Агата Кристи - Причуда мертвеца

— Последние полгода наша жизнь отнюдь не походила на идиллию.

— Полгода — это такой пустяк, — сказал Пуаро, — это очень недолгий срок в сравнении с тем, что могло бы стать длинной и счастливой супружеской жизнью.

— Вы вещаете прямо как священник.

— Возможно. С вашего позволения, мистер Легг, замечу: в том, что ваша жена не была счастлива с вами, больше вашей вины, чем ее.

— Она-то точно так считает. Что я один во всем виноват.

— Ну не во всем, конечно, но в некоторых вещах — определенно.

— Ну, давайте! Валите все на меня. Лучше бы мне утопиться в этой проклятой реке и разом со всем этим покончить.

Пуаро задумчиво посмотрел на него.

— Я рад отметить, — сказал он, — что вас сейчас больше волнуют собственные неприятности, чем несовершенство мира.

— Да пусть он катится к черту, ваш мир! — выпалил Алек Легг и с горечью добавил: — Похоже, я во всем оказался полным идиотом.

— От этого никто не застрахован, — заметил Пуаро. — На мой взгляд, вы заслуживаете скорее сочувствия, чем порицания.

Алек Легг, похоже, был ошарашен тем, что сказал ему Пуаро.

— Кто вас нанял шпионить за мной? Салли?

— Почему вы так думаете?

— Поскольку никаких официальных выяснений никто со мною не проводил, я заключаю, что вы выполняете частное поручение.

— Вы ошибаетесь, — заверил его Пуаро. — Я никогда не следил за вами. Когда я приехал сюда, я даже не знал о вашем существовании.

— Тогда откуда вы знаете, что мне не повезло, что я свалял дурака?

— В результате наблюдения и размышлений, — сказал Пуаро. — Вы позволите мне высказать некоторые предположения? А потом скажете, прав я или нет…

— Говорите что хотите, только не рассчитывайте, что я приму участие в этой игре.

— Я думаю, — начал Пуаро, — что несколько лет назад вас заинтересовали идеи и программа определенной политической партии. Ей симпатизировали многие из молодых, подающих надежды ученых. Среди представителей вашей профессии подобный интерес не мог не вызвать подозрений. Не думаю, что вы серьезно себя скомпрометировали, но, как я понимаю, на вас стали давить, и вам это не понравилось. Вы попытались отступить от неких правил, и вам стали угрожать. Вам пришлось встретиться кое с кем даже здесь. Я не знаю имени этого человека — для меня он навсегда останется молодым человеком в рубашке с черепахами…

Алек Легг вдруг расхохотался:

— Я полагаю, его специально нарядили в такую рубашку — чтобы поиздеваться над обуявшей меня в ту пору меланхолией.

— Вот-вот, — подхватил Пуаро, — эта ваша меланхолия плюс забота исключительно о судьбах мира и о собственной творческой судьбе превратили вас в человека, с которым, извините, ни одна женщина не могла быть счастливой. К тому же вы не доверяли своей жене. И совершенно напрасно, потому что она, как я понял, по натуре женщина очень преданная. Если бы она узнала о вашем отчаянном положении и о ваших переживаниях, она бы всем сердцем была с вами. Но вы хранили гордое молчание, и она невольно начала вас сравнивать со своим бывшим другом Майклом Уэйманом. Сравнение было не в вашу пользу.

Пуаро поднялся.

— Советую вам, мистер Легг, поскорее собраться и немедленно отправиться в Лондон, к вашей супруге. Расскажите ей обо всем, что вам пришлось пережить, и попросите прощения.

— Так, значит, вот что вы мне советуете, — криво усмехнулся Алек Легг. — А какое вам, черт возьми, дело до моих проблем?

— Никакого, — сказал Пуаро и направился к двери. — Но имейте в виду: я никогда не ошибаюсь.

Наступило минутное молчание. Потом Алек Легг разразился диким хохотом.

— А знаете, — сказал он, успокоившись, — я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом. Развод чертовски дорогое удовольствие. Кроме того, если вы не способны удержать женщину, которая просто создана для вас… в этом есть что-то унизительное, не так ли? Да-да, заявлюсь к ней в Челси и, если Майкл там, схвачу этого эстета за его веселенькой расцветки вязаный галстук и вытряхну из него душу. И сделаю это с удовольствием. С великим удовольствием.

Его лицо вдруг озарилось очень обаятельной улыбкой.

— Простите меня за мои мерзкие выходки, — сказал он. — И еще, большое вам спасибо. — Он хлопнул Пуаро по плечу, да так, что тот покачнулся и чуть было не упал.

«Дружеские» выходки Алека Легга оказались куда ощутимей «мерзких».

Покинув Мельничный домик, Пуаро посмотрел на темнеющее небо.

— Куда же теперь? — тихо произнес он и, прихрамывая, пошел прочь.

Когда Эркюль Пуаро вошел, начальник полиции и инспектор Бланд как по команде обернулись…

Надо сказать, начальник полиции был не в лучшем настроении. Только мягкая настойчивость Бланда заставила его отказаться от приглашения на обед этим вечером. Их беседа выглядела примерно так.

— Знаю, Бланд, знаю, — раздраженно сказал начальник полиции. — Возможно, когда-то этот ваш маленький бельгиец и был чародеем. Но его время прошло, дружище. Сколько ему лет?

Бланд деликатно промолчал, тем более что ответа на этот вопрос все равно не знал: Пуаро всегда тщательно скрывал свой возраст.

— Дело в том, что он там присутствовал, — упрямо втолковывал инспектор своему шефу. — А мы пока все равно не сдвинулись с места. Мы в тупике.

Начальник полиции раздраженно высморкался.

— Знаю. Знаю. Я уже готов поверить миссис Мастертон: может, это действительно был маньяк? Я уже согласен привести ищеек. Было бы только куда…

— На воде следов не бывает. Так что ищейкам след взять негде.

— Понятно. Знаю, знаю, что у вас на уме, Бланд. И даже в чем-то согласен с вами. Но мотив… Ведь ни малейшего намека на мотив.

— Мотив может быть далеко отсюда, на родине графа.

— Так, по-вашему, Хэтти Стаббс что-то знала о де Сузе? Ну да, такое возможно, а учитывая ее умственные способности… Она ведь была простушкой, это все говорят. Могла в любой момент сболтнуть о его делишках кому угодно… Вы ведь это имели в виду?

— Ну, в общем, да.

— Если принять вашу версию, то возникает вопрос: почему он так долго ждал? Почему не появился здесь раньше?

— Но, сэр, возможно, он не знал, где она и что с ней стало. Он же сам говорил, что случайно прочитал в светской хронике заметку о Насс-хаусе и его прелестной châtelaine[70]. — Здесь Бланд позволил себе отвлечься, заметив: — Этими серебряными цепочками наши бабушки прицепляли к корсажу различные штучки. Кстати, неплохая идея. Стоило бы перенять некоторым рассеянным женщинам, а то повсюду оставляют свои сумочки… Так вот, кажется, на дамском жаргоне châtelaine означает хозяйку дома. Возможно, он не соврал и действительно только недавно узнал, где его кузина и за кого она вышла замуж.

— А узнав, тут же сел на яхту и отправился ее убивать! Это уж чересчур, Бланд, явно притянуто за уши.

— Но ведь так могло быть, сэр.

— И что же такого его кузина могла знать?

— А помните, она говорила своему мужу: «Он убивает людей».

— Думаете, она вспомнила какое-то убийство? Но ей в ту пору было всего пятнадцать! Думаете, кто-то всерьез воспринял бы ее слова? Да граф сам бы поднял ее на смех, перевел бы все в шутку.

— Мы просто не располагаем фактами, — упорствовал Бланд. — Но вы же сами знаете, сэр, когда точно известно, что человек совершил преступление, можно и доказательства поискать и в конечном счете их обнаружить…

— Хм, мы ведь навели справки о де Сузе — по обычным нашим каналам, — ничего такого за ним не числится.

— А вот этот чудаковатый бельгиец, возможно, на что-то наткнулся. Он ведь гостил тогда в имении, а это очень важно. И беседовал с леди Стаббс и из ее высказываний, пусть даже и отрывочных, мог сделать какие-то выводы. Возможно, поэтому он и провел в Нассикоуме весь сегодняшний день.

— И он позвонил вам, чтобы узнать, что за яхта у мистера де Сузы?

— Да, это когда звонил в первый раз. А во второй просил организовать эту встречу.

— Та-ак. — Начальник полиции взглянул на часы. — Если он через пять минут не появится…

Но именно в этот момент «он» появился. Однако что у него был за вид! От обычной щеголеватости не осталось и следа. Усы обвисли, видимо, от влажного девонского воздуха, лакированные туфли были измазаны грязью, волосы взъерошены, в довершение всего он хромал.

— Ну, наконец-то, месье Пуаро. — Начальник полиции пожал ему руку. — Мы тут уже все истомились. Так какие необыкновенные новости вы хотели нам сообщить?

Полковник явно иронизировал, но Пуаро, хоть и был страшно измучен, преодолел желание ответить колкостью на колкость и спокойно произнес:

— Сам не понимаю, как это я раньше не догадался.

— Вы хотите сказать, что сейчас вам все ясно? — холодно поинтересовался начальник полиции.

— Ну не то чтобы все, но суть ясна безусловно.