Уилки Коллинз - Лунный камень

— Не былъ ли онъ пьянъ вчера? спросилъ приставъ Коффъ.

— Совершенно трезвъ, сэръ, иначе я ни за что не пустилъ бы его ночевать.

— Онъ впередъ заплатилъ за ночлегъ?

— Нѣтъ.

— А не могъ ли онъ какъ-нибудь выбраться изъ комнаты, помимо двери?

— Эта комната на чердачкѣ, оказалъ хозяинъ;- но въ потолкѣ точно есть опускная дверь, которая ведетъ на крышу, а рядомъ на улицѣ перестраивается пустой домъ. Какъ вы думаете, приставъ, не удралъ ли мошенникъ этихъ путемъ, чтобы не платить?

— Морякъ, сказалъ приставъ Коффъ:- пожалуй, могъ бы это сдѣлать рано поутру, когда на улицѣ не было еще народу. Онъ привыкъ лазить, у него голова не закружится на крышѣ.

При этихъ словахъ доложили о приходѣ столяра. Мы всѣ тотчасъ пошли въ самый верхній этажъ. Я замѣтилъ, что приставъ былъ необыкновенно серіозенъ, даже для него. Меня поразило также, что онъ велѣлъ мальчику остаться внизу до нашего возвращенія, тогда какъ прежде самъ поощрялъ его слѣдовать за нами.

Столяръ въ нѣсколько минутъ молотомъ и долотомъ преодолѣлъ сопротивленіе двери. Но изнутри она была заставлена мебелью, въ видѣ баррикады. Налегая на дверь, мы отодвинули эту преграду и получили доступъ въ комнату. Хозяинъ вошелъ первый; за нимъ приставъ; за нимъ я; остальные послѣдовали за нами.

Мы всѣ поглядѣли на кровать и всѣ вздрогнули. Морякъ былъ тутъ. Онъ лежалъ, одѣтый, въ постели, — съ бѣлою подушкой на лицѣ, совершенно его закрывавшею.

— Что это значитъ? сказалъ хозяинъ, показывая на подушку.

Приставъ Коффъ, не отвѣчая, подошелъ къ постели и поднялъ подушку.

Смуглое лицо лежавшаго было кротко и спокойно; черные волосы и борода слегка, чуть-чуть, растрепаны; широко раскрытые глаза, какъ бы стеклянные, безсмысленно уставились въ потолокъ, мутный взглядъ и неподвижное выраженіе ихъ ужаснули меня. Я отвернулся, и отошелъ къ открытому окну. Прочіе оставались съ приставомъ Коффомъ у постели.

— Онъ въ обморокѣ! сказалъ хозяинъ.

— Онъ мертвъ, отвѣтилъ приставъ. — Пошлите за ближайшимъ докторомъ и за полиціей.

Послали слугу за тѣмъ и за другамъ.

Что-то странно-чарующее, повидимому, удерживало пристава у постели. Какое-то странное любопытство удерживало прочихъ, желавшихъ видѣть что предприметъ приставъ.

Я опятъ отвернулся къ окну. Минуту спустя, я почувствовалъ, что меня слегка дергаютъ за фалды, и дѣтскій голосъ шепнулъ:

— Посмотрите-ка, сэръ!

Крыжовникъ послѣдовалъ за нами. Глаза его страшно выкатывались, — не отъ ужаса, но отъ восторга. Онъ самъ по себѣ сдѣлалъ находку.

— Посмотрите-ка, сэръ, повторилъ онъ, подводя меня къ столу въ углу комнаты.

На столѣ лежала деревянная коробочка, раскрытая и пустая. Возлѣ нея валялся клочокъ ваты, употребляемой ювелирами. Съ другаго боку лежалъ оторванный лоскутокъ бумаги съ полуиспорченною печатью и вполнѣ уцѣлѣвшею надписью. Она заключалась въ слѣдующихъ словахъ: «Гг. Ботъ, Лайзафтъ и Бошъ приняли на сохраненіе отъ мистера Септима Локера изъ Мидльесксъ-Плеса деревянную коробочку, запечатанную въ этомъ пакетѣ и содержащую драгоцѣнность высокой стоимости. Коробочку эту гг. Бошъ и Ко должны отдать, по востребованію, лично въ рука мистера Локера.

Эти строки разсѣяли всякое сомнѣніе по крайней мѣрѣ касательно одного пункта. Морякъ, выходя вчера изъ банка, имѣлъ при себѣ Лунный камень.

Я снова почувствовалъ, что меня дергаютъ за фалды. Крыжовникъ еще не покончилъ со мной.

