Джон Карр - Под покровом ночи

— Вы так думаете, месье? Репортеры…

— Значит, об этом уже известно! А медэксперт здесь?

— Только что приехал.

— Хорошо! А теперь… Собираясь сюда сегодня вечером, я навел о вас справки в нашем архиве…

— Конечно, это ложь!

— Конечно, — невозмутимо согласился Банколен. — В особенности мне хотелось бы знать, находится ли сегодня среди ваших посетителей неизвестный вам клиент?

— Ни одного. У нас при входе требуют предъявить нашу карточку. Я лично все их проверил. Конечно, если только это не полицейские. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы по достоинству оценили мою любезность. — Он подтянулся с видом оскорбленного достоинства. Но его внешность прожженного жулика напрочь отрицала даже возможность наличия у него столь благородного свойства натуры.

Банколен методично постукивал по столу карандашом.

— Как мне сообщили, ваше имя Луиджи Фенелли. Не очень распространенное для Франции. Это верно, что несколько лет назад добрый синьор Муссолини запретил вам держать ресторан, так как вы провожали уставших от жизни людей через Врата Ста Печалей? Короче, месье, вас когда-либо арестовывали за торговлю опиумом?

Фенелли воздел руки к небесам и поклялся кровью Мадонны, ликом святого Луки и окровавленными ступнями апостола, что это наглая клевета.

— Вы производите хорошее впечатление, — задумчиво кивнул детектив. — Тем не менее, я намерен спросить еще кое о чем. Например, требуется ли предъявление карточки, чтобы попасть на третий этаж вашего заведения? А также меня интересует, принято ли у вас подавать сонное зелье из мака под видом коктейлей?

Фенелли возмущенно завизжал.

— Пожалуйста! — Банколен жестом попросил его успокоиться. — Я получил эти сведения до прихода сюда. Даю вам полдня, чтобы вы выбросили в Сену любые наркотики, которые у вас имеются, опиум и… гашиш. Я предоставляю вам этот период времени на одном условии. Вы должны ответить на несколько моих вопросов.

— Даже прославленный Гарибальди порой вынужден был идти на компромиссы, — ответил тот. — Я отвергаю ваши обвинения. Но, как добропорядочный гражданин, не могу отказывать полиции в помощи — и готов сообщить любую информацию, которой располагаю.

— Как давно месье герцог де Салиньи принимал наркотики? Только не надо это отрицать! Все подтверждают, что он был вашим постоянным клиентом.

Лицо управляющего сразу обвисло. На какой-то момент в нем промелькнуло выражение торжества, словно он подтвердил какое-то свое предположение.

— Я был прав! — самодовольно ухмыльнулся Фенелли. Потом преувеличенно любезно улыбнулся и неодобрительно взмахнул рукой. — Тогда… В течение нескольких месяцев, месье. Успокоить боль — благородное дело, — добродетельно пояснил он, — а месье де Салиньи очень страдал после травмы. Он был удручен, опасался, что больше никогда не сможет ездить верхом. Я страшно огорчился, что такой прекрасный молодой человек…

— Не сомневаюсь, нисколько не сомневаюсь. А женщина, которая стала его женой, тоже здесь приобрела эту милую привычку?

— Люди стараются всеми силами скрывать это от посторонних, — надменно пояснил хозяин. — Думаю, она принимала наркотики уже довольно давно.

— Да. А теперь — только, прошу вас, без нравоучений! Мне нужен короткий и ясный ответ. Вы давали ей сегодня сигарету с гашишем?

Фенелли весь покрылся потом.

— Это… возможно, месье.

— Отвечайте! Вы дали ей такую сигарету?

Управляющий полностью растерялся:

— Коротко говоря… Да, месье. Понимаете, ей нужно было. Уверяю вас, очень нужно! Для таких людей крайне вредно сразу отказываться от этой привычки. Это было вскоре после того, как прибыла их компания. Она была с несколькими дамами. Потом оставила их и пришла ко мне. Герцогиня умоляла меня достать ей несколько сигарет. Я проводил ее в мой кабинет — это на третьем этаже. Она была жутко расстроена. Я понял, что мадам очень нервничает из-за свадьбы. Она все время говорила что-то о ванной и о каком-то совке… Ох уж эти новобрачные! — Он отвратительно ухмыльнулся.

Банколен прервал допрос и посмотрел на Графенштайна:

— Понимаете, доктор? То, что вы называете галлюцинацией, произошло еще до того, как она приняла гашиш… Ну, Фенелли, и во сколько она от вас ушла?

— Что-то около одиннадцати, месье. Прошу вас, я…

— Что вы делали после ее ухода?

— Я оставался наверху, просматривал счета. За несколько минут до половины двенадцатого спустился вниз… Месье, я уже ответил на множество вопросов! И помог вам, не так ли? Больше я ничего не могу сказать, даже если бы меня подвергли пыткам!

