Виталий Гладкий - Наследство из преисподней

Никакого шевеления…

Тогда я крикнул:

– Чабря, открывай, лешак хренов! Иначе сломаю калитку. Я знаю, ты меня слышишь.

Подействовало. Дверь тихо отворилась (похоже, Чабря смазывал дверные петли каждый день) и на крыльцо вышел нескладный русоволосый мужик с помятым лицом и давно не чесаной шевелюрой. Он был в цветастых "семейных" трусах и майке.

– Кто там шумит? – спросил он неуверенно, вглядываясь в меня с недоуменным видом.

– Своих не узнаешь? Или зажрался?

– Чтоб я сдох… Стив!?

– Нет, не Стив, а его призрак.

– Сти-ив… – Чабря показал мне все свои зубы – большей частью золотые фиксы – и трусцой побежал к калитке. – Пшла!.. – пнул он ногой дворняжку. – Какими судьбами, Стив?

Мы по-дружески обнялись. Чабря тоже был мой одноклассник. Но школу мы заканчивали без него – уж не помню за какие грехи Чабря схлопотал три года ИТК для малолеток.

Из зоны он возвратился мудрым, хитрым и ушлым. Иногда бывает и так. Конечно же, Чабря и не думал покончить со своими преступными наклонностями. Но он выбрал себе весьма специфическую и доходную "профессию" – Чабря стал барыгой, то есть, скупщиком краденного.

Поначалу дела у него шли ни шатко, ни валко. Воры не доверяли молодому барыге. Но у Чабри неожиданно прорезался редкий в преступном мире талант – он научился собирать, классифицировать и копить разнообразную информацию.

У него была даже картотека, где фигурировали почти все мало-мальски состоятельные люди города.

Источники доходов, адреса квартир и дач, номера телефонов и машин, привычки и наклонности, место работы будущих жертв воровского сообщества и многое другое – все это нашло отражение в специфических досье на местных толстосумов и зажиточных обывателей.

Если у вора-домушника не было никаких идей, он шел на поклон к Чабре, который давал ему наколку на стоящее дело. Давал даром, но с одним условием: все похищенное вор обязан был сбывать ему. Постепенно Чабря вошел в авторитет, и с ним начали считаться.

К своему тридцатилетию Чабря уже был состоятельным человеком, но ремесло барыги и наводчика не оставил. Он лишь начал действовать через подставных лиц, которым платил небольшой процент, благо из-за перестройки и последующего развала СССР много людей осталось без работы и без средств к существованию. Так что недостатка в рекрутах, толкающих ворованное, Чабря не ощущал.

Конечно же, Чабря со своими капиталами (я так думаю, что он стал еще богаче) мог нынче совершенно безбоязненно жить на широкую ногу: ездить на "мерседесе", кутить в дорогих ресторанах, отдыхать на Канарах и так далее.

Однако он по-прежнему изображал из себя безработную жертву демократии и жил в скромном частном доме, который остался ему в наследство от бабки.

Говорили, что Чабря все-таки время от времени отрывался по полной программе, но только в других городах; чаще всего в Москве, а также в здравницах черноморского побережья и Прибалтики, где его никто не знал.

Все это рассказал мне во время застолья наш сосед с первого этажа, дядя Гриша, когда я навестил родной город, чтобы помочь родителям с переездом в Подмосковье.

В свое время дядя Гриша был известным "медвежатником", но после того, как спьяну отморозил пальцы на руках, бомбить сейфы он перестал. Однако связи в преступном мире у него остались.

Он и дал мне тогда новый адрес Чабри, уж не знаю зачем, хотя я всего лишь мимоходом поинтересовался, куда подевался мой бывший одноклассник. Дело в том, что мать Чабри (он рос без отца) проживала в доме напротив, а я нечаянно заметил, что в их квартире обретаются другие люди.

Отношения у нас были дружескими с первого класса. Нередко Чабря прятался за мою широкую спину, когда попадался на какой-нибудь мелкой краже, и его начинали за это бить.

Воровал он в основном бутерброды и фрукты из портфелей одноклассников и иногда мелочь. Мне его воровские наклонности тоже не нравилось, но я жалел его, потому что мать Чабри работала уборщицей, имела мизерную зарплату, и он всегда ходил голодный.

– Заходи в дом, – пригласил меня Чабря, снова цыкнув на дворнягу, которая все еще продолжала демонстрировать хозяину свою преданность.

Я вошел в гостиную и огляделся. И не смог удержать возглас восхищения:

– Ни фига себе!

– Нравится?

– Чабря снова выставил напоказ свой золотой запас, облагороженный искусным дантистом и спрятанный во рту.

