Сергей Мухин - Секретный архив Шерлока Холмса

Приехал я вовремя. Холмс собирался уходить. Он стоял у стола и что-то писал. Увидев меня, он прервал своё занятие и радостно бросился ко мне.

– Как хорошо, что вы вернулись Уотсон, а то я собрался вам написать. Вы видели сообщение об Энди Виндифорде? – я кивнул. – Я думаю, что оно. Так вот, мне нужна ваша помощь.

– Всегда готов, – сразу ответил я, отбросив саквояж, который брал с собой.

– Отлично, Уотсон, отлично. Слушайте меня внимательно. Отправляйтесь на Роуд-стрит, дом номер 11, только прежде уйдите от слежки (можете воспользоваться проходным двором на Вотер-стрит, рядом с рыбной лавкой). Там вы найдёте Джеральда Грея. Его необходимо как можно скорее вывезти из Лондона. Я договорился, на почтовой станции в Лутоне вас будет ждать человек по имени Джон Леверсон.

– А этот Грей знает о том, что вы запланировали?

– Скажите ему о приюте, который находился около деревни Блудиконер. Если у него останутся сомнения, то назовите имена Матенгю Хоума, Роберта Гарднера, Аннет Баркли. Я думаю, что после этого он успокоится.

– Что это значит, Холмс?

– После, Уотсон. Мне надо торопиться, да и вам тоже. Когда его отвезёте, возвращайтесь, вы мне нужны, – он пошёл прочь из комнаты, но на пороге оглянулся и произнёс. – Только не выходите ранее, чем через десять минут.

С Джоном Леверсоном всё прошло гладко. Когда он услышал про приют, весь затрясся и полностью доверился мне. Мы сменили несколько экипажей, прежде чем выбрались из Лондона, и это его сильно успокоило. Он молчал всю дорогу и лишь уже в Лутоне невольно схватился за рукав моего пальто. Вид его был жалок, но он не вызывал антипатии. Это просто уставший, запуганный человек. Выполнив поручение Холмса, я пустился в обратный путь. К поздней ночи я наконец-то вернулся и, войдя в дом, сразу понял, что ужасно проголодался. Миссис Хадсон давно спала, но мне так хотелось есть, что я отправился на кухню посмотреть, нет ли там чего-нибудь. Каково же было моё удивление, когда я увидел там Холмса, рыскающего в поисках еды.

– Холмс, – только и смог вымолвить я.

– Уотсон, – весело прошептал Холмс, вздрогнувший от моего голоса, – гуляем. Мы переиграли Шутника.

– А почему вы шепчете? – перешёл я на шёпот.

– Вы что, хотите разбудить миссис Хадсон?

Я замотал головой.

– Клиента отвезли?

Я кивнул, а Холмс опять погрузился поиск. Вскоре мы нашли ветчину, хлеб и отправились к себе. Быстро прикончив принесённое, мы, сытые и довольные, с бокалами мятного ликёра плюхнулись в кресла. Отхлебнув добрую порцию этого напитка, я затянулся сигаретой и выпустил в темноту струю дыма. Приятно было ощущать это расслабляющее действие после столь длинного дня. Ноги гудели, в голове был туман, но тепло огня, стены дома, да умиротворяющая обстановка оказывали благоприятное действие. Холмс тоже отдыхал. Огонёк его трубки периодически вспыхивал, озаряя его орлиный нос.

– Как всё прошло, Холмс?

– Великолепно, Уотсон. После того, как мы разошлись, я помчался к инспектору Мартину. После чего мы вместе с ним отправились в морг и осмотрели капитана Виндифорда. Он был застрелен явно не из охотничьего ружья. Его шею пронзила стрела, при этом с близкого расстояния. Это хорошо было видно из следов, оставленных ею. Как инспектор сразу это не понял?

– Может, он просто не ожидал подобного?

– Наверное, так. Человек привыкает к обыденному и мыслит стереотипами. Так вот, мы отправились вместе с инспектором на место происшествия. Это было далеко. Мы прибыли туда, когда уже садилось солнце. И именно это обстоятельство помогло мне. Я нашёл то, что искал – стрелу. В один из моментов отразившийся луч заходящего солнца показал мне, где она. Видимо, стрелявший хотел, чтобы она была найдена, и выстрелил так, чтобы, пронзив шею, стрела воткнулась в дерево. Хотите посмотреть? – я кивнул, и Холмс прошёл к себе, и вскоре вернулся с ней и горящей лампой. От яркого света я невольно зажмурился. Когда же глаза привыкли, я взял в руки увесистую металлическую, полутора футов в длину стрелу. Вся она была украшена экзотическим узором, выгравированным на ней. Осмотрев её и ещё раз взвесив в руке, я вернул стрелу Холмсу.

– И что было дальше? – спросил я у улыбающегося Холмса.

