Рекс Стаут - Познакомьтесь с Ниро Вульфом

– Понятно, – отозвался я. – А если бы девчонка просто сделала невинные глаза и сказала бы, что никогда клюшки не видела?

– Я уже говорил, Арчи, что не доставлю тебе удовольствия, отвечая на гипотетические вопросы.

– Удобная отмазка.

Вульф печально покачал головой:

– Ответить значило бы признать допустимость подобного жаргона. Я уже понял, что ожидать от тебя большего бессмысленно. Откуда, черт возьми, мне знать, как бы я поступил? Пожалуй, пожелал бы ей спокойной ночи. Нашел бы я то, что позволит навести лоск на мою картину, в другом месте? Может, да, а может, нет. Вот как бы ты ел, если бы голова у тебя сидела задом наперед?

Я ухмыльнулся:

– Уж не голодал бы. Как и вы. Уж это-то я знаю наверняка. Но откуда вы узнали, что Маффеи был убит?

– Я этого не знал, пока не пришел О’Грэйди. Ты слышал, что́ я ему сказал. Полиция обыскала комнату Маффеи. На то могло быть лишь две причины: он замешан в преступлении, или его убили. В свете остальных фактов первое было маловероятно.

– Хорошо. Свой главный вопрос я приберег напоследок. Кто убил Барстоу?

– А-а, – тихо протянул Вульф. – Это уж будет совсем другая картина, и, надеюсь, дорогая. Она недешево обойдется покупателю и принесет неплохую прибыль художнику. Одна из фигур на ней достойна внимания. Продолжая банальную метафору, мы не встанем к мольберту, пока не убедимся, что нам за это заплатят. Впрочем, не совсем так. Мы начнем грунтовать полотно завтра утром, если ты сумеешь привезти сюда мисс Фиоре.

– Давайте я съезжу за ней сейчас? Всего лишь начало десятого.

– Нет. Слышишь, как льет? Завтра съездишь.

Я знал, что настаивать бесполезно, и принялся листать журналы, а когда они мне вконец надоели, надел плащ и отправился на часок в кино. Никому, кроме себя, не признался бы, но на душе у меня было неспокойно. Подобное ощущение частенько накатывало на меня и раньше, но легче от этого не становилось. Я был совершенно уверен, что Вульф никогда не даст нам упасть в яму, не имея под рукой лестницы, чтобы из нее выбраться, но порой меня охватывали ужасные сомнения. На всю оставшуюся жизнь мне запомнилось, как он прижал президента банка – точнее, это сделал я, – на том лишь основании, что авторучка на его столе не была заправлена чернилами. И никогда в жизни я не испытывал большего облегчения, чем когда часом спустя банкир застрелился. Однако не стоило и пытаться хоть немного осадить Вульфа. Я, во всяком случае, на это времени больше не тратил. Стоило мне только заикнуться о возможности ошибки, как он отвечал: «Ты осознаёшь только зримые факты, Арчи. У тебя нет чутья на феномены». Я даже посмотрел в словаре значение слова «феномены», но так и не понял, что́ он имел в виду, а спорить с ним было без толку.

В общем, на душе у меня снова скребли кошки, и поэтому я накинул плащ и отправился в кино, где можно было сидеть в темноте, таращась на что-нибудь, и занять мозг работой. Нетрудно было понять, как Вульф набрел на разгадку. Кто-то – назовем его Икс – хотел убить Барстоу. Он разместил объявление в газете, чтобы найти специалиста, способного кое-что для него сделать, причем такого, который собирается навсегда покинуть страну. Если впоследствии специалист и проявит излишнее любопытство, вреда Иксу это уже не причинит. Маффеи откликнулся на объявление и выполнил заказ – так переделал клюшку для гольфа, что при контакте вставки на ударной поверхности с мячом срабатывал спусковой механизм, выстреливающий иглой на другом конце рукоятки. Возможно, Икс преподнес это как пробу мастерства, сулящую в случае успеха новый заказ в Европе. Однако он столь щедро заплатил итальянцу, что Маффеи решил не возвращаться на родину. Как бы то ни было, Икс использовал клюшку по назначению, заменив ею точно такую ж клюшку Барстоу. Наткнувшись на статью в понедельничной «Таймс», Маффеи сообразил, что к чему. Оно и понятно: уж больно необычную штуковину ему заказали. Когда Икс позвонил, Маффеи встретился с ним, поделился своими подозрениями и попытался шантажировать. Вспыхнула ссора. На этот раз Икс не стал подыскивать слесаря, сведущего в проектировании и механике, а попросту пырнул Маффеи ножом, оставив орудие убийства в ране, чтобы не запачкать обивку автомобиля. Потом он поколесил по холмам Уэстчестера, пока не нашел укромное местечко, оставил тело в кустах и вытащил нож, который затем выбросил в ближайший водоем. Вернувшись домой в обычное время, он пропустил рюмашку-другую перед отходом ко сну, а когда проснулся на следующее утро, то вместо обычного делового костюма надел визитку, потому что собирался на похороны своего друга Барстоу.