— Грабежъ! прошепталъ мальчикъ, съ высокомъ наслажденіемъ показывая на пустую коробочку.

— Вамъ велѣно ждать внизу, сказалъ я:- подите отсюда.

— И убійство! прибавилъ Крыжовникъ, еще съ большимъ наслажденіемъ указывая на лежавшаго въ постели.

Это наслажденіе ребенка ужаснымъ зрѣлищемъ было такъ отвратительно, что я взялъ его за плечи и вывелъ вонъ.

Переступая порогъ, я услыхалъ голосъ пристава Коффа, который звалъ меня. Когда я вернулся, приставъ пошелъ ко мнѣ навстрѣчу и заставилъ меня вернуться къ постели.

— Мистеръ Блекъ, сказалъ онъ: — взгляните-ка въ лицо этому человѣку. Это поддѣльное лицо, — а вотъ вамъ доказательство!

Онъ провелъ пальцемъ по тонкой чертѣ смертно-блѣднаго цвѣта на лбу мертвеца, отдѣлявшей смуглый цвѣтъ его кожи отъ слегка растрепанныхъ черныхъ волосъ.

— Посмотримъ что подъ этимъ, сказалъ приставъ, внезапно хватая черные волосы твердою рукой.

Мой нервы не выносили этого. Я снова отошелъ отъ постели.

Первымъ попавшимся мнѣ на глаза въ той сторонѣ комнаты былъ неукротимый Крыжовникъ, который взмостился на стулъ и глядѣлъ, затаивъ дыханіе, черезъ головы старшихъ на дѣйствія пристава.

— Вонъ онъ парикъ съ него тащатъ, шепталъ Крыжовникъ, сочувствуя моему положенію, откуда я, — одинъ изъ всѣхъ присутствовавшихъ, — ничего не видалъ.

Настала тишина, потомъ крикъ удивленія въ средѣ стоявшихъ у постели.

— Бороду тащатъ! вскрикнулъ Крыжовникъ.

Опять настала тишина. Приставъ Коффъ чего-то потребовалъ. Хозяинъ пошелъ къ умывальнику и возвратился съ тазомъ воды и полотенцемъ.

Крыжовникъ въ восторгѣ заплясалъ на стулѣ.

— Пожалуйте сюда ко мнѣ, сэръ! Цвѣтъ лица ему омываютъ! Вдругъ приставъ проложилъ себѣ дорогу въ тѣснившемся вокругъ него народѣ и съ ужасомъ въ лицѣ пошелъ прямо на меня.

— Пожалуйте къ постели, сэръ! началъ было онъ, да поглядѣлъ на меня попристальнѣй и остановился:- Нѣтъ, продолжилъ онъ, — сначала вскройте запечатннвое письмо, то, что я далъ вамъ сегодня утромъ.

Я распечаталъ письмо.

— Прочтите имя, которое я написалъ тамъ, мистеръ Блекъ.

Я прочелъ имя. То было: Годфрей Абльвайтъ.

— Теперь, сказалъ приставъ:- пойдемте со мной, взгляните, кто лежитъ на постели.

Я пошелъ за нимъ, взглянулъ….

ГОДФРЕЙ АБЛЬВАЙТЬ

Доркингъ, Соррей, іюля 30-го 1849 г. Франклину Блэку, сквайру:

— Сэръ! Позвольте мнѣ оправдаться относительно задержки, происшедшей въ составленіи рапорта, которымъ я обязался снабдить васъ. Я хотѣлъ сообщить ему возможную полноту, но встрѣчалъ тамъ-и-сямъ затрудненія, которыя могли быть устранены только съ извѣстною тратой терпѣнія и времени.

Цѣль моя теперь, надѣюсь, достигнута. Вы найдете на этихъ страницахъ отвѣты на многіе (если не за всѣ) вопросы касательно покойнаго мистера Годфрея Абльвайта, которые приходили вамъ въ голову, когда я имѣлъ честь въ послѣдній разъ видѣться съ вами.

Я хочу передать вамъ, вопервыхъ, то, что извѣстно о родѣ смерти вашего кузена, съ присовокупленіемъ тѣхъ выводовъ и заключеній, которые мы (по моему мнѣнію) имѣемъ право сдѣлать изъ фактовъ. Вовторыхъ, я съ вами подѣлюсь тѣмъ, что мнѣ удалось развѣдать о поступкахъ мистера Годфрея Абльвайта до тѣхъ поръ, во время и послѣ того, какъ вы встрѣтились съ нимъ, гостя въ деревенскомъ домѣ покоийой леди Вериндеръ.