– Уотсон, – Холмс рассмеялся, – вы что, не поняли?

– Что я должен был понять? – спросил я обиженно.

– Да на ней написано имя следующей жертвы, а также дата и время совершения очередного преступления.

Я выхватил у Холмса стрелу и более пристально с помощью лупы рассмотрел узор. Действительно, всё так и было, надпись шла по спирали и была написана шрифтом, очень похожим на арабское письмо. Узор из листьев и разнообразных завитков создавал иллюзию одинакового заполнения всего свободного пространства. И не было ничего удивительного в том, что я сразу не заметил этой важной строки:

«Джон Леверсон 189* ** ***** 19:30»

– Так это имя того, кого я отвёз в Лутон! – воскликнул я, возвращая стрелу.

– Именно, Уотсон, именно. Когда вы мне привезли документы, то я понял, что именно этот человек и будет следующим, – видя моё недоумение, кивнул и продолжил. – Почти сразу, когда всё началось, Уотсон, стало ясно, что всё происходит не просто так, но для каких-либо выводов требовалось больше информации, и когда её стало, по моему мнению, достаточно, я и запросил данные на всех тех, кто каким-либо образом был засвечен в этом деле. И выяснилось следующее: почти всех людей объединял приют, расположенный в Блудиконер. Так вот, Матенгю Хоум, Роберт Гарднер, Аннет Баркли и Джон Леверсон, все они входили в попечительский совет этого приюта, Томас Мак Дуэл (младший) был его воспитанником, сиротой, богатым сиротой. Он умер от отравления, хотя это только предположение, основанное на слухах, не более. Так вот, после его смерти не прошло и месяца, как приют сгорел вместе со всеми воспитанниками. Но, видимо, кто-то всё же выжил. Такие дела, Уотсон, – Холмс замолчал.

– Вы считаете, что это поджог? А как же полковник Соул? Неужели и он замешан в этом?

– Очень похоже на поджог, так как после этого они прекратили общаться и почти все сменили свои адреса. А вот почему был убит полковник Соул, мне непонятно. Безупречный во всех отношениях человек, – Холмс прикурил вновь набитую трубку и, откинувшись на спинку кресла, начал пускать одно за другим кольца дыма.

– Так кто же этот Шутник?

– Пока есть только предположение, Уотсон. Но, несомненно, это очень талантливый человек, употребивший, к сожалению, свой талант в преступных целях. Но зато, – Холмс вновь повеселел, – мы взяли всю его шайку. Он не смог предположить, что мы вычислим Джона Леверсона так скоро, и проиграл. Инспектор Мартин неплохой и понимающий сыщик, хотя и совершает иногда непростительные промахи. Он организовал засаду по тому адресу, где вы были, и взял восемь человек. Ещё двоих, следивших за мной, мы с инспектором задержали. В итоге десять, и каких, – Холмс поднял указательный палец. – Шестеро беглых каторжников, да и оставшиеся тоже успели засветиться. Не думаю, что наш Шутник скоро оправится от такого.

Была глубокая ночь. Тяжелы были последние дни, и мы как сидели, так и заснули у камина. Наутро миссис Хадсон принесла вместе с завтраком ещё одно письмо, написанное почерком Томаса Мак Дуэла (младшего):

«Осталась последняя игра».

– Что ж, – сказал Холмс устало, – будем ждать.

Но ждать пришлось не долго. На другой день к вечеру пришло то последнее письмо. Весь день прошёл в ожидании его, и к вечеру мы были уже на взводе, так как не знали, что ещё может придумать Шутник. Меня неожиданно вызвали ещё до получения этого послания, и я с сожалением ушёл, оставив Холмса, внешне спокойного, но, как я знал, напряжённо ожидающего развязки. Дело, по которому меня вызвали, оказалось нетрудным, поэтому часа через три я уже поднимался по лестнице на Бейкер-стрит. Когда я вошёл в комнату, то застал Холмса, лихорадочно что-то искавшего.

– Уотсон, вы вовремя! – выкрикнул мой друг, увидев меня. – Идите быстрее, мне без вас, видимо, не обойтись.

Я поспешил к нему.

– Вот что пришло, пока вас не было, – и он протянул мне очередное письмо-загадку, отпечатанную на машинке:

«В один важный для меня период моей жизни, когда я ушел, точнее, предупредил о своем уходе, из заведения, которое не буду называть (ибо уйти я решил потому, что тамошние хозяева занимались поборами с официантов, а ни одно заведение, унизившееся до столь противоречащих английскому духу и более чем глупых и подлых действий, не будет рекламироваться мною), – повторяю, во время одного знаменательного кризиса, когда я расстался с заведением, слишком ничтожным, чтобы его стоило называть, и еще не поступил в то, где с той поры и до сегодняшнего дня имею честь служить в качестве метрдотеля

III/523/1