Стелла Чиркова - Счастье жить

Мама говорила, что Лиза пошла в отца и на ней лежит двойной груз грехов — своих и его. Лизин отец был страшным грешником — он не верил в Бога, смеялся над Лизиной мамой, не ходил в церковь, не молился, а самое страшное — ушел к другой женщине, бросив трехгодовалую дочь. Лизина мама не принимала алиментов, считая, что сатанинские деньги не пойдут на пользу, не разрешала бывшему мужу видеться с ребенком, чтобы он не развратил детскую душу, и очень боялась, что Лиза пойдет по стопам отца, погрязнет в гордыне и блуде. Если бы можно было сдать девочку в монастырь, мама бы так и сделала — но батюшка благословения не дал. Лиза подслушала как-то разговор мамы с подругой — прихожанкой того же храма.

У Лизы никогда не водилось ничего лишнего. Одежда — только самая необходимая, игрушек — минимум, сладости — строго по праздникам, а карманные деньги и вовсе ни к чему — это соблазн. В главной молитве «Отче наш» не случайно сказано: «Не введи во искушение». Лизина мама старалась не вводить дочь во искушение, поэтому не разрешала смотреть телевизор, ходить на дни рождения к одноклассникам, самой выбирать себе платья или дружить с мальчиками. Она до девятого класса провожала Лизу в школу и забирала из школы, благо работа позволяла — мать по утрам убиралась в доме, а вечерами шила на заказ. Когда отец жил с ними (Лиза этого уже не помнила), мама работала воспитательницей в детском саду, а после его ухода сразу написала заявление — теперь ей нужна была работа, позволяющая контролировать все передвижения дочери, чтобы не упустить ребенка.

Лет с четырех по выходным мама брала Лизу с собой в храм, где пела в хоре и обучала желающих шитью. Лиза вместе с другими детьми занималась в воскресной школе, учила молитвы, а когда подросла — стала помогать бабушкам-служительницам. К великому сожалению матери, голос у Лизы оказался слабым, петь в хоре девочку не взяли, зато Лиза прекрасно вышивала.

В общем, искушений свободным временем, деньгами, материальными ценностями и прочими соблазнами мира у Лизы не было. Жили бедно, поскольку почти все деньги мама отдавала в церковь, из одной курицы готовили четыре блюда (Лиза на всю жизнь возненавидела вкус курицы), под сломанные ножки дивана подкладывали книги, даже треснувшую чашку заклеивали изолентой, а колготки зашивали по многу раз. В классе Лиза была одета хуже всех, и мама ее соседки по парте как-то попыталась сделать девочке подарок. Увидев замечательную розовую кофточку («Танечке не подошла», — деликатно сказала женщина), Лиза запрыгала от радости и тут же надела обновку, но радость продолжалась всего час до прихода мамы. Мама сразу потребовала вернуть подарок, поскольку они не нищие и в подачках не нуждаются. Уговорить ее не удалось.

Наверное, судьба Лизы была предрешена — все-таки монастырь. Но неожиданно мама умерла. Она как раз возвращалась из церкви, переходила дорогу, а из-за крутого поворота занесло на первом льду джип. Абсолютно трезвый водитель не справился с управлением, и когда приехала скорая, рыдал, держа на руках еще теплое тело. Суд Лиза практически не запомнила. Совсем молодому парню дали условный срок — девушка просила об этом, помня мамины наставления о всепрощении.

У нее в душе была странная пустота. Она закончила школу в прошлом году, в институт поступать, естественно, не стала, помогала маме с уборкой и шитьем и бесплатно работала в храме. Теперь ходить в храм стало вроде как незачем, заказы на шитье молодой девочке никто доверять не собирался, да и уборщица на замену маме нашлась быстро. Лиза хотела что-нибудь продать — но в их квартире продавать было нечего, даже обручальное золотое кольцо и сережки, подаренные когда-то отцом, мама давно отнесла в церковь.

Через неделю после похорон Лиза позвонила отцу. Трубку взяла жена. Лиза едва не повесила трубку, но опомнилась.

— Простите, пожалуйста, можно Романа Геннадьевича?

— Минуточку.

Шуршание, звуки шагов, детская возня — и наконец Лиза услышала незнакомый мужской голос:

— Алло?

— Роман Геннадьевич?

— Да, здравствуйте, с кем я разговариваю?

— Меня зовут Лиза.

Девушка замолчала. Она совершенно не придумала, что должна говорить дальше.

— Да, я вас слушаю, Лиза. Что вы молчите? Вы по какому вопросу?

Лиза молчала.

— Алло? Лиза, может быть, вы перезвоните? Что-то вас совсем не слышно.

— Роман Геннадьевич, вы помните… — Она запнулась, но продолжила: — Вы помните, у вас раньше была жена Люба? Пятнадцать лет назад?

