Джо Алекс - Ад во мне

— Ясно? — удивился Фиджер Джек. — Как это ясно? Вы что, хотите сказать, что вы все знаете? Что вам известно, кто убил этого беднягу?

Джо не сразу ответил. Он стоял, вглядываясь в огромное безоблачное пространство за иллюминатором. Солнце уже поднялось и находилось чуть ниже поблескивавшего кончика крыла. Наконец Алекс оторвал взгляд от четко прочерченной чистой линии горизонта и посмотрел на профессора. Еще долю секунды в его глазах будто бы таилась неуверенность, но тут же исчезла, уступив место мрачному блеску.

— Да… — сказал он тихо. — Думаю, что мы долго не задержимся в Найроби. Самюэль Холлоу прав: этот климат губителен для европейцев.

— Значит, у вас нет никаких сомнений! — воскликнул Фиджер Джек. — Слышишь, Самюэль? Он знает!

— Он говорит, что знает… — спокойно ответил коротышка, но его цепкие глазки ни на секунду не отрывались от лица Джо.

— Говорю? — Джо согласно кивнул. — Да, именно так. Все знали, что убийца находится среди нас. Единственная проблема, стоявшая передо мной, — выделить его среди остальных пассажиров.

— Боже, кто?.. — сдавленным голосом спросила Изабелла Линтон. Она замолчала, закрыв рот ладонью. Блеснул на солнце кроваво-красный лак на ее ногтях.

Джо развел руками:

— Постараемся сейчас подойти к этому, но вначале попробуем поразмыслить, что будет для нас основным при отделении черной овечки от невинного белого стада. Как обычно, когда расследуется дело об убийстве, изучаются две основные возможности: или оно спланировано заранее и подготовлено убийцей, или совершено под влиянием внезапного импульса. Естественно, если принимать во внимание обе эти возможности, то самым главным, не связанным непосредственно с убийством фактом являются ежедневные полеты самолетов из Лондона в Йоханнесбург и из Йоханнесбурга в Лондон, а в некоторые дни таких рейсов даже несколько. Это ясно, не так ли?

— Может, для вас, но не для меня. — Грант покачал головой. — Почему это должно иметь не только решающее, но и вообще какое-либо значение?

— Сейчас придем и к этому. Но вначале, чтобы в нашем построении не осталось никаких пустот, мы должны выяснить еще одну вещь, хотя, думаю, это будет только пустая формальность. Вы могли бы, капитан, пригласить еще раз сюда на минутку вашего радиста?

Грант, не говоря ни слова, встал, подошел к двери и позвал:

— Нед, иди сюда на минутку, если можешь!

Он отошел назад и стал в ожидании, пока приземистая фигура радиста не появилась в проеме двери.

— Ваше рабочее место находится между креслами пилотов и салоном, верно?

— Да.

— И с этого места вы постоянно видите спины обоих пилотов, когда они за штурвалами?

— Да, конечно.

— И каждый из них, повернув голову, может видеть вас, не так ли? Ваше место хорошо освещено?

— Освещены мой стол и аппаратура. В кабине не может быть очень светло, так как отблеск на переднем стекле мешал бы пилотам и пришлось бы держать дверь, ведущую ко мне, закрытой. Поэтому я никогда не включаю верхний свет.

— Но, несмотря на это, вы оба видите своего третьего коллегу?

— Да, видим. — Грант подтвердил свои слова энергичным кивком. — Там не так уж и темно, потому что на радиста постоянно падает свет, освещающий аппаратуру. Если я правильно понимаю цель ваших вопросов, вы хотите узнать, может ли возникнуть ситуация, при которой радист нам не виден? Нет. Мы видим его постоянно, если не закрываем разделяющую нас дверь. А этой ночью дверь не закрывали вообще.

— Спасибо. Это я и хотел выяснить…

Затем Джо обратился к радисту:

— После старта кто-либо — первый или второй пилот — проходил мимо вас?

— Нет.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Да.

— Вы не спали и даже не вздремнули хоть на минуту?

— Нет. Я работал все время, и мы почти все время разговаривали. Я беспрерывно получал с земли сообщения об атмосферных помехах на трассе полета. Позже мы дважды сбивались с курса, и мне приходилось делать массу навигационных измерений. Это была довольно беспокойная ночь для всех нас.

— Вы могли бы заявить под присягой, что ни на минуту не выпускали обоих пилотов из поля зрения?

— Да, без всяких колебаний. Оба ни на секунду не оставляли штурвалов, то есть много раз то один, то другой вставал и подходил ко мне, чтобы уточнить курс и решить другие технические вопросы. Но тотчас возвращались. Думаю, и они могли бы присягнуть, что я не покидал своего места, что, в общем-то, правда. Не так ли, Говард?