— Вряд ли это возможно… Во всяком случае, я бы вам посоветовал превратить ваш третий этаж в бар, или в баню, или в какое-нибудь еще безобидное заведение… Пока все, Фенелли.

Управляющий живенько попятился к двери. Когда все его шарообразное тело исчезло из поля нашего зрения, я обратился к шефу полиции:

— Могу я спросить, какую информацию вы скрываете, Банколен? Вы впервые намекнули, что Салиньи был наркоманом.

— Да, но это совершенно другое. Я не уверен, что это имеет какое-то отношение к нашему расследованию. Сейчас же я фактически уверен в этом.

— Как вы узнали о тайной гостиной Фенелли на третьем этаже?

— Мне сказал об этом Салиньи.

— Салиньи?! Не может быть!

— Именно так. Он сообщил мне о ней, когда принес то письмо. Это необъяснимо, но так оно и было… Ладно. Меньше чем через минуту на нас набросится орда газетчиков — я слышу крики снаружи, — но сначала давайте немного обсудим дело. Каково ваше впечатление, друзья? Вы заметили какие-нибудь ниточки для раскрытия убийства? Какие-либо противоречия, несоответствия?

— Лично мне, — рискнул начать первым я, — бросается в глаза одно противоречие…

Графенштайн остановил меня, гулко шлепнув по столу ладонью:

— Постойте. Я хочу кое-что выяснить. Банколен, вы сказали, что Лоран мог изменить свою внешность, замаскировавшись под кого-нибудь из тех, кого мы видели сегодня?

— О, не обязательно под того, кого мы видели, хотя вполне возможно. Удостоверение личности очень легко подделать. Я только сказал, что Лоран принял облик одного из знакомых Салиньи.

— Понятно. — Графенштайн напрягся, будто стараясь ни о чем не забыть. — Далее… Вы уверены, что именно Лоран убил Салиньи?

Банколен криво улыбнулся:

— Совершенно уверен.

Доктор упрямо наклонил голову и начал загибать пальцы по мере того, как излагал свои доводы:

— Итак, мы знаем, что сегодня вечером у Салиньи была назначена встреча. Хорошо! Он заказал несколько коктейлей. В одиннадцать тридцать он вошел в карточную комнату. Хорошо…

— Не забудьте, что вскоре после этого в баре зазвонил колокольчик!

— Да, зазвонил колокольчик, — эхом отозвался Графенштайн, отметив и этот пункт. Банколен посмотрел на него так, словно собирался взорваться, но только фыркнул и промолчал. — Значит, убийца уже был там. Он приготовил шпагу, спрятав ее за подушками.

— Да. А каким путем убийца проник в карточную комнату?

— Через любую из двух дверей. Ясно, что он спрятался там заранее.

— Безусловно. Но позвольте спросить, — Банколен вдруг подался вперед, — как же он вышел?

Во время долгой и напряженной паузы шея Графенштайна постепенно багровела. У него был вид человека, которого одновременно ужалила оса и загипнотизировала змея. Я робко попробовал помочь:

— Доктор, я пытался обратить на это ваше внимание…

— Минутку! Погодите! — приказал Графенштайн, сделав тяжелый выдох, напоминающий выпуск пара из трубы тепловоза. Он упрямо продолжал: — Убийца вышел не через дверь, ведущую в холл…

— Потому что, — добавил Банколен, — мой детектив занял пост прямо перед ней через несколько секунд после того, как в комнату вошел Салиньи — из салона. И оставался там.

— И убийца ушел не в ту дверь, что ведет в салон…

— Потому что я сам наблюдал за ней — с того момента, когда Салиньи вошел в комнату, до того момента, когда мы все вошли в карточную комнату! Я ни на секунду не терял ее из виду! Тем не менее никто из нее не выходил. Неужели вы, наконец, поняли, что означает эта ситуация? Я все думал, когда же вы догадаетесь!

Мы молчали. Банколен терпеливо продолжал, как будто втолковывал детям:

— У нас есть две двери, за которыми следят: за одной я, за другой мой самый надежный детектив. Мы можем присягнуть, что ни из той, ни из другой двери никто не выходил. А я доверяю Франсуа как самому себе. Вы помните, что я сразу же осмотрел окно. Оно находится на высоте сорока футов. Ближайшие окна расположены на расстоянии нескольких ярдов от него. Стена гладкая. Ни один человек — и даже обезьяна — не мог пробраться в комнату или выйти из нее этим путем. Кроме того, подоконник, рама окна и наружный выступ покрыты толстым слоем нетронутой пыли. Но в комнате никто не скрывался, я убедился в этом… Короче говоря, наш убийца исчез так же бесследно, как он исчез в ванной с глаз мадам Салиньи. Вы и сейчас еще уверены, доктор, что это была галлюцинация?