Росс МакДональд - Тайна художника

Миссис Джонсон посмотрела на меня: в ее взгляде явно читалось удивление.

— Я ничего об этом не знаю… — покачала она головой, все такая же спокойная.

— Лучше оставим пока это, Арчер, — тихо, но настойчиво сказал мне Пурвис. — Допрос свидетелей и подозреваемых — не моя область, думаю, ею вскоре займется окружной прокурор.

— Как это займется? — неожиданно вскричала миссис Джонсон, будто на нее нашел какой-то внезапный приступ возбуждения. — Вы не имеете права преследовать меня лишь за то, что я бедная женщина, не имеющая друзей и влияния. Живу с полусумасшедшим мужем, который даже не знает, кто он такой, из-за своей болезни…

— А кто же он такой? — спросил я.

Миссис Джонсон боязливо посмотрела на меня и, закусив губу, ничего не ответила.

— Почему же ваш муж носит фамилию Джонсон? — настойчиво продолжил я. — Вы были когда-нибудь женой Герарда Джонсона? Или Рихарда Хантри, убившего на вилле настоящего Джонсона и принявшего его личину?

— Ничего больше я вам не скажу! — резко и твердо проговорила миссис Джонсон.

Генри Пурвис находился уже на крыльце, видимо, не желая иметь ничего общего с моим ортодоксальным методом ведения допроса, основанном на крепком и неотступном нажиме на подозреваемых.

Видя бесполезность дальнейшего разговора с окаменевшей миссис Джонсон, я также последовал за ним.

Здесь же, на Олив-стрит, мы с Пурвисом распрощались и разошлись в разные стороны.

Сидя в своей машине, пока не зашло солнце, я попытался упорядочить все известные детали этого трудного, тесно связанного с прошлым, запутанного дела. Оно уже далеко вышло за пределы поисков картины, ставших первыми шагами моего расследования.

«…Истоки всей проблемы следует искать именно в прошлом… Видимо, следует начать с ссоры между братьями… Между Рихардом Хантри и его кровным братом Вильямом Меадом… Рихард, похоже, присвоил и картины Вильяма и его девушку… Его снедала зависть и гордость… В их последней ссоре, достигшей апогея, они жестоко подрались… Осилив или жестоко избив Вильяма, Рихард бросил его тело в песках Аризоны… Потом поспешно, чтобы избежать обвинений в убийстве брата, он быстро уехал за пределы досягаемости штата, поселившись в Санта-Тереза, захватив с собой девушку, из-за которой они давно соперничали. Хотя убийство всегда являлось преступлением, требующим долгого и тщательного расследования, Рихарда Хантри почему-то не трогали и ни разу не вызвали в Аризону для допроса… Вскоре он преуспел среди художников Калифорнии. Казалось, смерть Вильяма стала питательной средой для его таланта художника… В течение последующих семи лет Рихард Хантри превращается в известного и талантливого художника. Затем он неожиданно меняет свою жизнь и исчезает. В это время покидает больницу для инвалидов друг войны Герард Джонсон, хорошо знавший Вильяма Меада и, бесспорно, Рихарда Хантри».

Здесь я глубоко задумался. «Что-то не клеится!!.. Герард Джонсон приходил к Рихарду Хантри два раза… Сперва один, а потом взял с собой вдову Вильяма и ее сына… Там, в мастерской Хантри, они о чем-то долго говорили, видимо, поспорили, поссорились… В результате чего этот второй визит Герарда Джонсона стал для него последним… Рихард Хантри его убил, а потом с помощью жены и слуги Рино закопал труп в оранжерее на своей вилле… Затем, словно решив покаяться в только что совершенном им зле, Рихард Хантри неожиданно бросает все. Оставив уже прочно завоеванное положение в обществе и в среде художников, он исчезает и принимает фамилию только что убитого им Герарда Джонсона, заняв место в давно осиротевшей семье Вильяма Меада. Вместе с женой и сыном Вильяма он поселяется в старом доме на Олив-стрит и, прожив там, как узник, долгие двадцать пять лет, превращается в горького, вечно пьяного отшельника…»

Опершись локтями на рулевое колесо, я продолжал строить логическую цепь происшедшей трагедии.

