Сергей Мухин - Секретный архив Шерлока Холмса

– Уже в течение семи месяцев наше подразделение перехватывает странные радиограммы, которые обычно проходят по вторникам в полночь и состоят лишь из адресата – в качестве позывного значится «Медведю» – и подписи – «Лис». Текст этих радиограмм предельно краток и состоит лишь из шести букв.

Сказав это, мистер Ньюбойл взял свой портфель, извлек из него прошитую пачку листов и передал её моему другу. Холмс надел очки и стал внимательно просматривать бумаги, периодически делая пометки на чистом листе.

Минут через десять он отложил очки и, посмотрев на свой заполненный лист, произнёс:

– К сожалению, я вряд ли смогу что-либо сказать сейчас. Необходимо больше времени, а вообще, мне думается, что эти радиограммы какая-то условность, о которой договорились стороны, как бы подтверждая, что всё в порядке.

– Я с вами полностью согласен, мистер Холмс, но я пришёл по другому вопросу. Он связан с тем, что мы получили не позже чем час назад. Эта радиограмма, безусловно, передана той же рукой, что и предыдущие, но единственное, и, как мне кажется, немаловажное отличие – её текст, который значительно длиннее, а значит, наверняка содержит важную информацию. Несомненно, что-то произошло, и это что-то очень важно. Вот посмотрите, мистер Холмс, – и он протянул моему другу лист бумаги. – Как видите, – продолжил он, когда Холмс спустя некоторое время перевёл взгляд на капитана Ньюбойла, – здесь явно используется шифр, и притом такой, который располагает ограниченным алфавитом. Видите? – спросил он Холмса.

– Да, – ответил Холмс, продолжая внимательно смотреть на лист с радиограммой.

– В Intelligence Service считают, что необходимо форсировать раскодирование этой радиограммы. В моем подразделении уже бьются над ней, аналогичными работами занимаются и в контрразведывательном бюро, но, к сожалению, пока без успеха. У нас нет высококвалифицированного специалиста по криптоанализу.

– Всё ясно, капитан Ньюбойл, – сказал Холмс, поднимаясь. – Мы сделаем всё, от нас зависящее.

– Честь имею, господа. Буду ждать от вас известий.

Когда он ушел, Холмс вернулся и в задумчивости опустился в своё кресло. Его трубка давно погасла, но он, по-видимому, не замечал этого. Перед ним лежал лист с загадочной радиограммой.

– Что вы думаете об этом, Холмс? – спросил я его.

Холмс очнулся и посмотрел на меня немного грустными глазами:

– Судя по всему, уходить на покой мне ещё рано, хотя думал, что давно пора. Ложитесь, Уотсон! Никто не знает, что утро нам готовит.

– Удачи вам, дорогой Холмс.

Но он уже не отвечал. Он сидел и быстро писал что-то на бумаге, а левой рукой вытряхивал сгоревший табак.

Ложился я с тяжёлыми мыслями. Ещё совсем недавно я несколько успокоился относительно мировой обстановки, но сейчас приближающаяся война вновь не давала мне покоя. Я вспомнил события этих дней и как огнём увидел дату «август 1914», которая, по мнению, фон Борка была началом этого страшного события. Потом мысли мои стали мутнеть, и я провалился в крепкий, но тревожный сон.

Проснулся я около десяти утра, но встал не сразу, мысленно восстановив события прошедшей ночи. Только после этого я поднялся, не спеша оделся и вышел в гостиную. Холмс сидел, склонившись над столом.

– Доброе утро, Холмс. Как успехи?

Холмс поднял голову, и стало понятно по его красным глазам, что он сегодня не ложился.

– С добрым утром, мой друг. Дела, к моему большому сожалению, обстоят неважно. Просидел до утра, но так и не сумел ухватиться за хвостик.

– Вы уже завтракали?

– Нет. Ещё не успел. Да и не хочется. Так что, Уотсон, компанию я вам не составлю.

Заказав завтрак, я в задумчивости не заметил, как его поглотил, не почувствовав никакого удовольствия. Меня занимала та загадка, которая была дана очередным немецким шпионом, я мало сомневался, что это мог быть кто-то другой.

Поев, я решил пойти проветриться. Гуляя по городу, я незаметно для себя оказался в районе нашей родной Бейкер-стрит. На меня нахлынули воспоминания о годах, проведённых по соседству с самым удивительным из всех когда-либо существовавших на свете людей. Вспомнились совместные дела, а также и восковые фигуры мадам Тюссо, расположенные по соседству.

Эти убийцы, творившие ужасы, по сегодняшним меркам были мелкими хулиганами, поступки их меркли в сравнении с тем, что могло совершиться волей руководителей государств в ближайшем будущем. Будущее… Каким оно будет?..

