Джон Карр - Человек без страха

– Только одно, – повторил он, – что является преднамеренной, глупой и колоссальной ложью.

– Но послушайте, сэр! Все ведь записано. Я не лгал.

Доктор Фелл наклонил голову. Было видно, что он не злился, не обвинял и не стремился скрыть что-то, однако понять истинное выражение его лица было довольно трудно из-за лучей солнца, светивших прямо на стекла его пенсне, и сурово выпяченной из-под усов нижней губы. Он крякнул; пальцы, игравшие с сигарой, выигранной в парке развлечений, переломили ее надвое.

– Да, вы не лгали, – сказал он, – зато лгала ваша невеста, мисс Фрэзер.

И снова теплые розоватые сумерки сгустились с западной стороны «Лонгвуд-Хаус», приближая нас к эпизоду, о котором немногие из нас догадывались, но через который никто не пожелал бы пройти снова.

Я вышел из автобуса на остановке, метрах в тридцати от ворот. До середины сегодняшнего дня здесь обычно стояла машина Энди, но Гвинет позаимствовала ее и куда-то исчезла. Я прошел по дороге, где мимо меня проехал лишь мальчик на велосипеде, и вышел на вымощенную щебнем подъездную аллею. Дом с блестящими окнами и черно-белыми лилиями сиял мрачной красотой. В дверях под козырьком, выглядывая на дорогу, стояла Тэсс. Увидев меня, она – легкая и гибкая – побежала по траве мне навстречу.

– Боб, как я рада, что ты вернулся! Где же ты был?

– В Саутэнде.

– Да, дорогой, я это знаю, но что ты там делал?

– Разное.

Оглянувшись через плечо, Тэсс сказала:

– В доме только Кларк и я. Уф-ф! Он дал служанкам выходной до позднего вечера. Гвинет пока не вернулась. А Джулиан… Джулиан удрал в Лондон. Не знаю, что скажет на это полиция. Как Энди?

– Плохо.

– Кларк говорит, что снова будет война. Он сидит в саду с бутылкой дешевого шампанского из бакалейной лавки и пугает меня еще больше, чем всегда.

– Неужели?

От бархатистой травы, еще не высохшей после ночного дождя, исходил приятный аромат. Нас разделяли каких-то два метра, но мы были одиноки на этой лужайке, очень одиноки. Тэсс была во всем сером: серой юбке и джемпере с красной диагональной полосой на левой груди. Она неотрывно смотрела на меня, чуть приоткрыв рот; было видно, как напряжены мышцы на ее лице.

– Боб, – сказала она, – что ты знаешь такого, чего не знаю я?

– Это ты поняла по моей физиономии?

– Да. – Она хлопнула в ладоши.

– Ты только что стояла в дверях. Не боялась, что кто-нибудь снова схватит тебя за щиколотку? Тэсс, эта история с «рукой, схватившей тебя за щиколотку» была отвратительной ложью, и ты это прекрасно знаешь.

Розовый свет сумерек постепенно менялся, перемещаясь по окнам «Лонгвуд-Хаус». Мне было нелегко ненавидеть Тэсс – да я вовсе и не испытывал ненависти. Просто чувствовал себя глупцом, что к тому же подогревалось обидой и возмущением. Мне страшно хотелось найти в ней какой-то изъян, ну хоть что-нибудь в ее фигуре, лице или в чем-то еще. Она, сжав руки, молчала.

– Конечно, я сам должен был сообразить, особенно когда увидел, как доктор Фелл посмотрел на тебя, когда ты впервые рассказывала ему эту историю и как, взглянув на него, покраснела от неловкости, о чем он всякий раз поминал; по твоему поведению, когда Эллиот попросил тебя показать ему, как это все произошло, и, наконец, прошлой ночью, когда ты практически призналась в том, что тебе нельзя верить, однако мне это и в голову не приходило!

– Боб, ради бога…

– Никакой руки не было – ничего не было у входа, и дело не в том, что из-за тебя началась вся эта погоня за привидениями, – скажи только, зачем ты это сделала? Ради всего святого, зачем?

– Ты разговаривал с Эллиотом.

– Конечно, я разговаривал с Эллиотом. Откуда еще я мог об этом узнать? Ты же не сказала мне.

Она продолжала стоять, сжав руки и слегка наклонив голову.

– Боб, я пыталась сказать тебе и не смогла!

– Однако смогла рассказать это Эллиоту и доктору Феллу. Ты рассказала им обо всем прошлым вечером, Тэсс, – прошлым вечером после «воссоздания» сцены. Вот почему ты вышла с таким вызывающим видом. Прошлым вечером. Ну хорошо, тогда ты тоже не могла рассказать мне все? Могла, но продолжала играть…

– Ты рассуждаешь как ребенок! – вспылила Тэсс.

– Кстати, у входа тебя схватила тоже детская рука, помнишь? Может быть, та же самая?