– Не то слово…

Неказистый с виду дом внутри блистал суперсовременной отделкой. Стены из деревянного полированного бруса, дорогой итальянский камин из мрамора, большая хрустальная люстра, явно антиквариат, паркетный пол…

Что касается мебели и вообще убранства гостиной, то и здесь Чабря не поскупился.

– Хе-хе… Садись, Стив, посидим, выпьем, потолкуем… – Чабря широким жестом указал мне на одно из двух кожаных кресел, разделенных журнальным столиком красного дерева. – Да-а, давненько мы не виделись…

– Думаю, что этот салон предназначен только для высоких гостей, – пошутил я, погружаясь в мягкую глубину кресла.

– Угадал. Всех остальных я принимаю во флигеле.

– А ты все такой же хитрован…

– Так ведь жизнь такая пошла, Стив, что лучше не высовываться. И мафия, и отморозки, и менты, и налоговая инспекция – все хотят сладко есть и мягко спать. Поэтому я предпочитаю быть не одуванчиком, которого видно со всех сторон, а скромной низенькой травкой, спорышем.

– Разумно.

– Какими судьбами в родные края?.. – спросил Чабря, бросив на меня быстрый вороватый взгляд, в котором тонким лучиком вдруг прорезалась подозрительность.

– Чтобы тебя повидать.

– Брось… – расплылся в улыбке Чабря. – Так я тебе и поверил.

– Шучу. Просто мне нужно решить кое-какие проблемы личного характера. А заодно хочу повидаться и со старыми друзьями. Когда еще такой случай выпадет.

– Понятно…

Чабря снова уколол меня острым недоверчивым взглядом, но благоразумно воздержался от дальнейших расспросов; естественно, до поры, до времени.

– Эй! – спохватился он. – Что же мы, так и будем разводить трали-вали посуху да на голодный желудок? Погодь, я сейчас…

Похоже, мои одноклассники сговорились накормить и упоить меня до смерти. Чабря навалил на журнальный столик столько деликатесов, что мне в моей московской жизни хватило бы их как минимум на месяц.

Я не стал возражать против намечающегося пира, хотя и намеревался до вечера сделать еще несколько мелких дел, мудро рассудив, что Чабря не обеднеет, а у меня образуется экономия наличных – судя по обилию закусок и батарее бутылок со спиртным, мне сегодня точно не придется ужинать.

– Что будем пить? – спросил Чабря, а сам машинально потянулся к водке.

Я невольно улыбнулся и ответил:

– Конечно же, беленькую. Под такие козырные харчи заграничное пойло не катит.

– Ну, за встречу! – с торжественным видом провозгласил Чабря, поднимая хрустальный лафитник.

– За встречу…

Мы выпили, и я отдал дань яствам, которые источали такой аппетитно запах, что вызывали у меня слюноотделения как у подопытной собаки академика Павлова. Чабря ел мало и наблюдал за мной с радостным одобрением.

– Так говоришь, приехал по личным делам… – наконец начал он издалека.

– Ну… Мням-мням…

Я заработал челюстями в усиленном режиме.

Мне хотелось вытащить Чабрю из его ракушки, чтобы он раскрылся. Собственно говоря, Чабря намеревался сделать то же самое, но у него не хватило выдержки. Он прямо сгорал от любопытства.

Это стало особенно заметно, когда мы приняли на грудь первые двести грамм водки (кстати, очень хорошей; надо будет поинтересоваться у Чабри, где он ее покупает).

– Давно в городе? – спросил Чабря.

– Давно. С самого утра.

– Кого-нибудь из наших видел?

– Конечно. Галюню. – В этом вопросе я решил не темнить. – Она определила меня в свою богадельню.

– А, знаю, знаю… Галюня в "Юбилейной" масть держит, даже директора под себя подмяла. Так ты там отаборился?

– Умгу…

– С Галюней говорил? – осторожно поинтересовался Чабря.

– Естественно.

Чабря замялся, подыскивая нужные слова. Я решил его выручить, потому что наша словесная дуэль могла продолжаться до бесконечности.

– Ладно, не будем размазывать манную кашу по белому столу, – сказал я, наливая очередную порцию. – Давай помянем Зяму. Насколько я знаю, он первым из нашего класса отправился на небеса.

– Помянем, – охотно согласился Чабря.

Мы выпили, быстро закусили, и я спросил прямо:

– С какой стати Зяма полез в петлю?

– Понятно… – Чабря торжествующе ухмыльнулся.

– Что тебе понятно?

– Ты пришел ко мне только ради того, чтобы узнать, куда подевалась Зойка.

Насчет Зойки я не стал его разуверять; такая версия была идеальным прикрытием моих истинных намерений.

– Ты не совсем прав, – ответил я, закуривая. – Или, скажем так, прав наполовину. Я решил совместить приятное (встречу с тобой) с необходимым. Да, действительно, меня интересует ее судьба.