Был уже вечер, и я заторопился в отель к Холмсу. Мне неожиданно пришла в голову одна мысль относительно той загадки, над которой он работал. Холмс сидел так же, за столом, но в этот раз задумчиво смотрел в потолок.

– Уотсон, вы как раз вовремя.

Я недоуменно уставился на Холмса.

– Не удивляйтесь. Я уже сейчас нахожусь на той стадии размышлений, когда исчерпаны все подходящие варианты и необходима свежая идея. Взгляните, Уотсон, вдруг что-нибудь придумаете.

Я внимательно посмотрел на Холмса и увидел, что он не шутит. Последние годы я и сам в значительной мере увлёкся разного рода загадками, правда, удач в делах подобного рода у меня не было.

– Давайте, – мне вспомнилась моя идея.

Холмс протянул мне лист с радиограммой. Я вновь пробежал глазами по колонкам букв и ещё больше убедился в правильности моих мыслей.

– Холмс, а как передаются эти буквы по радио?

– С помощью точек и тире, то есть коротких и длинных сигналов, – сказав это, Холмс быстро и удивленно взглянул на меня. – Уотсон, вы гений! Как я сам не догадался, – и тот же момент он уже погрузился в работу, что-то быстро записывая на новом листе бумаги. О моем присутствии он уже забыл, и я, чтобы не отвлекать его, тихо отправился спать.

Наутро, встав пораньше, я, не завтракая, покинул гостиничный номер и Холмса, продолжавшего корпеть над радиограммой, и отправился в расположение своей части, так как те дни, на которые я получил разрешение покинуть её, истекли.

Этот день 3 августа 1914 года прошел как обычно, размеренно и продуктивно. Я вновь погрузился в медицинскую науку, но в 11 часов 20 минут вечера нам объявили о начале войны. Я знал, что это произойдёт рано или поздно, но, тем не менее, это потрясло меня.

А утром меня вызвал командир части и сообщил, что им была получена правительственная телеграмма, в которой мне предписывалось срочно явиться в номер… отеля «Кларидж». Я понял, что Холмс разгадал загадку, и спешно отравился в отель.

Я шёл по городу и видел следующую картину: в городских скверах стояли на коновязи лошади, на площадях их принимали в армию и запрягали в повозки. По улицам маршировали солдаты, но в то же время было много гражданского населения, как ни в чем не бывало спешащего по своим делам, делающего покупки в магазинах, как ни странно, открытых. Всё было как в мирное время.

Я пришёл к Холмсу раньше других, и мы смогли перекинуться парой слов.

Спустя десять минут подошли и другие приглашённые. Их было двое: один из них был уже знакомый мне капитан Ньюбойл, а второй директор Intelligence Service. Когда все собрались, Холмс произнёс:

– Господа, я вас собрал здесь для того, чтобы сообщить о результатах моей работы, выполненной успешно, но, к сожалению, с некоторым опозданием, не зависящим от меня. Я буду краток, но всё же сообщу ход раскодирования, который, как мне думается, – Холмс оглядел нас, – может быть использован в будущем.

– Как видите, в тексте радиограммы используются следующие буквы: в (w), г (g), д (d), к (k), о (o), р (r), c (s), у (u). Таким образом, чтобы получить весь алфавит, с каждой буквой его надо сопоставить комбинацию из пары тех букв, которые я перечислил. Это несложно проверить, так как здесь чётное количество букв. Подобное, конечно, может быть случайностью, но всё же примем это как постулат. Я подсчитал частоту, с которой встречается каждая из комбинаций в тексте, и в соответствии с частотными таблицами получил предполагаемый алфавит. Однако такой приём не прошёл. Это было бы слишком просто, поэтому я стал смотреть глубже и задался вопросом: «Почему были выбраны именно эти буквы?» И тогда, вспомнив, как кодируются эти буквы в азбуке Морзе, понял, что для передачи используются три посылки, состоящие из «точек» и «тире». Так ведь, капитан Ньюбойл?

– Да, верно.

– И натолкнул на эту мысль меня мой друг и коллега доктор Уотсон, – он сделал значительно больший упор на слово «коллега».

Все присутствующие с удивлением посмотрели на меня, и я почувствовал, что краснею.

– Так вот, господа. Получается, что предполагаемые буквы в послании состоят из шести подобных сигналов, и с помощью них можно закодировать до 64 символов. Таким образом, можно предположить, что будут кодироваться только прописные или строчные буквы (их вид определяется по смыслу), цифры, знаки препинания и, возможно, раздел между словами. Но вставал ещё один вопрос: «По какому принципу происходило кодирование?» И тут меня осенило! Что такое «точки» и «тире» по сути своей? Это нули и единицы. А какой самый лучший способ шифрования для подобных чисел? Конечно же, сложение по модулю два!