Это была наша первая настоящая ссора, да по-настоящему ее и нельзя было так назвать. Никто не выходил из себя. Просто был привкус горечи, как от лекарства, и это ощущение не оставляло меня. Однако, прежде чем я начал говорить глупости, я вдруг совершенно ясно осознал: Тэсс вовсе не играла – по крайней мере, сейчас она была абсолютно искренна.

– А Эллиот рассказал тебе, для чего я придумала эту историю?

– Нет.

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Ну, значит, догадаешься, когда они приедут сюда и поговорят с Кларком – конечно, если они вообще сделают это.

– Они приедут сегодня вечером – по крайней мере, должны.

Тэсс безучастно кивнула:

– Да. А вот и машина. О, Боб!

Какое-то мгновение мы стояли как две марионетки в натянутых, неестественных позах, но потом Тэсс подбежала ко мне, и я обнял ее. Я так благодарен «Лонгвуд-Хаус» за эти мгновения. Спасибо ему за благотворное влияние. Спасибо убийце.

Грохот приближающейся полицейской машины нарушил тишину раннего вечера; казалось, был слышен хруст каждого камешка на аллее, пока она подъезжала к парадной двери. В машине сидели Эллиот, доктор Фелл и Гвинет Логан. Эллиот, явно не очень довольный, похлопывая портфелем по ноге, широкими шагами направился по газону к нам.

– Инспектор, – сказала Тэсс высоким, чистым голосом, – не могли бы вы сказать Бобу, что…

– Да, мисс, всему свое время. – Эллиот был вежлив, но краток. – Не могли бы вы сказать мне, где Кларк?

Значит, они собирались уничтожать его.

– Он за домом, в саду. Пьет шампанское.

Рыжеватые брови Эллиота поползли вверх.

– Пьет шампанское?

– Это то самое дешевое итальянское шампанское, которое мистер Логан хранил для магазинов, – пояснила Тэсс.

– Ага. А где мистер Эндерби?

– Уехал. Вернулся в Лондон.

– Да, я слышал. – Эллиот снова, но уже более сердито похлопал портфелем по ноге. – Кстати, надо кое о чем позаботиться. Я был бы очень признателен вам обоим, если бы вы могли какое-то время побыть рядом с Кларком, а мы с доктором Феллом присоединимся к вам сразу же после того, как заглянем в дом. – Он повернулся, чтобы идти, но потом оглянулся снова. – Да, кстати, через несколько минут должны прийти двое рабочих с инструментами; они будут спрашивать меня. Не отсылайте их.

Быстро кивнув, он снова направился к доктору Феллу и Гвинет, а затем они вошли в дом.

С каждой секундой становилось все более очевидным: что-то должно было произойти. Я хотел было заговорить, но Тэсс остановила меня. Мы прошли через дом, пересекли великолепную зеленую поляну позади него, спустились в сад и обнаружили там Кларка, пребывавшего в прекрасном расположении духа.

Сад был круглой формы, примерно метров шесть в диаметре, и располагался ниже дома на высоту человеческого роста. Туда вела лестница с пологими ступенями, вымощенными необработанным камнем. По окружности «чаши» были высажены штокроза, которая пока не зацвела, дельфиниумы со множеством распускающихся бутонов, а кое-где – и с синими огоньками цветов, альпийские растения, бледно-желтые примулы и ярко-оранжевые нарциссы тацетта, в середине же оставалось большое открытое пространство, тоже имевшее форму круга, с круглыми же бетонными скамейками вокруг него и солнечными часами в центре.

Кларк, лениво развалясь, сидел на одной из скамеек, к которой был придвинут ярко окрашенный садовый стол. На краю стола стояло ведерко для шампанского и валялась пробка с золотой фольгой. Кларк был в своем белом льняном костюме и без шляпы, панама же, книга и очки лежали на лавке. Когда мы спускались по лестнице, он держал в руке пустой стакан, разглядывая его на свет, и было ясно, что он уже как следует выпил.

– Приве-ет! – тепло поздоровался он с нами и поставил стакан на стол, затем попытался распрямить колени, но это ему не удалось. – Простите мою невольную невежливость. Я не предлагаю вам ничего из этого, – он сделал жест в сторону ведерка, – потому что это – самое худшее, каким только может быть шампанское. Присаживайтесь, пожалуйста. Как дела у нашего неосторожного инвалида?

Внезапно мне бросилось в глаза, что этот человек выглядел лет на десять старше своего возраста и был злобным, как и его шутка – оскорбительная и несмешная.

– Вы имеете в виду Энди?

– Да, конечно.

– Он умирает, – сказал я.

Эти слова тяжелым грузом опустились на яркий, цветущий сад. Кларк выпрямился и уставился на меня неподвижным взглядом, а из уст Тэсс непроизвольно вырвался крик:

– Боб! Но ведь это не правда!

– Нет, правда. Поэтому я так долго оставался в городе.

– Что ж, очень жаль, – пробормотал Кларк. Мне показалось, он не лицемерил. – Во многих отношениях он замечательный молодой человек, очень знающий и опытный архитектор. Не думал, что его рана окажется такой опасной.