Золотая жила(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич

Задания каждому из них дал письменные. Виктору — установить наблюдение за плодоовощной базой, Александру — проверить образ жизни продавцов, их связи с плодоовощниками. Сам с ревизором углубился в документы. А их было — горы. Система гастрономторга — сложная. Каждые сто килограммов фруктов обволакивал ком различных документов — спецификаций, товарных ведомостей, справок, приходных и накладных всевозможных фактур, актов на списание и заключений специалистов.

— Вы посмотрите на акты, по которым списаны тонны фруктов, — негодовал ревизор. — По-моему, это фикция. Только привезли фрукты, а на второй день комиссия уже делает списание гнили.

Действительно, на базе была создана специальная комиссия, которая состояла в основном из работников базы и одного представителя торга. На первый взгляд, акты были в порядке. В них имелись даты, было указано количество фруктов, подлежащих сортировке, количество гнилья. Каждый акт подписывали не менее шести человек. Но я обратил внимание на то, что акты подписывали люди, которые на базе уже не работали. Может, механическая ошибка? Акт составили раньше… Некий Боярчук поступил на работу в ноябре, а акт составлен еще в мае. Вызвал Боярчука. Тот ответил: «Подписывал акты сразу пачкой. Кладовщик Ранецкий успокаивал: не бойся. Здесь все в ажуре… Комар носа не подточит».

Как выяснилось, акты на списание гнили подписывали и другие рабочие, не читая их, слепо веря составителям этих документов — товароведам Старчевскому, Булаху, кладовщику Ранецкому и заведующему базой Прыткому.

Вера Игнатьевна Волосюк работала в торге инспектором торговли, но до этого ей пришлось поменять много мест работы. По образованию она фельдшер, но по специальности работала всего полтора года. Ее почему-то потянуло в торговлю. Работала вначале кассиром в магазине, затем на базе весовщиком, кладовщиком в Днепрохозторге, экспедитором в управлении торговли и наконец инспектором торговли в торге «Гастроном». Принимал ее на работу лично Туткевич. Зачем принял он неспециалиста? В корыстных целях? А может, просто по знакомству?

Как оказалось потом, Туткевич подбирал людей, следуя пословице: ворон ворону глаз не выклюет.

Волосюк — женщина средних лет, крашенная блондинка, одета модно, держится свободно.

— Да, все так и было, — заявила на допросе. — В актах все указано верно. Я подтверждаю. Я ведь представитель торга.

Что она говорит неправду, было видно уже с первого вопроса.

— Почти все члены комиссии заявляют, что они акты подписывали пачками, не читая их, — остановил ее я.

— Этого не было. Я лично контролировала.

— Послушайте, за один раз вы подписали сразу сорок таких актов. Одной и той же ручкой. Как вам удалось сразу сверить все цифры?

— Это неправда. Я хорошо помню — такого случая не было.

— Вот посмотрите акты. Все они вместе и подшиты в один отчет. — Я положил перед ней пачку документов.

Волосюк вздрогнула, затем медленно стала листать акты.

— Да, мои подписи… Но я их подписала последней.

Несколько минут она молчала, затем снова затвердила:

— При сортировке фруктов я всегда присутствовала.

— Не всегда. Вот документ за двадцать седьмое октября. Ваша подпись? — Я показал ей новый документ.

Она тяжело вздохнула и едва разжала губы:

— Моя.

— В это время вы загорали в Анапе. По путевке туда ездили.

— Не помню… Не может быть! — вскочила она с места.

Я позвал ревизора. Показали ей приказ на отпуск и корешок путевки.

— Документы липовые, а вы их подписали, — не выдержал Тищук. — Что, за хорошие глаза? Или как?

Это обстоятельство ошеломило ее. Глаза ее наполнились слезами.

Она понимала — ее разоблачили окончательно. Отступать некуда. Улики против нее весомые. Но говорить сразу не хотела. Решила поторговаться.

— А что мне будет?

— Суд решит, — ответил я.

И она стала рассказывать: комиссия существовала формально, лишь на бумаге. Никакого контроля со стороны торга за сортировкой поступающих на базу фруктов не было. Акты она подписывала по указанию Туткевича. О деньгах, которые ей платили за эту липу, вначале умолчала.

