Честер Хаймз - Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Угу. Звонил Фланаган. Потом пришел. Он сейчас здесь.

— Угости его выпивкой.

— Он не хочет пить. Ему нужен ты.

— Скажи ему, чтобы он успокоился.

— Думаю, что как раз этого он не захочет делать.

— Передай ему, чтобы он упал замертво.

Мэлони повесил трубку. Он повернулся, Фарго по-прежнему удобно возлежал на спине. Мэлони предупредил:

— Еще увидимся.

И ушел.

Элен Джустус ощущала себя так, словно это не она, а кто-то другой. Как будто это другое «я» вторглось в ее сознание, и наступило смятение и путаница. Словно она, Элен Джустус, жена Джека Джустуса — нормальная, рассудительная женщина наблюдала со стороны за второй, новой Элен Джустус, беспомощно барахтающейся в непонятной неразберихе, поглощавшей их обеих.

Она находилась в огромном, мрачном, угрожающем и совершенно нереальном месте. Оно напоминало давно покинутый театр, где обитали меланхолические тени и призраки давно ушедших актеров, когда-то игравших на гигантских, а сейчас пустых подмостках.

На первом месте в мозгу Элен стоял один-единственный вопрос: «Где я и почему здесь? По чьему приказу? Что здесь делаю?» Она вошла в какой-то деревянный дверной проем, частично обвалившийся и полуоткрытый. Внутри воздух был сырой и какой-то заплесневевший. Место, где порхают летучие мыши и звучат голоса привидений…

Она, не зная направления, шла к рампе, руководствуясь каким-то неясным подсознанием. Наверное, она ошиблась… и отправилась дальше. Перед ней простиралась сцена. Элен сошла с нее и оказалась в оркестровой яме. Она шла через нее тяжелой от усталости поступью; шаги гулко раздавались по пыльным доскам пола.

Почему я здесь? Зачем?

Ответа не было ни в неясных глубинах ее мозга, ни в огромном, мрачном, безграничном пространстве, расстилающемся вокруг нее. Пропорции этого помещения, когда они отражались в ее уме, явно преувеличивались — так бывает в кошмарных снах, когда видят домового или черта, или что-либо подобное, или даже пустоту, однако не менее пугающую.

Элен шла, и ее ноги утопали в многолетней пыли. Она обнаружила лестницу и поднялась по ней. Наверху тянулся узкий коридор с многочисленными дверями, выходящими в него. Большинство комнат были темными, но в самом дальнем конце она обнаружила одну с окном.

Эта комната была маленькой. Элен выглянула в окно и посмотрела вниз — туда, где крошечные, как пигмеи, люди двигались по улице.

В комнате стояло трюмо с зеркалом, а рядом пыльный стул. Зеркало окаймляли давно не зажигавшиеся электрические лампочки; на пыли, толстым слоем лежащей на зеркале, кто-то пальцем написал:

ЗДЕСЬ ПЕЛ КАРУЗО

Элен немного испугалась. Словно призрак давно ушедшего артиста явился перед ней и не одобрил ее. Страх мгновенно превратился в ужас. Элен всхлипнула — где-то глубоко в ее горле раздался сухой, жалобный звук. Она выскочила из комнаты и помчалась обратно по коридору. Найдя лестницу, выбежала из этого страшного места. На улицу.

Но улица была темной и безлюдной — такой она казалась в туманных кривых зеркалах мозга Элен. Там, на этой улице, находилось то место, ее убежище, куда она должна были идти, причем быстро. Единственное убежище, оставшееся в этом сумасшедшем мире…

Андре Дюбуа в некотором роде был безумцем. И, будучи по своему характеру паникером, когда он терял самообладание, становился злобным. Содрав в служебной раздевалке с себя униформу коридорного, он в бешенстве отшвырнул ее в угол; его чутье подсказывало ему, что эта одежда ему больше никогда не понадобится.

Его чутье подсказывало ему гораздо больше. Оно говорило, что он ошибся, и его совершенный план оказался неудачным. Выходило, что он повел это дело глупо и некомпетентно. И все началось с Вивьен Коновер, которую он, к несчастью для себя, выбрал из окружающей его грязи. И вот теперь он здесь и не знает, какой путь ему выбрать.

Он вышел из «Грэймора», вошел в телефонную будку и резкими движениями набрал номер. Ответил осторожный, хорошо поставленный голос.

— Какой номер Маркуса? — требовательным тоном спросил Дюбуа. — Мне необходимо с ним поговорить.

— Боюсь, что здесь какая-то ошибка. Чей номер?..

— Перестаньте молоть чепуху! Вы знаете, кто это. Я должен поговорить с этим типом и немедленно!