«…В течение первых лет своей новой жизни под личиной Герарда Джонсона, еще до того, как возраст и алкоголь обеспечили Рихарду Хантри-Герарду Джонсону соответствующую репутацию соседей, он был вынужден тянуть лямку узника. Он находил отдых лишь уединяясь на чердаке, в своей маленькой мастерской. Здесь он становился на какие-то часы самим собой, занимаясь любимым делом… С какого-то времени Фред, наверное, начал что-то подозревать или даже замечать то, что отец, уединившись, занимается рисованием. Он начал полусознательно, полуинтуитивно идентифицировать своего отца с неожиданно исчезнувшим из города художником Рихардом Хантри. Кульминацией этих напряженных исканий стала мнимая кража из дома Бемейеров картины-портрета, чтобы выяснить, когда было создано это полотно. Когда Фред принес картину домой, отец ночью ее выкрал из комнаты сына и спрятал в своей мастерской. Именно здесь, на чердаке, и был ранее нарисован по памяти портрет молодой Милдред Меад нынешним отцом Фреда… Потом она была продана на базаре Якобу Вайтмору, затем Полю Гримесу, и, наконец, Рут Бемейер… Наконец, она исчезла в том же доме, где была создана… Круг замкнулся…»

Эта картина лежала сейчас в багажнике моей машины. А Герард Джонсон, он же Рихард Хантри, находился в камере по подозрению в двух убийствах. Я все еще сидел за рулем неподвижной машины, погрузившись в глубокое раздумье…

Казалось, я должен быть доволен удачным завершением этого запутанного дела. Но я не испытывал удовлетворения и радости, не чувствовал никакого успокоения… Это сложное дело не казалось мне еще исчерпанным до самого конца. Оно продолжало, как и прежде, давить на меня, занимая весь мой ум, все мои мысли…

Видимо, поэтому я и продолжал сидеть в своей машине, напряженно размышляя о всех перипетиях этой неизвестной мне до конца истории человеческих судеб…

Что-то подспудно продолжало меня мучить…

Сидя в машине на Олив-стрит, я старался себе внушить, что я уже не столько раздумываю над всем этим делом, сколько слежу за домом Джонсонов, поджидая выхода его хозяйки. Я понимал, что сейчас они оба будут молчать, замкнутся на прежней версии, если их не прижать новыми фактами или, по меньшей мере, стройной логикой рассуждений, подкрепленных доказательствами.

Но миссис Джонсон все еще находилась внутри дома, ничего не предпринимая. Я даже решил, что она не двинется оттуда ни на шаг, если я не исчезну из поля ее зрения. Дважды я видел ее напряженное лицо в окне гостиной. В первый раз она, казалось, испугалась, увидев мою машину вблизи ее дома. Потом погрозила мне кулаком, а я в ответ поощрительно ей улыбнулся, намеренно высунув голову из окошка автомобиля. После этого она резко опустила обтрепанную занавеску на окне гостиной и отошла в глубь комнаты.

Я пытался представить себе жизнь этого странного семейства, которое провело в своем мрачном доме более двадцати пяти лет…

«Рихард Хантри, скрываясь под личиной Герарда Джонсона, был узником и в физическом и в психологическом смысле… Женщина, с которой он проживал под одной крышей, видела, как он убил настоящего Герарда Джонсона, поскольку сама присутствовала при этом. Она, наверное, догадывалась о том, что он убил ее прежнего мужа, Вильяма Меада… Им обоим, надо полагать, было ужасно! Желая, видимо, скрыть свои прежние преступления, они должны были совершить новые, боясь разоблачения со стороны Поля Гримеса и Якоба Вайтмора.

…Женщина, с которой Рихард Хантри жил все эти долгие и мрачные годы, в один из дней, ради увеличения их скудного содержания, продала на базаре портрет Милдред Меад, нарисованной недавно ее мужем по памяти. Его неожиданно приобрел для перепродажи Якоб Вайтмор, тоже бедствующий. Потом он отдал за хорошие деньги эту картину антиквару Полю Гримесу. Тот, заинтересовавшись знакомой манерой художника произведения, начал вести свои изыскания, продав одновременно полотно Рут Бемейер. Это вынудило Рихарда Хантри принять свои меры перед угрозой разоблачения.

Неожиданно в исследование авторства картины включается Фред Джонсон, надеясь решить одновременно два вопроса: чисто профессиональный и личный. Профессиональный состоял в том, чтобы попытаться доказать, может ли эта картина быть оригиналом кисти давно исчезнувшего художника».

…Думаю, Фред мог ассоциировать портрет Милдред Меад с некогда виденной им картиной на Олив-стрит. Будучи неудачником, он не успел провести дома задуманное им исследование и не сумел установить также связь между своим отцом и художником Хантри. Ведь в ту же ночь старик выкрал картину из комнаты спящего Фреда и спрятал у себя в мастерской, на чердаке своего же дома. В то же время Бемейеры поручили мне разыскать пропажу. Все тесно переплелось и запуталось вокруг картины…

Я вновь глубоко задумался.

«…Значит, полусумасшедший пьяница Джери Джонсон действительно является исчезнувшим некогда художником Рихардом Хантри… Теперь он морально и физически опустился в результате длительного проживания в старом мрачном доме на Олив-стрит, вместе со строгой и суровой пожилой вдовой Вильяма Меада и его неудачником-сыном Фредом…»