П. Никитин - Похождение Шерлока Холмса в России

— Глоток портвейна вам будет очень полезен! — произнес Шерлок Холмс, наливая купцу вина.

Терехов взял протянутый ему стакан и залпом выпил вино.

— Ваш рассказ становится с каждой минутой все интереснее! — сказал английский сыщик. — Итак, я слушаю дальше.

— Я остановился, кажется, на том, что видение исчезло? — заговорил снова Терехов. — Мои приказчики дали тягу, я же, собрав остаток своей храбрости, вместе с сыщиками вошел в магазин.

На этот раз был поднят даже пол, но, как и прежде, ничего подозрительного найдено не было.

Провозившись до полуночи, я возвратился домой, разбитый и мучимый какими — то скверными предчувствиями.

Жена, перепуганная всей этой историей, в третий раз стала доказывать мне, что необходимо перенести магазин в другое помещение, так как это место, очевидно, проклято и нас ждет на нем какое — нибудь несчастье.

На появление гроба она смотрела с суеверным ужасом.

Признаюсь, и на меня вся эта чертовщина произвела гнетущее действие.

Ночью меня душили кошмары и являлись во сне гробы, а днем сердце ныло тоскливо и больно.

Мне было жалко покидать насиженное место.

В Главном доме фирмы сидят прочно, и ждать, пока освободится какое — нибудь подходящее помещение, надо очень долго.

Правда, в противоположном конце галереи было одно свободное помещение, но оно было для меня слишком мало и притом закрыто киосками, все же остальные помещения снимались прочными фирмами и рассчитывать на скорое их освобождение было невозможно.

Итак, я решил ждать.

Так как все старые приказчики наотрез отказались работать в моем магазине, мне пришлось взять новых.

Да и то нашлось лишь двое смельчаков, долго остававшихся без мест и согласившихся служить у меня на время ярмарки за двойное жалованье.

Раньше я их не знал, но собрал о них справки.

Один из них прослужил год в большом мануфактурном деле, после чего был уволен за какую — то грубость. Его звали Семеном Решкиным. Другой, англичанин Смитт Коптоун, служил когда — то в одном из русских банков и уволился сам, обидевшись на обыск, произведенный у него после исчезновения из этого банка крупной суммы.

Обыск был произведен и у многих других служащих, не придававших этому особого значения, но гордый англичанин обиделся и, несмотря на уговоры начальства, у которого был на очень хорошем счету, бросил службу.

С тех пор, по наведенным мною справкам, он жил очень бедно, предпочитая проживать скопленные гроши, нежели брать плохое место.

Его мне особенно рекомендовал директор того банка, в котором он служил, но англичанин не сразу согласился поступить ко мне на службу.

И только когда я рассказал ему всю историю с привидениями, он заявил мне с улыбкой, что его подбивает к этой службе одно любопытство и желание заработать на обратный путь на родину.

Ярмарка открылась.

С утра мы отворили магазин и только стали на места, как вдруг почувствовали нечто такое, отчего все трое вылетели из магазина, словно сумасшедшие.

В магазине стоял ужасный запах.

Это не была вонь, нет! Это был какой — то особенный, едкий, отвратительный запах, от которого кружилась голова и тошнота подступала к горлу.

Его нельзя было назвать сильным, и тем не менее действие этого запаха было настолько ужасно, что не было возможности не только оставаться в магазине, по и стоять около него в галерее.

Он, казалось, проникал во все щели и норы, наполняя собою воздух.

Покупатели, подходя к нашему магазину или проходя мимо, вдруг становились словно бесноватые и бросались бежать очертя голову, зажимая носы и испуская проклятия.

Соседние торговцы, привлеченные шумом, выскочили на галерею и, отбежав от нас на приличную дистанцию, орали во всю глотку, чтобы мы убирались к чертям и поскорее запирали наш прокаженный магазин.

Скандал усиливался с каждой минутой.

Рискуя потерять сознание, я подскочил к магазину, захлопнул отворенную дверь и запер ее на ключ.

В это время явилась полиция, привлеченная общим криком.

Узнав, в чем дело, пристав разозлился.

— Что это в самом деле такое! — закричал он. — У всех все идет по — людски, а у вас, словно нарочно, происходит нечто совершенно несуразное!

Я стал оправдываться, но он только махнул досадливо рукой.

Отперев ключом дверь, пристав вошел было в магазин, но сию же минуту выскочил оттуда словно ошпаренный, заткнув пальцами нос.