Это были только первые шаги. Нужно было определить количество излишне списанных на гниль фруктов, учитывая в комплексе все документы.

— Трудное это дело. И нам с вами придется нелегко, — заявил я ревизору. — Ведь по всем партиям поступающих фруктов составлялось заключение товарных экспертиз. Правильно ли они вообще составлялись? Соответствуют ли выводы экспертов фактическому состоянию фруктов?

— Какой же выход? — забеспокоился Тищук.

— Выход есть, — похлопал я его по плечу, — наш с вами труд…

Поздно вечером Александр обратил внимание на серую «Волгу», которая подкатила к гастроному № 9. Из машины выскочили двое мужчин и пошли прямо в кабинет Матинчука. Не прошло и десяти минут — в машину был погружен большой ящик лимонов.

Шофер сел в кабину и включил мотор. Вскоре Матинчук вышел с незнакомым мужчиной, они попрощались.

Матинчук вернулся обратно, а пассажир направился к машине.

— Трогай, — приказал водителю.

— Не спешите, разрешите путевку, — словно из-под земли вырос Александр. — Я сотрудник ОБХСС.

Незнакомый мужчина оказался одним из экспертов, проверявших ранее плодоовощную базу и магазин. Фамилия его была Донченко.

При осмотре машины, кроме лимонов, был обнаружен мешок с мандаринами и апельсинами.

— Где взяли?

— Там, где брали, их уже нет, — буркнул Донченко.

— Куда заезжали? — спросил Александр у водителя.

— Вожу не первый раз, с базы и из магазина, — сказал водитель.

— Мне? — недовольно буркнул Донченко.

— Да не вам! Жене вашей, а вы будто не знали?

Показания Донченко оказались весьма интересными.

Во всех случаях фрукты поступали на склад плодосекции плодоовощной базы торга. Там они должны были оприходоваться по качественному состоянию. На каждую партию поставщик давал удостоверение по качеству. Но эти документы плодосекцией не признавались, и фрукты оприходовались как несортированные или же нестандартные. В соответствии с этим стоимость фруктов значительно занижалась. После этого на базу приглашались эксперты бюро товарных экспертиз. Они-то и завершали махинации, начатые плодоовощниками. Качество фруктов они определяли выборочным путем, осматривали всего несколько ящиков из партии. Тут-то им и подсовывали гнилье. Так на базе создавались значительные излишки фруктов. Но излишки — это мертвый капитал. Следствию предстояло установить, каким образом и через какие магазины они шли в продажу.

Вызываю на допрос Ранецкого и Прыткого. Оба в один голос: «Примитивщина. Сортность определяется на глаз… Нет никаких приборов. Бывало, и ошибались».

— В свою пользу? — перебил их я.

— Товарищ следователь, нам и так несладко приходится, — заюлил Прыткий. — Хранилища старые, температурный режим не соблюдается, поставщики бросают плоды, роняют ящики на землю. А битые фрукты сразу гниют. Вот и получаем в основном гнилье.

— А нам что, на свою шею этот хомут вешать? — вскочил Ранецкий. — Зарплата и так маленькая, еле деткам на молочишко хватает.

Спорить с ними было бесполезно. Я и сам понимал: излишки излишками, а сбыт их надо искать. Из всего было видно — на базе орудует преступная группа. Голыми руками их не возьмешь. Вызвал специалистов, подключил ревизоров. Сам же стал изучать транспортные документы. Перевозка фруктов с базы в магазины производилась транспортом автопредприятий города. За перевезенные грузы рассчитывался торг. Решил начать проверку путевых листов за последний месяц. И тут же разочаровался. В путевках значились тонны-километры, а какой именно груз перевозился, указано не было. Преднамеренно ли это делалось?

К путевым листам прикладывались справки с подписью работников магазинов, подтверждавших получение грузов.

Выбрал несколько магазинов. Стал проверять. И тут же новый ребус. Путевка и справка подтверждали перевозку груза, а в магазинах приходных накладных, датированных тем же днем, что и путевка, не оказалось.