Под грубостью Дюбуа скрывался сильный страх. Он сейчас находился в полной власти хозяина голоса в трубке на другом конце линии. Если этот подонок повесит трубку, то он позвонит снова. Если Терминал откажется разговаривать, то Дюбуа остается только схватить шляпу и убираться из Чикаго к чертовой матери, а затем из страны. Бежать как кролику, не зная, что произошло, до тех пор, пока в недалеком будущем какой-нибудь коп не похлопает его по плечу и не скажет:

— Привет, дружище, а вот и ты.

— Я должен поговорить с ним, — умоляющим голосом проговорил Дюбуа. — Пожалуйста…

Терминал проявил некоторый интерес и спросил:

— Что случилось?

— Вивьен Коновер сбежала.

— Расскажите поподробнее.

— Какого черта тут рассказывать?! — снова взвился Дюбуа. — Я находился в ее номере, и все было в полном порядке. Чуть позже я ненадолго вышел, а она исчезла. И ни слова. Ничего. Ушла.

— Может быть, она вышла прогуляться…

— Перестаньте, вы, болван! Вы, наверное, считаете, что имеете дело с идиотом? Она взяла с собой сумку. Она предательница!

— У вас ведь нет доказательств, что что-то произошло.

— Дайте мне немедленно номер Маркуса! Я должен удостовериться, что хотя бы здесь все нормально!

— Вы считаете, что Маркус захочет встретиться с вами?

Дюбуа захотелось затянуть телефонный провод вокруг плотной шеи Терминала и придушить его, однако он сдержался.

— Единственное, что я могу предпринять, — это пойти и что-нибудь выяснить.

Голос Терминала стал неприветливым:

— Надеюсь, вы понимаете, что я никоим образом не втянут в это. Я всего лишь посредник, уполномоченный принимать «товары» и…

— Нет уж, вы втянуты, сукин вы сын!!! Если вы думаете, что я буду тонуть в одиночестве, то думайте! Это ваше дело! Я достану этот проклятый телефонный номер и кое-что еще! Я вам не какой-нибудь сопляк! Если…

— Минуточку!

Наступила тишина, во время которой Терминал анализировал ситуацию. Этот телефон ровным счетом ничего не значил. Это был просто дополнительный телефон, подключенный к номеру одного абонента, который уехал на все лето и собирался оставаться там, где он находился, еще дольше. Но это «кое-что ЕЩЕ»? А может, Дюбуа блефует?

Предположим, он оказался достаточно умен, чтобы проследить местонахождение Терминала. Маловероятно, но возможно. Терминал решил, что самым остроумным будет на какое-то время занять Дюбуа работой, чтобы дать себе возможность сменить пристанище, если это будет необходимо. У него нет обязательств перед Маркусом, и он может сделать то, что требовал от него Дюбуа. И пусть они перегрызут друг другу глотки.

— Ладно, — произнес Терминал. — Вы найдете Маркуса по… у вас есть карандаш?

Дюбуа записал номер, даже не рассчитывая на свою незаурядную память — настолько опасной казалась ему ситуация. Он повесил трубку, а затем снова набрал номер.

— Хэлло… это Дюбуа. Исчезла Вивьен Коновер. Все взлетело на воздух! Мне нужны деньги, чтобы убраться из города!

— Деньги? Вы, наверное, неправильно набрали номер, мистер. У меня нет никаких денег.

— Это Маркус?

— Меня зовут не Маркус, а Поп Уорнер. Как футбольного тренера, если не считать того, что я ни разу и близко не подходил к команде.

— Черт возьми, мне надо поговорить с…

— О’кей, Залек! Повесь-ка трубку.

Что-то ткнуло Дюбуа в спину, в одну-единственную точку, откуда по всем направлениям его спины побежали холодные мурашки. Он боялся повернуться.

— Все кончено, Залек. Всему этому чертову рэкету настал конец. Если хочешь остаться жив, то просто выходи из будки и спокойно иди рядом со мной.

— Кто… кто вы такой, черт возьми?

— Моя имя — Джон Дж. Мэлони. И поскольку ты скрываешься от правосудия — ведь это пустяк не явиться в суд после освобождения под залог в 5000 долларов — то я могу прикончить тебя прямо здесь на улице и выйти сухим из воды. Особенно после того, как я стал тем парнем, который извлек выгоду из этих пяти грандов. Это дает мне личную заинтересованность и без законного преимущества. Ну, как насчет этого?

— Мы можем все обсудить, не так ли? Я вернулся, чтобы расплатиться с тобой.

— Это ложь, черт побери! — бодро произнес Мэлони. — Но мы можем обговорить это. Пошли.

Когда Дюбуа осторожно попятился из телефонной будки, Джон Дж. Мэлони боролся с искушением снять обертку с сигары, которую он использовал в качестве револьвера, и закурить. Вместо этого он засунул ее вместе со своей рукой в боковой карман, а другой рукой открыл дверцу такси…