Вопрос предназначался Гранту.

— Могу отвечать только за самого себя. Я присягнул бы без колебаний, ибо сейчас, слушая ваш разговор, вспоминал полет и знаю точно, что ни на минуту мы не потеряли контакта. Думаю, и второй пилот полностью подтвердит мои слова. К счастью, хоть мы и не могли знать об этом заранее, ночь оказалась одной из тех, когда экипаж не сомкнул глаз и работал непрерывно. Но будет лучше, если вы сам спросите второго пилота.

Джо кивнул и вошел в дверь, ведущую в кабину. На какое-то время он задержался там. Все молчали. Даже Фиджер Джек не поделился со своим тренером волновавшими его сомнениями и впечатлениями. Наконец Алекс вернулся и остановился посередине салона.

— Коллега полностью подтверждает ваши слова. В связи с этим надо признать, что у всех вас, как пишут авторы детективов, железное алиби. Конечно, вы могли бы сговориться и сообща убить Кнокса, но такую гипотезу я отбросил как абсурдную и не соответствующую действительности. Вернемся к нашему основному вопросу: заранее спланированное, преднамеренное убийство или убийство в состоянии аффекта? Рассмотрим сначала первую версию.

Итак, преднамеренное убийство, убийство одним пассажиром самолета другого требует выполнения одного важного условия… — Он сделал паузу. — Не догадываетесь? Необычайно простое условие: убийца должен купить билет, зная, что жертва наверняка полетит этим, а не другим самолетом. Ведь, чтобы убить человека в самолете, нужно лететь с ним вместе. Кнокс летал в Лондон не регулярно, а от случая к случаю, когда этого требовали интересы «Флоры». Поскольку самолеты, как мы уже выяснили, совершают такие полеты ежедневно, а порой даже чаще, чем один раз в день, убийца не мог даже приблизительно рассчитывать на счастливое для себя стечение обстоятельств и купить билет раньше Кнокса. Этот факт снимает подозрения с Элизабеты Линтон, которая купила обратный билет в Англии на несколько недель раньше и определила тем самым день вылета из Йоханнесбурга. По той же причине вне подозрений Агнесса Кнокс, профессор Барклэй, Фиджер Джек, Самюэль Холлоу, а также Гораций Робертс, ибо нельзя серьезно думать, что, находясь в тюрьме и ожидая досрочного освобождения, он мог чудесным и только ему известным образом предвидеть, что на борту самолета, которым будет возвращаться в Англию, он встретит того, кого ненавидел больше всех людей на свете. Уточняя список, снимаю подозрения и с себя, так как я тоже приобрел обратный билет в Лондоне с заранее известной датой вылета из Йоханнесбурга. Естественно, каждый может проверить мой билет, хоть я и не занимался своей особой, начиная расследование. Остается у нас лишь Элизабет Кроу, купившая билет позже Кнокса. Но Кроу — работник детективного агентства. На ее документе есть печать и подпись президента полиции Йоханнесбурга, подтверждающие его подлинность. Агентство «Глоуб» — серьезная фирма, о которой мне приходилось не раз слышать, а получение от полиции лицензии детектива, несомненно, требует незапятнанной репутации. Вообще рассказ Кроу довольно простой и кажется мне абсолютно правдивым. Кнокс явно ее не знал, и не думаю, что Кроу могла сообщить нам какие-либо фальшивые данные или скрыть факты, касающиеся ее задания, зная, что все признания присутствующих здесь лиц уже в Найроби подвергнутся тщательной и детальной проверке полицией, прежде чем кто-либо из пассажиров сможет продолжить свой путь. Таким образом, если допустить, что Кроу говорит правду о себе и о причинах своего присутствия среди нас в эту минуту, а ее документы не фальшивые, то именно она единственная из нас не могла купить билет прежде, чем это сделал Кнокс. Ясно, не так ли? Желая познакомиться с ним во время полета, она вынуждена была ждать, пока Кнокс купит билет, и только потом сделала это сама.

— Слушаю вас очень внимательно… — сказал Грант, — но, признаюсь, несколько растерялся. Раз уж вы доказали, что никто из нас не мог убить Кнокса, то можно было бы сделать только единственный вывод: Кнокс жив. Но мы все знаем, что, к сожалению, это неправда.

— Да, Кнокс убит, в этом нет ни малейших сомнений. Я занимаюсь столь тщательным анализом всех «за» и «против», касающихся присутствующих здесь, чтобы в ходе кропотливого, хоть и необходимого отбора доказать полную невиновность невинных и уличить убийцу. Такова ведь наша единственная задача, не правда ли?