Данил Корецкий - «Сандал» пахнет порохом

– Все-то ты, Монтана, слышишь! – возмутился крепыш.

– Не обижайся! – хлопнул его по плечу Монтана и, сняв с веревки под потолком полотенце, тоже принялся вытирать волосы. – Чего же ты не наловил раков? Или сома не ухватил?

– Раки и сомы – грязная пища, – скривился сидевший за столом Аюб. Он доедал жареную курицу и допивал кофе, о котором мечтал целый день. – Они падалью питаются. Еще хуже, чем свиньи!

– Да ладно! – отмахнулся Фитиль. – Главное не раки. Эту плотину и взрывать не надо: она и так скоро прорвется…

– Кстати, насчет сомов и раков…

Монтана перестал вытираться и взглянул на Аюба.

– Завтра же Ураза. Вы поляну накрывать собираетесь? Я и баранину ем, и свинину…

– Собираемся, – ответил Аюб, вставая из-за стола. – Давай до завтра доживем сначала. Лишь бы нормально все прошло.

Он вышел на кормовую палубу, постоял, подставляя лицо ветру с брызгами воды, посмотрел на удаляющиеся огни берега, прошел в рубку.

– Через сколько времени на месте будем? – спросил у стоявшего за штурвалом капитана.

– Минут за сорок дойдем!

– Хорошо! – кивнул Аюб и направился к себе, в носовую каюту.

Носовая каюта выглядела богаче, чем кормовая, или средняя: красные ковровые дорожки на полу, светильники с резными ножками на стенах, чистые наволочки на подушках, даже небольшой цветной телевизор на полке. Правда, качка чувствовалась здесь гораздо сильнее, а мерный гул двигателя нарушал стук разбивающихся о борт волн. Но под эту «музыку» Аюб прекрасно засыпал. А вот его сосед по каюте – Магомед – от качки очень страдал. Сейчас он с жалким видом сидел на своей койке, и смотрел, как после каждого удара волны в неплотно задраенный иллюминатор проникает вода и тонкой струйкой стекает к постели Аюба. Граф задраил иллюминатор, и сел напротив.

– Плохо, брат? – с сочувствием спросил он по-чеченски.

– Волла[6], плохо. Скорей бы уже к берегу!

– Через полчаса причалим, потерпи.

Вскоре «Ярославец» действительно пришвартовался к крутому, заросшему густой растительностью берегу. Фитиль заступил на охрану, а Аюб и Магомед мгновенно уснули.

Все капитаны экономят солярку, поэтому ночью двигатель заглушили, и холодная вода быстро остудила металлическое нутро катера. Озябший Аюб калачиком свернулся в спальнике, и даже голову спрятал. Но это не спасло чуткий утренний сон.

– Граф! Просыпайся, Граф! – тряс за ногу Монтана.

– Что случилось?

Аюб сел на койке, протирая глаза. Вылезать из спального мешка не хотелось.

– Уже девятый час, завтракать пора, а ты говорил, что проставляться будете…

– И ты из-за этого меня разбудил?

– Не только. Мухтарыч звонил, сказал, чтоб мы сегодня местные новости посмотрели.

– Чего их смотреть – и так все ясно! Если бы сработало, то волна пошла бы метров двадцати, нас бы уже в Азовском море крутило!

– Чего их смотреть, я не знаю. Мне сказали, я передал.

– Ладно, передал и иди!

Монтана орлом взлетел по крутому трапу, а Аюб включил телевизор и попытался отыскать местный канал. Но экран рябило от помех – никаких станций телевизор не принимал.

«Вот еще одна головоломка, – с досадой подумал Аюб. – Как же смотреть эти новости, которые мы и так знаем?»

Он поднялся в рубку и скомандовал идти вниз по реке. Включился, набирая обороты, двигатель, мелкой дрожью задрожала палуба.

Граф с товарищами стоял у борта, благодушно осматриваясь по сторонам. У берегов, да и вдоль фарватера выстроились десятки лодок, с которых ловили не только удочками, но и сетями, «пауками», бреднями.

– Имейте в виду, могут нас за браконьеров принять, – предупредил капитан.

– И чё? – взъерепенился Алха.

– Ничё! – передразнил Граф. – Или отстреливаться будешь?! Давай кэп, быстрей ищи устойчивый сигнал, да чтобы никому не мозолить глаза – ни рыбакам, ни браконьерам, ни водной милиции!

Такое место удалось найти лишь к обеду. К берегу, на котором виднелись жилые вагончики рыбацкого стана, швартоваться не стали, бросили якорь неподалеку. Телевизор вынесли из носовой каюты и установили на столе кормовой палубы, под навесом из маскировочной сетки. Рябь на экране сменилась мутным изображением, а главное – появился довольно четкий звук.