— Что это у вас! — заорал он не своим голосом. — Чего вы там насыпали, черт возьми!

Но я мог рассказать только то, что знал.

Мой рассказ подтвердили оба приказчика, и пристав составил протокол…

Для определения запаха были вызваны химик и врач, но и они выскочили из магазина словно бешеные, лишь только сунули туда нос.

Отбежав от двери на приличное расстояние, они долго стояли, глядя друг на друга, выпучив глаза, затем молча стали отплевываться и наконец заявили, что никогда, ни в химии, ни в медицине, не встречали такого гнусного запаха.

Так как ни один рабочий не хотел входить в магазин, то вызвали несколько человек из пожарной команды.

Те первым долгом выбили стекла в окнах, выходящих на улицу.

Когда магазин проветрился, они вошли внутрь, чтобы посмотреть, откуда исходит этот чертов запах.

Даже в проветренном магазине они не могли оставаться долго, но, выйдя оттуда, заявили, что запах исходит от наружной облицовки одного из прилавков.

Прилавок сломали и доски выкинули в окно.

Но вообразите же себе этот запах!

Не успели выбросить злосчастные доски на улицу, как лошади извозчиков, стоявших у этого места, начали сначала храпеть, потом метаться во все стороны и вдруг пустились вскачь по улице, под аккомпанемент неистовой ругани извозчиков.

Приказчики подошли ко мне и заявили, что служить у меня больше не будут.

— Я не боюсь ваших привидений, — заявил мне Смитт Коптоун, — но нюхать подобные гадости не желаю. На этом месте вас преследует какой — то злой рок и будет лучше всего, если вы перейдете в другое помещение. Там к вам пойдут и хорошие служащие, а здесь вы вряд ли просуществуете при подобных условиях и неделю.

И оба ушли, пожелав мне всего хорошего…

Терехов снова замолк.

Шерлок Холмс слушал его с напряженным вниманием, видимо, очень заинтересованный этим рассказом.

Подлив вина в стакан, он подал его Терехову, и, когда тот выпил, спросил:

— Чем же кончилась вся эта история?

— Тем, что жена моя, узнав про последний случай, стала еще сильнее просить меня сменить магазин, — ответил Терехов. — В конце концов я сдался и взял то самое помещение, которое оставалось в Главном доме свободным.

— Ну, и что же? — полюбопытствовал англичанин.

— Как только я очистил прежнее помещение, я стал следить за ним. Призрак, видимо, пронюхал о моем уходе и забастовал. После меня помещение некоторое время пустовало, но потом его снял какой — то грек Алферакки, торгующий оптом и в розницу восточными сладостями и фруктами.

— А у него как дела?

— Ни о каких привидениях он до сих пор не знает и в глаза хохочет надо мною, когда ему рассказывают про мои несчастья! — со злостью ответил Терехов. — Я и сам не верю в сверхъестественное, хотя то, что происходило в моем прежнем магазине, и было сверхъестественно. Но скорее можно подозревать чьи — нибудь проделки. Одним словом, я совершенно сбился с толку и когда узнал о вашем присутствии в Нижнем Новгороде, решил обратиться к вам за советом. Сверхъестественно это или нет, но я хочу знать все определенно и готов заплатить пять тысяч рублей.

Шерлок Холмс улыбнулся.

— Это, кажется, составляет пятьсот фунтов стерлингов?

— Совершенно верно.

— В таком случае я к вашим услугам. Мы, англичане, пересчитываем каждый шаг и момент на деньги и, конечно, несмотря на живейший интерес, который вы вызвали у меня рассказом, я не стал бы терять времени даром. Потрудитесь написать обязательство и… кто знает? Может быть, мне удастся возвратить вам ваше прежнее помещение, но только без нечистой силы.

И подойдя к столу, сыщик и купец стали составлять условие.

Прошло несколько дней.

Был поздний вечер 27–го июля.

Магазины давно уже закрылись, и ярмарка погрузилась в пьяный угар, которым издавна славился Нижний Новгород.

Теперь прежние времена уже канули в вечность, арфянки давно уж забыты, но тогда было иначе.

Лишь только запирались магазины, купцы спешили в рестораны, где звучали арфы и раздавались женские голоса.

Под взвизгивание полупевиц-полупроституток совершались торговые сделки, после которых в ярмарочных ресторанах шел пир на весь мир, бились в пьяном угаре тысячные зеркала и раздавались плюхи, которыми тогда еще совершенно дикие купцы усердно награждали оплошавших лакеев.