Итакъ, вопервыхъ, о смерти вашего кузена.

Мнѣ кажется, нѣтъ повода сомнѣваться въ томъ, что егоубили (соннаго или тотчасъ по пробужденіи), задушивъ подушкой въ постели, что лица, виновныя въ убійствѣ, сутьтри Индѣйца, а предполагаемою (и достигнутою) цѣлью этого преступленія было завладѣніе алмазомъ, называемымъ Луннымъ камнемъ.

Фактами изъ которыхъ выводится это заключеніе, добыты частію осмотромъ комнаты въ гостиницѣ, частію изъ показаній при слѣдствіи коронера.

По взломѣ двери въ комнату, покойный джентльменъ былъ найденъ мертвымъ, съ подушкой на лицѣ. Врачъ, производившій осмотръ тѣла, будучи увѣдомленъ объ этомъ обстоятельствѣ, находилъ посмертные признака вполнѣ совмѣстимыя съ убійствомъ посредствомъ задушенія, то-есть съ убійствомъ, совершеннымъ однимъ или нѣсколькими лицами, которые зажимали подушкой носъ и ротъ покойнаго до тѣхъ поръ, пока отъ прилива крова къ легкимъ послѣдовала смерть. Затѣмъ о цѣли преступленія.

Въ комнатѣ на столѣ найдена была открытая, и пустая коробочка съ оторваннымъ отъ нея, припечатаннымъ лоскуткомъ бумаги, на которомъ была надпись. Мистеръ Покеръ самолично призналъ коробочку, печать и надпись. Онъ объявилъ, что въ коробочкѣ дѣйствительно заключался алмазъ, называемый Луннымъ камнемъ, а сознался въ томъ, что двадцать шестаго іюня, послѣ полудня, онъ передалъ эту коробочку (запечатанную такимъ образомъ) мистеру Годфрею Абльвайту (въ то время переодѣтому). Отсюда весьма справедливо заключать, что цѣлью преступленія было похищеніе Луннаго камня.

Затѣмъ о способѣ совершенія преступленія.

По осмотрѣ комнаты (имѣющей только семь футовъ вышины) опускная дверь въ потолкѣ, ведущая на крышу, найдена открытою. Коротенькая лѣсенка, употреблявшаяся для входа въ эту дверь (и хранившаяся подъ кроватью) найдена приставленною къ отверстію, такъ чтобы лицо или лица, находившіяся въ комнатѣ, имѣли возможность легко изъ нея выбраться. На поверхности опускной двери найдено четвероугольное отверстіе, прорѣзанное въ деревѣ необыкновенно острымъ инструментомъ, какъ разъ позади задвижки, запиравшей дверь изнутри. Такимъ образомъ всякій могъ снаружи отпереть задвижку, поднять дверь и спрыгнуть (или быть спущеннымъ безъ шума сообщникомъ) въ комнату, высота которой, какъ уже замѣчено, не превышала семи футовъ. Что это лицо, или эта лица вошли именно такимъ образомъ, подтверждается найденнымъ отверстіемъ. Относительно способа, которымъ они (или оно) пробрались на крышу гостиницы, надо замѣтить, что третій домъ отъ ней внизъ по улицѣ былъ пустъ и перестраивался; что рабочіе оставили на немъ длинную лѣстницу съ мостовой и крышу, — и что утромъ 27-го числа, возвратясь на работу, они нашли доску, которую они привязали поперекъ лѣстницы, чтобъ никто ею не пользовался въ отсутствіе ихъ, — отвязанною и лежащею на землѣ. Что же касается возможности не будучи замѣченнымъ, лазать по этой лѣстницѣ на верхъ переходить по крышѣ, возвращаться, и слѣзать внизъ, — то изъ показаній ночнаго сторожа оказывается, что онъ только дважды въ часъ проходитъ Шоръ-Левъ дозоромъ. Свидѣтельство обывателей также подтверждаетъ, что Шоръ-Левъ за-полночь одна изъ самыхъ тихихъ и безлюдныхъ улицъ Лондона. Отсюда опять можно вывести, что, — при самой простой осторожности и присутствіи духа, — одинъ или нѣсколько человѣкъ могли влѣзть на лѣстницу и спуститься съ нея незамѣченными. Затѣмъ было доказано опытомъ, что человѣкъ, однажды взобравшись на крышу, могъ, лежа на ней, прорѣзать отверстіе въ опускной двери, а парапетъ съ лицеваго фасада скрывалъ бы его отъ глазъ проходящихъ по улицѣ.