран», который он произвел по заданию клана, доктор наук позаботился о переводе парня в легковую автоколонну областной прокуратуры. Продажные гибэдэдэшники, которые тоже оказались на месте аварии не случайно и добросовестно подтасовали факты, получили по некоторой сумме наличными и, стыдливо улыбаясь, ушли из кабинета Рябиновского с оттопыренными карманами.

После того как Максим попал в больницу, события по разрушению частной собственности Никитина приняли космическую скорость. Сопротивляясь «наезду» клана, как только было возможно, Андрей Егорович метался между поставщиками и покупателями, которые вдруг, будто по команде, отвернулись от него, стали прятаться и наплевали на свои обязательства.

Пиломатериалы из Карелии доставлялись нерегулярно, производя тем самым сбои в выпуске продукции, два вагона и вовсе потерялись где-то в дороге. Счет был закрыт, в банке только нахально пожимали плечами и просто откровенно издевались над нервничающим фабрикантом. Нетерпеливый и вспыльчивый Никитин, выведенный из состояния душевного равновесия и доведенный до отчаяния, однажды врезал звонкую пощечину толстобрюхому директору банка, после чего тот вспылил и приказал охранникам выкинуть его вон. Охранники задание перевыполнили и прилюдно избили Никитина прямо перед входом в банк. Заявление по этому поводу в милиции принять отказались, ссылаясь на отсутствие свидетелей. Короче говоря, обложил клан Андрея Егоровича со всех сторон.

Вечерами Никитин сидел у себя в кабинете, закрывшись, с бутылкой коньяка. Он прекрасно понимал, чьих рук делом было то, что творилось последнее время вокруг него. Но не мог поверить в масштабы того влияния, которым, по его мнению, обладал Бобров, а также в унизительную степень людского плебейства и подхалимажа. Люди, которые еще вчера первыми протягивали ему руку, как любимцу губернатора, сегодня демонстративно отворачивались в противоположную сторону. Значит, он и ценен был только как лицо, приближенное к Боброву. А сам по себе? Неужели он настолько ничтожен просто как Андрей Никитин? Вопросы эти мучили его и не давали покоя.

Кроме того, его производству повсеместно чинились препоны и преграды. Никитин знал, что и авария с Максимом подстроена, но доказать ничего не мог. Он пытался отыскать водителя, который наехал на машину Максима, но в парке сказали, что он уволился. В ГИБДД сказали, что дело закрыто и пусть юрист радуется, что не посадили в тюрьму как виновника аварии. Вспыльчивый Никитин высказал им все, что он о них думает, назвал дежурного капитана «козлом», за что его посадили в камеру и продержали вместе с бомжами и алкашами целые сутки.

Через две недели на стол Никитина легла бумага о том, что владеет он цехами и оборудованием незаконно, далее шли перечисления каких-то пунктов каких-то законов. Ему предлагали очистить кабинет директора, а временно назначали на его место своего поверенного.

Никитин опять вспылил и порвал бумаги. Когда через час пришел лощеный поверенный от клана, Андрей Егорович схватил его за лацканы дорогого пиджака, вытащил на лестницу и спустил с нее вниз. Поверенный покатился, как куль, и, достигнув нижней ступеньки, растянулся во весь рост. Полежав несколько секунд, он пришел в себя, поднялся со стонами и, хромая, покинул территорию фабрики, пригрозив вернуться с ОМОНом.

Тогда Никитин забаррикадировался в своем кабинете и приготовился к серьезному отражению новых посягательств на его собственность. Клан противодействие Никитина не остановило. Вскоре фабрику признали банкротом и выставили на торги, где ее за бесценок и приобрел губернатор Бобров. Ещё через неделю повелитель области, торжествуя, с чувством хозяина и одержанной победы шагал по коридорам «своей» фабрики к кабинету, где укрылся Никитин. Намерения на этот раз у него были самые благие. Он более не хотел боевых действий, он достиг уже победы, доказал свое превосходство и силу. Настало время смилостивиться над противником. Поэтому Бобров хотел зайти к закрывшемуся в кабинете другу и сказать ему поучительно, типа вот так:

— Знаешь, Андрюха, не надо перетьпротив ветра! У жизни есть свои законы, а ты хочешь жить по своим, тобой придуманным. Давай играть в команде, так и тебе легче будет, и мне!

