Агата Кристи - Тайна Голубого поезда

– Preclsement. Теперь я хочу спросить вас, месье Аарон, что вы знаете о молодой женщине по фамилии Кидд?

– Кидд? Китти Кидд?

– Китти Кидд.

– Она была хорошенькая. Играла мальчиков, пела и танцевала. Та самая?

– Именно.

– Она была очень хорошенькая. Имела успех. Без ангажемента не оставалась. В основном играла мальчиков, хотя ее нельзя назвать характерной актрисой.

– Я слышал об этом, но она ведь исчезла, да?

– Да нет. Просто сошла с круга. Уехала во Францию и там подцепила какого-то аристократа. Думаю, из-за этого она оставила сцену.

– И давно это произошло?

– Сейчас вспомню. Три года назад.

– Она была умна?

– Чертовски!

– Знаете имя того человека?

– Знаю только, что он из высшего общества. Граф или маркиз? Сейчас, когда я начал вспоминать, мне кажется, что маркиз.

– И с тех пор вы ничего о ней не знаете?

– Ничего. Больше никаких слухов о ней не было. Держу пари, она сшивается на раутах, ведь она теперь маркиза. О, она такая: где бы ни была, знает, как себя вести.

– Понимаю, – сказал Пуаро задумчиво.

– Сожалею, что больше ничего не могу вам рассказать, месье Пуаро, – произнес мистер Аарон. – Хотелось бы вам помочь. Вы здорово выручили меня однажды.

– Оставьте, мы квиты. Вы тоже меня здорово выручили.

– Значит, мы и правда квиты, – засмеялся мистер Аарон.

– Ваша профессия, должно быть, очень интересна, – заметил Пуаро.

– У-гу, – похоронным тоном сказал мистер Аарон, – все время надо ловить момент: никогда не знаешь, что понравится публике, а что нет. Я делаю это не слишком плохо, но нос приходится держать по ветру.

– В последние годы особенной популярностью стали пользоваться танцы, – задумчиво пробормотал Пуаро.

– Я никогда не видел ничего особенного в русском балете, но публике нравится. На мой вкус, это слишком эфемерно.

– Я познакомился с одной танцовщицей на Ривьере, с мадемуазель Мирель.

– Мирель? Гремучая смесь во всех отношениях. И всегда-то к ней текут деньги, а пока они текут, эта девочка может танцевать. Я ее видел, знаю, что говорю. Сам я с ней никогда дел не имел, но слышал, что это нечто! Темпераментная, вспыльчивая…

– Да, – задумчиво проговорил Пуаро, – уж я-то могу представить.

– Темперамент! – сказал мистер Аарон. – Темперамент! Так они это называют. Моя женушка была, танцовщицей до того, как вышла за меня, но, слава Богу, у нее никогда не было никакого темперамента. Вы бы желали иметь темперамент у себя дома, месье Пуаро?

– Согласен с вами, мой друг, дома ему не место.

– Женщина должна быть спокойной, симпатичной и уметь хорошо готовить, – заметил мистер Аарон.

– Мирель не так давно стала появляться на публике, да? – спросил Пуаро.

– Около двух с половиной лет, – ответил мистер Аарон.– Какой-то французский граф выпустил ее. Я слышал, теперь она сошлась с экс-премьером Греции. Такие ребята спокойно расстаются с деньгами.

– Для меня это новость, – заметил Пуаро.

– О, она подметки на ходу рвет. Говорят, из-за нее молодой Кеттеринг убил свою жену. Я, правда, не знаю, не уверен. Однако он в тюрьме, а она вроде бы очень довольна. Говорят, носит рубин размером с голубиное яйцо. Сам я голубиные яйца никогда не видел, нобоюсь, что все это игра воображения.

– Рубин размером с голубиное яйцо! – Глаза Пуаро заблестели зеленым светом. – Интересно!

– Я знаю это от одного приятеля, – продолжал мистер Аарон. – Но ведь люди часто преувеличивают, Все женщины одинаковы: вечно болтают про свои драгоценности. Мирель хвастается, что на этом камне лежит проклятие. Кажется, она называет его Огненное сердце.

– Но насколько мне известно, – вставил Пуаро, – рубин Огненное сердце – центральный камень в ожерелье.

– Видите? Я же говорю, что женщины вечно врут про свои драгоценности. А у Мирель всего один камень, надетый на платиновую цепочку. Десять к одному, это – стекляшка.

– Нет, – мягко произнес Пуаро, – я не думаю, что это стекляшка.

– А вы изменились, мадемуазель, – сказал Пуаро Катарин. Они сидели друг против друга за столиком вдвоем. – Да, вы изменились. – повторил он.

– В чем?

– Мадемуазель, это трудно передать.

– Я стала старше.

– Да, вы стали старше. Но я не имею в виду морщины и все такое. Когда я впервые увидел вас, мадемуазель, вы изучали жизнь со стороны. У вас был спокойный, довольный взгляд человека, который всего лишь наблюдает за игрой.

