Эрл Гарднер - Дело беглого мужа

– Да. Это была… была годовщина нашей свадьбы.

– Что делал ваш супруг в этот день?

– Мы решили провести этот день дома, вдвоем. Эдлер сказал, что вообще не пойдет в контору. Накануне он предупредил секретаря, что его весь день на работе не будет. Однако получилось так, как всегда бывает у деловых людей. 18-го числа ему пришлось срочно отправиться в Сан-Франциско. Он заехал домой, взял чемодан и отправился в аэропорт.

– Как он был одет?

– Как обычно люди одеваются в дорогу. На нем был серый костюм и пальто.

– Взял ли он с собой смокинг?

– Не знаю. Он сам укладывал чемодан. Впрочем, не думаю.

– Ваш муж уехал на своей машине?

– Да. Обычно он оставляет ее в аэропорту. У меня есть своя.

– Он звонил вам из Сан-Франциско?

– Да. Эдлер просил меня посмотреть кое-какие бумаги на столе.

– Когда он вернулся?

– В четверг, рано утром.

– Вы сказали, что он звонил вам?

– Да.

– Когда?

– Приблизительно часа в четыре.

– Почему вы думаете, что он звонил из Сан-Франциско?

– Потому что я звонила ему туда по номеру, который он мне оставил, и передала ему то, о чем он меня просил. Я просмотрела бумаги и позвонила ему в Сан-Франциско. Это было около четверти шестого.

– Вы не запомнили номера телефона?

– Нет, к сожалению.

– Этот разговор, несомненно, зарегистрирован в вашей книге счетов за телефон?

– Конечно.

– Вы уверены, что с вами разговаривал ваш супруг?

Она слегка улыбнулась:

– Абсолютно уверена.

– Когда он вернулся домой?

– Я же сказала – рано утром. Он разбудил меня, когда вошел, но я не посмотрела на часы. По-видимому, он вылетел из Сан-Франциско десятичасовым вечерним самолетом.

– Вы не заметили ничего странного в его поведении?

– Нет.

– От него не пахло вином?

– Нет.

– Он не был одет в смокинг, когда вернулся домой?

– Конечно, нет.

– Ваша очередь, Мейсон, – сказал Хэнли.

– Не имело ли дело, по которому ваш муж был так спешно вызван в Сан-Франциско, какого-либо отношения к мистеру Хоумену?

– Не знаю. Он сказал только, что дело очень важное и срочное.

– Это все, – сказал Мейсон.

Хэнли взглянул на часы.

– Ваша честь, мой следующий свидетель…

В этот момент в зале появился Хоумен, привлекший к своей особе всеобщее внимание. Его немедленно пригласили на место для свидетелей, причем судья Картрайт не преминул бросить на него укоризненный взгляд. По мнению судьи, даже знаменитые продюсеры должны являться в суд без опозданий. У Хоумена был вид человека, которого только что оторвали от весьма важного дела и который находится далеко не в благодушном настроении. На вопросы он отвечал резко, с еле скрываемым раздражением.

Мейсон обратился к нему:

– Мистер Хоумен, вы владелец автомобиля марки «Бьюик» за номером 87243, не так ли?

– Совершенно верно.

– Где находилась ваша машина вечером девятнадцатого сего месяца?

– Она попала в аварию на Ридж-роуд.

– В этот момент машину вели вы?

– Нет.

– Кто же?

– Понятия не имею.

– Когда вы видели автомобиль последний раз 19-го числа?

– Приблизительно около девяти утра. Перед моим домом на Мериел-Гроув-стрит.

– Когда вы увидели авто в следующий раз?

– На следующее утро меня вызвали, чтобы я опознал машину.

– Знаете ли вы или, вернее, знали ли вы биржевого маклера по имени Эдлер Грили?

– Да.

– У вас были с ним деловые отношения?

– Да. Он приобретал для меня разные ценные бумаги – акции и тому подобное.

– Видели ли вы мистера Грили 19-го числа?

– Нет, сэр.

– И не давали ему разрешения воспользоваться вашей машиной?

– Конечно, нет.

– В вашем доме много прислуги, мистер Хоумен?

– Нет, женщина приходит убирать комнаты каждый день по утрам. Покупки обычно делает мой шофер. Есть еще мальчик-филиппинец для услуг. Это все.

– Насколько я понял, 19-го числа вечером вы были в доме один?

– Да. Я отпустил всех. Когда я работаю, я люблю быть один в доме и не нуждаюсь ни в чьем присутствии. А в тот вечер я работал, и работал очень напряженно, могу вас уверить. Я вышел из дома только в четыре часа на следующий день. Я очень устал и хотел немного проехаться, чтобы освежиться. Именно тогда я и заметил, что машина исчезла. Все остальное вам уже известно.

– С разрешения судьи, сэр, – обратился к Хоумену Мейсон, – я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.

Хоумен обернулся к адвокату с видом, явно говорившим: «Ну, что там еще?»

– Мог ли мистер Грили взять машину без вашего разрешения?

– Нет. Я абсолютно уверен, что мистер Грили не брал мою машину.

– Скажите, мистер Хоумен, – говоря это, Мейсон не спускал глаз со стоявшего перед ним человека, – какие отношения были между вами и неким Л.С. Спиннеем из Сан-Франциско?

Хоумен молчал.

– Вы отказываетесь отвечать на этот вопрос?

– Я просто его не понимаю. Я не знаю никакого мистера Спиннея. Теперь я припоминаю, что вы уже спрашивали меня об этом.

– И вы не звонили в Сан-Франциско?

– Нет.

– И он не звонил вам?

– Да вы с ума сошли! Разумеется, нет.

– Тогда как вы объясните, что в вашей книжке телефонных счетов, которую мы получили с городской телефонной станции, отмечено несколько междугородних переговоров с Сан-Франциско, относящихся к интересующему нас времени?

На лице Хоумена явно отразилась растерянность.

– Я предпочел бы ответить на этот вопрос позже, мистер Мейсон, – несколько неуверенно произнес он. – Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к делу, которым мы сейчас занимаемся.

– Возможно, но я все же предпочел бы, чтобы вы ответили на мой вопрос сейчас.

– Ну что же, – Хоумен упрямо сжал губы, – я давно уже подозревал, что мой шофер пользуется моим телефоном для своих личных переговоров. Теперь я сам просмотрю счета и приму соответствующие меры.

– Как зовут вашего шофера?

– Таннер. Эрнст Таннер.

– Он здесь?

В публике возникло легкое волнение. Молодой широкоплечий человек, настроенный, по-видимому, весьма агрессивно, поднялся со скамьи.

– Да, я здесь и… – Несомненно, он хотел сказать еще многое, но строгий окрик судьи заставил его снова опуститься на место.

Судья Картрайт взглянул на часы.

– Судебное разбирательство будет продолжено завтра, – безапелляционно заявил он. – Всем заинтересованным лицам надлежит явиться в суд к десяти часам.

После того как судья удалился, публика начала неспешно расходиться. Хоумен тоже направился к выходу, когда возле него внезапно вырос Таннер. Взглянув на него, Хоумен отшатнулся. Шофер был, по-видимому, взбешен.

– Это как же получается, – прорычал он, – думаешь, если ты важная птица, а я простой парень, то ты сможешь отыграться на мне? Знаю, что ты меня теперь выгонишь, да мне плевать, ты у меня попомнишь! Пока что я молчал, но уж теперь…

Не договорив, Таннер повернулся и исчез за дверями суда, прежде чем Хоумен успел открыть рот. Зрители, с нетерпением ожидавшие исхода неожиданного скандала, тоже разошлись. Никто не обратил внимания на то, что вслед за шофером, стараясь не терять его из виду, проскользнула молодая женщина с весьма аппетитными формами. Излишне говорить, что это была Орти, которую весьма заинтересовали слова, в запальчивости сказанные мистером Эрнстом Таннером, шофером (теперь уже бывшим) известного продюсера Жюля Хоумена.

О да, Гортензия Энтовская, верная подруга Стефании Клэр, была мастером своего дела. Языки мужчин сами собой развязывались в ее присутствии. Таннер не был исключением. Познакомиться, завязать разговор, подружиться – все это заняло не более часа. Через полтора часа после окончания судебного заседания Таннер и Орти были уже друзьями. Они сидели в кафе, и Таннер изливал новой приятельнице душу. Он был уже порядком навеселе.

– Понимаешь, сестренка, этот Хоумен – тонкая штучка! Ну, и Эрнсту Таннеру тоже палец в рот не клади. Пусть он придержит язык, когда говорит о Таннере.

– Ах, брось, Эрнст, ну что ты можешь сделать? – коварно вставила Орти.

– Что я могу сделать? Да все, что захочу. Могу, например, доказать, что Хоумен нагло лжет насчет этой машины…

– Ну, – подбодрила его Орти.

– Видишь ли, детка, Хоумен позвал меня утром 18-го и сказал, что у него важная работа и что я могу быть свободен. Ну, я вымыл машину и залил бензином бак. Сам не знаю, почему я взглянул на спидометр. Там было 13 426 миль. Ну, ладно, а когда машину доставили обратно, на спидометре было 14 153 мили. Понимаешь? Семьсот тридцать две мили за время между утром 18-го и ночью 19-го! Значит, Хоумен лжет! Ведь я шофер, малютка, я знаю этот драндулет, как родного брата. Меня в этом деле не проведешь. А впрочем, черт с ним, с Хоуменом. Может, я тоже погорячился, но уж очень меня взорвало, когда он заговорил об этом проклятом телефоне. – Таннер, казалось, несколько протрезвел. – Давай уберемся отсюда и поедем куда-нибудь, крошка. Я тебе могу еще кое-что порассказать про моего бывшего хозяина, если это тебе интересно, только не здесь.