Эрл Гарднер - Собака, которая выла

Он, конечно, имеет все основания вчинить вашему клиенту, Картрайту, гражданский иск и, судя по тому, что Фоули говорил нынче утром, он собирается подать на него в суд по обвинению в отчуждении предмета любви и во всем прочем, что можно измыслить, но мне кажется, он подумывает от этого отказаться.

— Что ж, — сказал Мейсон, — я просто хотел, чтобы вы посмотрели на все это моими глазами. Я с самого начала открыл вам карты и предложил пригласить врача поглядеть на Картрайта.

— Что он не сумасшедший, ясно как день, — ответил Доркас. — За мной сигара, куплю при встрече.

— Нет, это я куплю сигары, — возразил Мейсон. — Вот прямо сейчас возьму и отправлю коробку. Сколько вы еще у себя пробудете?

— С четверть часа.

— Не уходите, — попросил Мейсон, — сигары сейчас прибудут.

Он повесил трубку, открыл дверь в приемную и сказал Делле Стрит:

— Позвоните в табачную лавочку, что напротив суда, пусть отнесут Питу Доркасу коробку пятидесятицентовых сигар и запишут на мой счет. Он их, думаю, заслужил.

— Да, сэр, — ответила она. — Пока вы говорили с Доркасом, звонил мистер Дрейк. Сказал, у него для вас кое-что есть. Я попросила его подойти, сообщила, что вы очень хотите его видеть.

— Прекрасно, — заметил Мейсон, — когда явится, пусть проходит прямо ко мне.

Не успел он вернуться к столу и усесться, как дверь открылась и вошел Поль Дрейк. Он прошествовал все той же неуклюжей походкой, которая скрадывала точность движений, так что при всей своей кажущейся неторопливости уже сидел в кресле напротив Мейсона и закуривал сигарету, когда дверь за ним захлопнулась.

— Ну, — спросил Мейсон, — что ты выяснил?

— Много чего.

— Давай рассказывай.

Дрейк извлек из кармана записную книжку.

— Столько узнал, что без книжки уже и не вспомнить? — поддел его Мейсон.

— Еще бы, и это обойдется тебе в круглую сумму.

— Это меня не волнует, мне нужна информация.

— Ну, так мы ее получили. Пришлось оборвать провода и подключить к делу пару филиалов нашего бюро.

— Неважно, выкладывай сведения.

— Она не его жена, — сообщил Поль Дрейк.

— Кто не его жена?

— Женщина, проживавшая с Фоули на Милпас-драйв в доме 4889 под именем Эвелин Фоули.

— Что ж, — заметил Мейсон, — меня это не очень удивляет. По правде говоря, Поль, я захотел привлечь тебя к делу еще и по этой причине. Я подозревал, что она не его жена.

— Что натолкнуло тебя на подозрение? Вычислил из слов Картрайта? — спросил сыщик.

— Сперва расскажи все, что знаешь, — произнес Мейсон.

— Значит, так, — сказал Дрейк, — звать ее не Эвелин. Это ее второе имя, а первое — Паула. Полное имя — Паула Эвелин Картрайт. Она жена твоего клиента Артура Картрайта.

Перри Мейсон покачал головой:

— Пока ты не сообщил мне ничего сногсшибательного.

— В таком случае, вероятно, мне тебя ничем не удивить, — сказал Дрейк, перелистывая записную книжку. — Вот что стало известно: настоящее имя Клинтона Фоули — Клинтон Форбс. Они с женой Бесси Форбс жили в Санта-Барбаре, где водили знакомство с Артуром Картрайтом и Паулой Картрайт. Знакомство между Форбсом и миссис Картрайт переросло в любовную связь, и они сбежали, а вот куда — этого не знали ни Бесси Форбс, ни Артур Картрайт. Скандал получился на всю Санта-Барбару. Обе парочки вращались там в лучших кругах, так что можно представить, какой смачный вышел скандал. У Форбса было независимое имущество, он обратил всю свою собственность в наличные деньги, чтобы можно было забрать с собой, не оставив концов. Он уехал в автомобиле в неизвестном направлении.

Картрайт, однако, умудрился их разыскать. Как ему это удалось, не знаю. Он выследил Форбса и выяснил, что Клинтон Фоули на самом деле Клинтон Форбс, а женщина, выдающая себя за Эвелин Фоули, на самом деле его жена Паула Картрайт.

— Тогда объясни мне, — с расстановкой произнес Перри Мейсон, — зачем Картрайт снял соседний дом и начал следить за Фоули, или за Форбсом, неважно, как там его называть.

— А что ему еще оставалось делать? — ответил Дрейк. — Жена ушла от него добровольно. Сбежала. Не мог же он к ней заявиться со словами «Вот и я, любимая» и ждать, что она бросится к нему на шею.

— До тебя все еще не доходит, — заметил Мейсон.

Дрейк посмотрел на него, затем спросил:

— Ты хочешь сказать, он готовил месть?