– А теперь?

– Тепбрь вы уже не наблюдатель. Может быть. то, что я сейчас скажу, абсурдно, но сейчас у вас взгляд человека, который сам включился в трудную игру.

– С моей старой леди не всегда просто, – с улыбкой сказала Катарин, – но уверяю, это не смертельная схватка. Вы должны приехать к нам и познакомиться с ней, месье Пуаро. Полагаю, что именно вы сможете по достоинству оценить ее мужество и силу духа.

Они молчали, пока официант расставлял блюда. Когда он исчез, Пуаро сказал:

– Помните, я рассказывал о моем друге Хастингсе? Он как-то назвал меня улиткой. Eh bien, мадемуазель, вы меня превзошли.

– Ну что вы, какие пустяки, – беззаботно сказала Катарин.

– Эркюль Пуаро никогда не говорит пустяков, поверьте.

Они опять замолчали. Потом Пуаро прервал тишину:

– Вы виделись с кем-нибудь из своих ривьерских друзей с тех пор, как вернулись в Англию?

– Только с майором Найтоном.

– Вот как?

Катарин заметила, что его глаза на миг блеснули.

– Значит, мистер Ван Алдин в Лондоне? – продолжил Пуаро.

– Да.

– Постараюсь увидеть его завтра или послезавтра.

– У вас есть для него новости?

– Почему вы так решили?

– Просто интересуюсь, вот и все.

Пуаро пристально посмотрел на нее мерцающим взглядом.

– Вижу, мадемуазель, что вам о многом хотелось бы меня спросить. Почему бы и нет? Разве происшествие в Голубом поезде – это не наш общий roman pollcler?

– Да, я хотела бы спросить вас кое о чем.

– En bien?

Катарин посмотрела на него с внезапно вспыхнувшей решимостью.

– Что вы делали в Париже, месье Пуаро?

– Я нанес визит в русское посольство.

– А!

– Вижу, вам это ни о чем не говорит. Но не буду улиткой. Нет! Я выложу свои карты на стол, то есть сделаю то, чего улитки не делают никогда. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не удовлетворен обвинением, выдвинутым против Дерека Кеттеринга?

– Это-то меня и удивило. Я полагала, вы закончили это дело тогда, в Ницце.

– Вы не говорите всего, что думаете, мадемуазель. Но я вам прощаю. Это благодаря моему… расследованию… Дерек Кеттеринг оказался там, где он сейчас. Если бы не я, в преступлении был бы обвинен граф де ла Роше. Eh bien, мадемуазель, я не жалею о том, что сделал. У меня была одна цель – узнать правду, и мое расследование привело прямо к мистеру Кеттерингу. Но закончил ли я на этом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. – Он запнулся, потом продолжил: – Скажите мне, вы не связывались с мадемуазель Ленокс?

– Она прислала мне короткое письмо. Думаю, немного досадует на меня за то, что я вернулась в Англию.

Пуаро кивнул;

– Я говорил с ней в тот вечер, когда арестовали месье Кеттеринга. Во многих отношениях это был очень интересный разговор.

Он снова замолчал, и Катарин не нарушала течения его мыслей.

– Мадемуазель, – наконец заговорил он, – сейчас я нахожусь в затруднительном положении. Объясню вам почему. Мне кажется, есть некто, кто любит Дерека Кеттеринга, – исправьте меня, если я ошибаюсь, – и для ее спокойствия – да, да! – для ее спокойствия я надеюсь, что прав я, а не полиция. Вы знаете, о ком идет речь.

Катарин ответила не сразу:

– Да, думаю, знаю.

Пуаро наклонился к ней.

– Я не удовлетворен, мадемуазель, нет, я не удовлетворен. Факты, неопровержимые факты указывают на месье Кеттеринга. Но есть одна вещь, которая полностью выпадает из картины преступления.

– Что именно?

– Изуродованное лицо жертвы. Тысячу раз, мадемуазель. я спрашивал себя: «Мог ли такой человек, как Дерек Кеттеринг, совершить чудовищное зверство после убийства? С какой целью? По каким причинам? Соответствует ли это темпераменту Дерека Кеттеринга?» Ответы на эти вопросы меня совершенно не удовлетворяют. Снова и снова я возвращался к вопросу: почему? И помочь в его решении мне может единственная вещь. Вот эта.

Он вынул из кармана блокнот и двумя пальцами осторожно извлек несколько волосков.

– Помните, мадемуазель? Вы помните, что я нашел их под пледом в купе.

Катарин подалась вперед, пристально всматриваясь в волосы.

Пуаро несколько раз тихо покачал головой.

– Они, я вижу, ни о чем вам не говорят, мадемуазель, хотя, кажется, вы догадываетесь.

– У меня были идеи, – тихо сказала Катарин, – забавные идеи. Именно поэтому я спросила вас, месье Пуаро, что вы делали в Париже.

– Когда я писал вам…

– Из отеля «Риц»?

Пуаро усмехнулся: