Эрл Гарднер - Собака, которая выла

В глубине дома послышались слабые звуки, затем шаркающие шаги; в маленьком круглом оконце, что было проделано в середине двери, отодвинулась занавеска и появилось худое утомленное лицо: усталые глаза внимательно осмотрели Мейсона без всякого любопытства. Через минуту звякнул засов и дверь отворилась.

Перед Мейсоном стояла костлявая женщина лет пятидесяти пяти, с выцветшими волосами, с глазами, которые, казалось, давно утратили свой природный цвет, с тонким решительным ртом, острым подбородком и прямым длинным носом.

— Что вам нужно? — спросила она ровным монотонным голосом страдающего глухотой человека.

— Мне нужен мистер Картрайт, — громко ответил Перри Мейсон.

— Я вас не слышу, говорите, пожалуйста, громче.

— Мне нужен мистер Картрайт, мистер Артур Картрайт, — завопил Мейсон.

— Его нет.

— Где он?

— Не знаю, его нет.

Перри Мейсон подошел ближе и проговорил ей прямо в ухо:

— Послушайте, я адвокат мистера Картрайта. Мне нужно срочно с ним встретиться.

Она отступила, окинула его взглядом усталых бесцветных глаз и медленно покачала головой.

— Он о вас говорил, — произнесла она. — Я знаю, у него есть адвокат. Вчера вечером он написал вам письмо, а потом ушел. Он велел мне отправить письмо, вы его получили?

Мейсон кивнул.

— Как вас зовут?

— Перри Мейсон, — прокричал он.

— Верно, — сказала она, — так и на конверте стояло.

Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, без малейшего намека на какое-либо чувство, а голос по-прежнему ровным и монотонным.

Перри Мейсон снова подошел к ней вплотную. Сунувшись к самому ее уху, он проорал:

— Когда ушел мистер Картрайт?

— Вчера вечером, около половины одиннадцатого.

— Он возвращался?

— Нет.

— Он не брал с собой чемодана?

— Нет.

— Он укладывал что-нибудь из вещей?

— Нет, он жег какие-то письма.

— Вел себя так, словно собирался куда-то уехать?

— Он сжег письма и бумаги, больше я ничего не знаю.

— Когда он уходил, он сказал куда?

— Нет.

— У него была машина?

— Нет, у него нету машины.

— Он не вызывал такси?

— Нет, ушел пешком.

— Вы не видели, куда он пошел?

— Нет, было темно.

— Вы позволите мне войти?

— Бесполезно входить — мистера Картрайта нет.

— Разрешите мне войти и подождать его возвращения.

— Его не было всю ночь. Я не думаю, что он собирается возвращаться.

— Он говорил вам, что не вернется?

— Нет.

— Он заплатил вам жалованье?

— Вас это не касается.

— Я его адвокат.

— И все-таки вас это не касается.

— Вы не знаете, что было в письме, которое вам велели отправить вчера вечером по моему адресу?

— Нет, меня это не касается. Вы занимайтесь своими делами, а я своими.

— Послушайте, — настаивал Перри Мейсон, — это очень важно. Я прошу вас осмотреть дом — вдруг наткнетесь на что-нибудь такое, что мне поможет. Мне необходимо разыскать Артура Картрайта. Если он уехал, я должен выяснить куда. Вы должны найти что-нибудь такое, что даст мне ключ. Я хочу знать, отправился ли он на поезде, в автомобиле или самолетом. Он наверняка должен был заказать билеты или что-нибудь в этом роде.

— Не знаю, — ответила женщина. — Меня это не касается. Я убираюсь в доме, и все. Я глухая, не слышу, что вокруг происходит.

— Как вас зовут? — спросил Перри Мейсон.

— Элизабет Уокер.

— Сколько времени вы у мистера Картрайта?

— Два месяца.

— Вам что-нибудь известно о его знакомых? О семье?

— Я ничего не знаю, знаю только, как держать этот дом в порядке.

— Вы еще здесь побудете?

— Конечно. Мне положено здесь оставаться, за это мне деньги платят.

— И сколько времени вы пробудете, если мистер Картрайт не возвратится?

— До конца срока.

— Когда он истечет?

— А это, — сказала она, — мое дело, мистер адвокат. Прощайте. — И она так хлопнула дверью, что весь дом заходил ходуном.

Перри Мейсон еще минуту постоял с легкой улыбкой перед закрытой дверью, повернулся и спустился с крыльца. Выйдя на дорожку, он вдруг испытал характерное ощущение, словно что-то коснулось его волос на загривке, и мгновенно обернулся. Он успел заметить, как в одном из окон особняка Клинтона Фоули сошлись тяжелые портьеры. Но кто следит за ним из окна, этого он не сумел разглядеть.