Матрос, он же по совместительству кок, принес большую чугунную сковороду, исходящую ароматным паром, со стуком поставил рядом с телевизором.

– Опять рыба?! – вздохнул Монтана, поднимая крышку.

– Это жареный судак! – сказал, жадно рассматривая аппетитно зарумянившиеся ломтики Фитиль, и нос его хищно зашевелился. – Нежное мясо и почти без костей! Мне нравится!

– А я бы от шашлыка на кости не отказался, – заметил Монтана, бросив многозначительный взгляд в сторону Аюба. Но тот никак не отреагировал. Он не сводил взгляд с телевизора.

На экране появилась заставка местных новостей, и присутствующие притихли. А когда появились кадры с плотины, даже жевать перестали.

– Благодаря профессиональным действиям охраны ГЭС, удалось предотвратить крупномасштабный террористический акт, который мог принести неисчислимые бедствия жителям нашего края, – торжественно-скорбно вещал за кадром женский голос.

– Это что, выходит, тот доходяга с карабином все предотвратил?! – возмутился Фитиль. – Алха, почему ты его не зарезал?

– Получается так, – поддержал его Монтана. – Со своим дружком-героем. Вообще-то, положено было их обоих завалить, прямо в караулке! А теперь этим долбакам еще премию выпишут! При Сталине бы…

– Помолчи! – перебил его Аюб. – Сталин моих предков в Казахстан сослал…

На экране взрывотехник, похожий в костюме «Грот» на космонавта, колдовал над прорезиненными мешками, вокруг которых растекалось по асфальту большое мокрое пятно. Съемка велась с безопасного расстояния, так что даже если бы не забрало шлема, вряд ли кто-то из знакомых смог бы узнать сапера.

Сам лейтенант Корсиков не расстраивался из-за того, что его лицо никогда не показывали по телевизору – не космонавт же он, в самом деле. Ему не только слава – даже простая известность противопоказана. Наоборот, люди его профессии засекречены: работа ответственная, специалистов мало, заинтересованные лица могут и охоту устроить…

Вернувшись с дежурства в свою панельную «двушку», он переоделся, выкупался. За это время Марина – стройная двадцатитрехлетняя блондинка успела причесаться, набросить «выходной» – красный атласный халат, быстро приготовила завтрак – яичница с колбасой, соленые огурчики, поджаренный в тостере хлеб, масло, сыр… У них еще шел медовый месяц, но молодые супруги рассчитывали, что так будет всегда. И стол она накрыла торжественно: в комнате, на белой скатерти, включила телевизор для фона. Только вышла на кухню и начала набирать чайник, услышала крик мужа:

– Маришка, беги быстро, меня по телику показывают!

На экране двигался человек в громоздком скафандре или чем-то подобном, осторожно водил каким-то прибором вдоль черных пластиковых мешков…

– Вот он я! Узнаешь?

– Да как же тебя узнаешь? – Марина всплеснула руками. – Это что на тебе такое?!

«Прибывшие на место происшествия саперы обезвредили опасную находку…» – вещала дикторша.

– Это противовзрывной костюм…

«Если бы террористический акт удался, огромная волна смыла бы хутора, города и села ниже Степнянска…»

– И что, помогает такой костюм?

– Конечно! Еще как… На куски не разорвет, руки ноги не разбросает, можно целеньким в гроб положить…

– Костя, что ты такое говоришь?! – Марина в ужасе прижала руки к груди и закусила нижнюю губу.

– Да не обращай внимания на такие мелочи! – Костя Корсиков отмахнулся. Он явно был доволен, что показался молодой жене в таком героическом облике.

– До взрыва никто не доводит! Надо чисто сработать, как сегодня…

Лейтенант Корсиков встал, достал из серванта початую бутылку водки и две рюмки, наполнил до краев.

– А вообще-то всякое бывает, Маришка! Давай выпьем за то, что сегодня обошлось!

Они выпили, Марина закашлялась, поспешно закусила огурчиком.

Костя, как завороженный, вглядывался в экран.

– Оперативно журналисты работают: не успел я домой доехать, а уже и репортаж готов!

На экране «космонавт» махнул рукой – подал знак, что можно подходить. Через несколько мгновений камера выхватила крупным планом два прорезиненных мешка.

«Террористы заложили более пятидесяти килограммов взрывчатки, этого хватило бы, чтобы полностью разрушить плотину…»

– Ничего не пойму! – удивился Корсиков, снова налил и, не дожидаясь жены, выпил. – Там же разрезы мои на мешках остались! Куда они делись? И на месте бетон под ними был, а тут показывают, что они на асфальте лежат… Конечно, мешки могли перенести в другое место, но почему тогда вода до сих пор не вытекла? И потом, разрезы бы не стали заклеивать…

– И что все это значит?! – спросила Марина.