Конечно же, это была картина Вульфа, и картина что надо, но вот о чем я размышлял, сидя в кинотеатре: хотя она строилась на фактах, используемых без натяжек, то же самое можно было сказать и о воззрениях тысячелетней давности, гласивших, что Солнце обращается вокруг Земли. Это не противоречило ни одному из известных тогда фактов. Но вот что сказать о фактах неизвестных? Между тем Вульф ставит на кон десять штук и свою репутацию ради того, чтобы Барстоу выкопали. Как-то один клиент заявил Вульфу, что тот несказанно беспечен. Мне это понравилось, да и Вульфу тоже. Но это не спасало от тягостных опасений, что при вскрытии Барстоу обнаружат обычный коронарный тромбоз и никаких инородных тел в брюшной полости. Тогда целую неделю все стражи законности, начиная с окружного прокурора и заканчивая рядовым фараоном в Бат-Бич, будут потешаться над нами, экономя двадцать центов, которые могли бы потратить на Микки Мауса. Я был не настолько упертым, чтобы отказывать человеку в праве на ошибку, но понимал, что тот, кто, подобно Вульфу, кичится свой непогрешимостью, просто обязан всегда оказываться правым.

И все-таки в некоторых вещах я твердо стоял на своем. Какими бы великими ни были мои терзания, я все равно не сомневался, что Вульф прав. С тем я и отправился спать, когда по возвращении из кино обнаружил, что Вульф уже поднялся в свою спальню.

Следующим утром я проснулся в начале восьмого, но из кровати выбираться не спешил. Знал, что, если встану и оденусь, все равно буду слоняться без дела. Бессмысленно было привозить Анну Фиоре до того времени, как Вульф спустится из оранжереи. Я лежал, позевывая, и разглядывал лесной пейзаж, фотографию родителей, а потом вновь закрыл глаза – не для того, чтобы вздремнуть, ибо выспался, а чтобы посмотреть, сколько уличных звуков смогу распознать. За этим занятием и застал меня Фриц.

– Доброе утро, – поприветствовал его я. – Мне, пожалуйста, грейпфрутовый сок и чашечку шоколада.

Фриц улыбнулся. Улыбка у него была приятная, рассеянная. Шутки он понимал, но отвечать на них никогда не пытался.

– Доброе утро. Внизу джентльмен. Он хочет повидаться с мистером Вульфом.

Я сел:

– Как его зовут?

– Представился Андерсоном. Визитки не дал.

– Что?! – Я спустил ноги с кровати. – Так-так-так-так. Это не джентльмен, Фриц, это нувориш. И мистер Вульф надеется, что скоро богатства у него поубавится. Скажи ему… Нет, не утруждайся. Я сейчас спущусь.

Я смочил лицо холодной водой, оделся на скорую руку и наспех причесался. Затем спустился вниз.

Когда я зашел в кабинет, Андерсон и не подумал встать. Он так загорел, что на улице с первого взгляда я его и не узнал бы. Вид у него был сонный и раздраженный, волосы причесаны не аккуратнее моих.

Я назвался:

– Арчи Гудвин. Не думаю, что вы меня помните.

Он даже не пошевелился в кресле:

– Не помню, простите. Я пришел повидаться с Вульфом.

– Да, сэр. Боюсь, вам придется немного подождать. Мистер Вульф еще не встал.

– Недолго, надеюсь.

– Не могу знать. Сейчас выясню. Прошу меня извинить.

Я смылся в прихожую и какое-то время постоял у подножия лестницы. Мне было необходимо решить, захочет ли Вульф нарушить заведенный распорядок ради этого визитера. Было без четверти восемь. В конце концов я поднялся по лестнице, прошел по коридору и остановился футах в десяти от его двери, там, где на стене располагалась кнопка. Нажав ее, я тут же услышал его тихий голос:

– Ну?

– Отключите рубильник. Я войду.

Раздался щелчок, после которого донеслось:

– Входи.

В постели Вульф являл собой нечто невозможное: пока не увидишь воочию, ни за что не поверишь. Сие зрелище я наблюдал часто, но оно оставалось сущим пиршеством для моих глаз. Сверху в любое время года обязательно располагалось толстое черное шелковое одеяло. Оно отвесно спускалось во все стороны с возвышения посередине, и, чтобы увидеть лицо Вульфа, нужно было встать как можно ближе, а затем наклониться и заглянуть под балдахин над изголовьем. Этот навес из черного шелка простирался на фут дальше вульфовского подбородка и довольно низко свешивался с трех сторон. Под ним-то, словно лик божества в храме, из белой подушки выступала его большая жирная физиономия.

Из-под одеяла появилась рука Вульфа и дернула за шнур, свисавший справа. Балдахин сложился и отошел назад к спинке кровати. Вульф сощурился. Я сообщил ему, что внизу его ожидает Флетчер Т. Андерсон.