Поль Дрсйк был высокий сутуловатый мужчина с выступающими чертами лица и плутовато-озорными глазами. Долгое наблюдение над причудами человеческой природы приучило его относиться ко всему, включая убийство, с безмятежным спокойствием.

Когда Перри Мейсон вернулся в контору, он уже ждал его в приемной. Мейсон улыбнулся Делле Стрит, а сыщику сказал:

— Входи, Поль, не стесняйся.

Дрейк проследовал за ним в кабинет.

— В чем дело?

— Излагаю кратко и самую суть, — ответил Мейсон. — Некто Картрайт, проживающий на Милпас-драйв в доме 4893, приходит с жалобой на то, что у Клинтона Фоули, проживающего на Милпас-драйв в доме 4889, воет собака. Картрайт нервничает, возможно, слегка неуравновешен. Я иду с ним к Питу Доркасу подать жалобу и показать его доктору Чарлзу Куперу. Купер находит у него маниакально-депрессивный психоз — ничего страшного в том смысле, что это функциональное, а не органическое расстройство. Я настаиваю, что, если пес не перестанет выть, это может плохо кончиться для человека с подобным нервным расстройством. Доркас отправляет Фоули повестку, чтобы тот явился и дал объяснения, не дожидаясь ордера на арест.

Фоули получает повестку, является сегодня утром в окружную прокуратуру, и я тоже туда отправляюсь. Фоули утверждает, что собака не выла. Доркас готов задержать Картрайта, как сумасшедшего. Я вступаю в бой и утверждаю, что Фоули врет про собаку. Он предлагает опросить свидетелей, которые подтвердят, что собака не выла. Мы отправляемся к нему домой. Его жена болела и не вставала с постели. У него экономка, хорошенькая бабенка, которая, однако, пытается выглядеть старше и безобразней. Собака — полицейская овчарка, живет в доме около года. По словам экономки, кто-то отравил пса сегодня рано утром. Она заставила его проглотить соль, чтоб его вырвало ядом, и тем спасла ему жизнь. У пса, видимо, были судороги — он покусал ее за правую руку. Рука у нее перевязана, причем повязку, судя по всему, накладывал врач. Так что укусы, похоже, довольно серьезные, или же она боялась, что собака взбесилась. Она заявляет, что собака не выла. Повар-китаец твердит то же самое.

Фоули отправляется поговорить с женой и обнаруживает, что ее нет. Экономка сообщает, что жена оставила записку. Фоули читает записку, а в ней сказано, что на самом деле она его не любит; что это было всего лишь роковое увлечение и прочая чушь, которую начинает нести женщина, когда перестает любить одного мужчину и влюбляется в другого. Она пишет, что уезжает с их соседом и что его-то она и любит по-настоящему.

Плутовато-озорное выражение в глазах Дрейка сменилось широкой ухмылкой:

— Ты хочешь сказать, что она удрала с тем самым чокнутым соседом, который клялся, будто собака выла?

— Так оно в общем выходит. Фоули утверждает, что жалоба Картрайта на воющую собаку — беспардонная ложь и что он все это придумал, чтобы выманить его, Фоули, из дома, а самому без помех отбыть с миссис Фоули.

Дрейк хихикнул.

— А Фоули по-прежнему утверждает, что Картрайт сумасшедший! — воскликнул он.

Перри Мейсон осклабился.

— Ну, когда я уходил, он не так уж сильно на этом настаивал.

— И как он все это воспринял? — спросил сыщик.

— Странное дело, — заметил Мейсон, — но готов поклясться, что он явно хватил через край. Либо он вовсе не был так убит, как притворялся, либо пытался что-то от нас скрыть. Мне кажется, что у него связь с экономкой и что жена довольно прозрачно намекнула на это в записке. Во всяком случае, какая-то интрижка у него была. Он из природы крупных, властных мужчин со звучным голосом и сильным характером. У него недюжинное самообладание, он, видимо, хорошо научился обуздывать свой нрав. В окружной прокуратуре он был само великодушие и терпимость, когда добивался задержания Картрайта. По его словам, он требовал этого исключительно потому, что Картрайт, как он считает, нуждается в лечении. Он заявил, что долго мирился со слежкой, прежде чем решил подать жалобу.

Далее. Человек этого типа, узнав, что от него ушла жена, не станет лезть на стену, как Фоули, без особых на то причин. Подчеркну — человек этого типа. Он не однолюб, он из тех, кому нравится гоняться за юбками.

— Может, он не выносит чего-то в Картрайте? — предположил Дрейк.

— Именно к этому я и веду, — ответил адвокат. — Из записки миссис Фоули следует, что она знала Картрайта и была с ним знакома. Картрайт, переехал в свой дом около двух месяцев тому назад, а Фоули живет в своем уже с год, и чего-то в этом раскладе я никак не могу понять.