Теперь замолчал он.

— Помните? — повторила вопрос Лиза.

— Да, конечно. Что случилось?

— Она умерла. Мама умерла.

Лиза заплакала. А Роман Геннадьевич наконец все понял.

— Лиза… Лизочка… извини, что я… подожди секундочку… ты сейчас где?

— Дома.

— Вы с Любой… то есть ты живешь все там же?

— Да.

— Лизочка, никуда не уходи, я через час приеду. Сейчас быстро приеду, и мы все обсудим. Хорошо?

— Хорошо, — сказала Лиза.

Что именно она может обсудить с сатанинским отродьем, извергом и проклятым грешником, девушка не представляла. Но больше ей некому было звонить во всем мире — с родней мама поругалась давным-давно, а подруги по храму почему-то исчезли вместе с мамой.

Роман Геннадьевич и в самом деле позвонил в дверь через час. Лиза с удивлением смотрела в лицо своего отца — он был невысокий, плотный брюнет с широкими плечами и большими серыми глазами. Если бы Лиза встретила его на улице — он бы ей понравился, такие лица вызывают доверие, располагают к себе. Ничего сатанинского в отце не было.

— Здравствуйте, — сказала Лиза.

— Здравствуй… — он замялся, — что же ты на «вы», я все-таки твой папа, впрочем, извини, я забегаю вперед, можно я пройду?

— Конечно.

Лиза отступила на несколько шагов, пропуская отца в прихожую — и только теперь заметила за его спиной маленькую полную женщину с темной косой, уложенной красивым венцом вокруг головы.

— Это Аня, моя жена. Аня, это Лиза, моя дочь.

Аня неловко шагнула вслед за мужем.

— Раздевайтесь, проходите на кухню. Хотите чаю?

— Да, спасибо большое. Только мы ничего не купили к чаю, не сообразили, ты извини.

— Ничего страшного.

Лиза убежала на кухню — обрадовалась, что можно больше не рассматривать отца и его новую жену, а занять руки делом. Аня и Роман с ужасом смотрели на покосившийся шкаф, отклеившиеся старые обои, треснувшее зеркало и стоящие на виду заношенные туфли Лизы. Потом, слушая ее рассказ о жизни с мамой и о маминой смерти, Аня чувствовала, как по спине бегут мурашки — она должна была настоять и забрать падчерицу к ним, пусть даже понадобилось бы судиться с ее матерью.

— И я теперь совсем не знаю, что мне делать, — завершила рассказ Лиза.

— Переезжай к нам, — предложил Роман, которого она звала по имени-отчеству, — квартиру сдадим, деньги отложишь на учебу.

Лиза настолько привыкла подчиняться, что сразу согласилась.

В доме у отца ее потрясло буквально все. Оказывается, от Ани у Романа Геннадьевича родилось двое мальчишек-погодков, которым сейчас исполнилось четырнадцать и тринадцать. У каждого была своя комната (после переезда Лизы они поселились в одной), куча одежды, красивые книги на полках, телевизор, игрушки и даже компьютер — пусть один на двоих, но самый настоящий, о таком Лиза не могла даже мечтать. По выходным мальчишкам разрешали спать до полудня, приглашать гостей, самим ходить в гости, Аня и Роман ходили с ними в театр, в кино и просто гулять. Сереже и Саше давали карманные деньги, покупали новую одежду, чтобы побаловать, а не только тогда, когда износится старая. Но самым удивительным показалось Лизе то, что оба парня занимались в каких-то кружках и хвалились своими успехами, а Аня и Роман вешали на стенку грамоты и дарили сыновьям подарки за их достижения.

Икон в доме не было. Правда, Роман сам прибил полочку в комнате, отведенной Лизе, увидев, что она забрала со старой квартиры любимые мамины образа.

К Лизе отнеслись как к родной. Аня в первые же выходные повела ее выбирать новую одежду и обувь и, невзирая на Лизины протесты, заставила перемерить половину недорогого приличного магазина, а потом купила целый гардероб. Вечером Лиза закрылась в комнате, разложила на кровати наряды и заплакала. У нее никогда не было своей комнаты, да и будь она, мама ни за что не разрешила бы закрыться. И нарядов таких, обтягивающих, ярких цветов, мама не купила бы никогда. Она не понимала, почему они с мамой жили, как велит Бог, но все было невкусным, некрасивым, и жизнь казалась серой и скучной, а Роман — сатанинское отродье и его незаконная жена Аня вообще не чтят Бога, но у них так весело, так здорово и так хорошо. Что-то получалось неправильно. Если вспоминать мамины истории и примеры, выходило, что Бог обязательно разгневается на Романа и Аню и накажет их — отнимет у них все и отправит в ад.