— Именно, — ответил Мейсон.

— Однако, — протянул сыщик, — когда он решил наконец осуществить задуманное, вся месть свелась к жалобе на то, что воет собака. Тоже мне отомстил. Знаешь анекдот про сердитого рогоносца, который продырявил зонтик любовника своей жены?

— Брось, — сказал Мейсон, — мне не до шуток; я говорю серьезно.

— Ну хорошо, — заметил Дрейк, — допустим, ты говоришь серьезно. Что нам это дает?

— В окружной прокуратуре считают, что Картрайт заявил о воющем псе только для того, чтобы выманить Фоули из дома, а самому удрать с женой.

— А дальше? — спросил сыщик.

— А дальше выходит какая-то чушь, — ответил адвокат. — Во-первых, зачем было городить огород, чтобы выманить Фоули из дома? Во-вторых, Картрайт с женой наверняка встречались до этого и говорили друг с другом. Он должен был знать, где она, а она — где он. Они, понятно, встречались в отсутствие Фоули. И уж если они решили опять сойтись и все уладить, какого черта Картрайт не пошел прямо к ним, не обложил Фоули и не забрал жену?

— Вероятно, потому что кишка тонка, — ответил Дрейк. — Есть и такие.

— Хорошо, — устало согласился Мейсон, — , допустим, тут ты прав. Тогда он решил прибегнуть к закону, верно?

— Верно.

— Насколько же проще было, обратившись к закону, заявить, что Фоули находится в преступном сожительстве с его женой, и потребовать вмешательства властей. Опять же он мог нанять меня адвокатом, я бы сам туда отправился и в мгновение ока вытащил ее из этого дома. Разумеется, если б она сама захотела уйти. Да она и так бы могла взять и уйти, чего проще. В конце-то концов, все законные права были на стороне Картрайта.

Дрейк покачал головой.

— Это уже твоя забота. Мое дело было раздобыть тебе факты. Ты сам хотел свести их воедино.

Мейсон медленно кивнул.

— Так что же, по-твоему, произошло? — спросил Дрейк.

— Не знаю, — ответил Мейсон, — но говорю тебе, что концы с концами не сходятся. Целой картины не получается, а выходит какая-то чепуха, и чем глубже в ней увязаешь, тем меньше во всем этом смысла.

— Послушай, — сказал Дрейк, — кого ты представляешь?

— Не могу ответить с полной уверенностью, — задумчиво произнес Мейсон. — Я представляю Артура Картрайта, а, может, и его жену или жену Фоули. Кстати, как с ней?

— Ты хочешь сказать, с женой Форбса? — уточнил сыщик.

— Фоули или Форбса — один черт. Мне он известен как Фоули; под этим именем мне его представили, так я его и называю.

— Тут нам не повезло, — ответил Дрейк, — на миссис Форбс мы пока что не вышли. Для нее эта история, понятно, обернулась изрядным позором, и она уехала из Санта-Барбары, но мы не знаем куда. Ты понимаешь, как женщины переживают такие истории, особенно если муж, не обмолвившись ни словечком, в один прекрасный день исчезает, прихватив с собой жену приятеля.

Мейсон задумчиво кивнул и потянулся за шляпой:

— Пойду-ка, пожалуй, побеседую с этим Клинтоном Форбсом, то бишь Клинтоном Фоули.

— Что ж, — заметил Дрейк, — кому что нравится. Смотри не влипни. Он слывет воинственным типом, и нрав у него просто дьявольский. Я все это узнал, когда выспрашивал, как он жил в Санта-Барбаре.

Мейсон рассеянно кивнул.

— Нет, чего про тебя ни в жизнь не скажешь, — продолжал Дрейк, — так это что ты слабак. Готов лезть вон из кожи, чтобы нарваться на неприятности.

Перри Мейсон покачал головой, помедлил, вернулся к столу, уселся и снял трубку:

— Делла, свяжите меня с Клинтоном Фоули. Его адрес — Милпас-драйв, 4889. Я буду говорить с ним лично.

— Что ты задумал? — спросил Дрейк.

— Собираюсь договориться о встрече. Я не намерен мотаться в такой конец только для того, чтобы дать заработать таксисту.

— Если он узнает, что ты к нему едешь, он пригласит пару громил, чтобы вышибить тебя с треском, — предупредил Дрейк.

— Не пригласит, после того как я с ним поговорю, — мрачно произнес Мейсон.

Поль Дрейк вздохнул и взял сигарету.

— Драка дурака найдет, — заметил он.

— Я не дурак, — возразил Мейсон, — но не забывай, что я представляю клиентов. Я — гладиатор на содержании. Мне приходится вступать в драки, для того меня и нанимают. Стоит дать слабину, побояться ввязаться в бой — и я стану негодным адвокатом, по крайней мере, в той области, в которой работаю. Я боец. Меня нанимают, чтобы я дрался. Все, чего я в этом мире добился, я добился сражаясь.