С этими поучительными словами он намеревался положить на стол документы на владение фабрикой и тем самым вернуть ее законному владельцу. Все-таки в глубине души его тихонько, почти незаметно, мучила совесть, что он обошелся с армейским другом как с самым лютым врагом. Вот, движимый этими намерениями, губернатор подошел к двери кабинета директора мебельной фабрики, сильно в нее постучал и громко крикнул:

— Открой, Андрей Егорович, это я, Бобров!

За дверью некоторое время было тихо. Тогда Бобров повторил свой маневр. Он постучал ещё несколько раз и снова позвал Никитина. На этот раз в кабинете что-то стукнуло, упало, разбилось. Затем послышались шаги, которые остановились по ту сторону двери. Небольшая пауза повисла в напряженном воздухе, и затем голос Никитина глухо, но отчетливо произнёс:

— Пошел на х… отсюда, гадина!

Бобров выпятил губы и надулся, как индюк. Его пафос снова взял верх над благими намерениями. Губернатор в чванстве своем не осознавал даже, сколько унижений и оскорблений вынес за последнее время гордый Никитин. Губернатору и в голову не пришло, что для начала неплохо было бы перед старым другом извиниться за то, что на легкую пощечину, образно говоря, он ответил множественными переломами грудной клетки, а потом уже начинать примирительный разговор. Но как ОН мог извиняться? ОН же не простой человек — ОН ГУБЕРНАТОР ОБЛАСТИ! Величина!!! Глыба!!! Айсберг!!! А кто теперь этот разоренный и раздавленный Никитин? Ничто. Молекула. Пыль. И разве может такой крупный габарит, как ГУБЕРНАТОР ОБЛАСТИ, просить прощения у ничтожного заносчивого червя, да еще в присутствии своих приближенных, которые сгрудились позади него и гадко хихикнули, когда червь послал ЕГО куда подальше.

—Ты поосторожнее со словами, с кем говоришь! — гневно воскликнул Бобров. — Сам, бишь, дел натворил, а теперь ещё смеет…

—Я тебе что, не ясно сказал? — спросил из-за двери Никитин. — Пошел вон отсюда, сволочь!

Приближённые взбудораженно зароптали, подталкивая губернатора к еще большей ярости, которую он и не стал сдерживать, а со всей силы пнул дверь носком итальянской туфли.

—Ах, так! — взорвался губернатор, и благие намерения его рассыпались, как документы на владение фабрикой, которые он выронил из папки на пол. — Да я тебя не только фабрики лишу, но и квартиры, и машины, всего! Будешь на помойке объедками питаться с бомжами!

Рябиновский, который тоже подобострастно юлил позади губернатора, поторопился сообщить:

— Все, что вы сказали, Иван Петрович, практически уже сделано. Постановлениемб суда все имущество Никитина конфисковано, а на него заведено уголовное дело о крупном хищении. В тюрьму тебя посадят, Никитин!

— Козлиная ты рожа, Ко-Ко! — спокойно сказал из-за двери Никитин. — Нет у меня сил всю вашу «грядку» из области выполоть, да найдутся люди…

— Не зарывайся, Никитин, — с усмешкой перебил его Рябиновский. — А ведь дело-то в том, что у таких, как ты, неудачников всегда кто-то виноват.

— Пошли вы все на хер, — негромко ответил Никитин, — устал я от вас.

Послышались шаги, стало ясно, что Андрей Егорович отошел от двери и пошел в глубь кабинета. Бобров хотел было ещё постучать, чтобы продолжить разговор, но Рябиновский мягко потянул его за рукав и вполголоса посоветовал губернатору:

— Не надо сейчас, мы потом еще зайдём. Пусть пока повыпендривается. Он все ещё не осознал того, что случилось. Сломаем мы его, Иван Петрович, и не таких «орлов» уговаривали. Заносчивый больно.